Глава XIV
Папы Лев III, Стефан V, Пасхалий I; Иоанн VIII и заговор духовенства против него. Утверждение историков, что под именем Иоанна VII управляла женщина. Папские хроники этого века (Liber Pontificlis). Формоз, Бонифаций II; Стефан VII, извлечение им останков папы Формоза и поругание их. Пять пап в период от 896 по 900 годы. Лев V, Христофор. Сергий III и его связь с Феодорой, возводящей на папский престол Иоанна X. Свержение его Марозией. Иоанны XI и XII; свержение последнего с престола; Лев VIII II восстановление Иоанна XII. Судьба пап Иоанна XIII, Бенедикта VII, Бонифация VII II Иоанна XIV. Проэкт императора Оттона лишить италианцев права избирать пап. Григорий V, антипапа Иоанн XVI. Продажа папского престола с аукциона двенадцатилетним папой Бенедиктом IX. Миконий о причинах, побудивших его принять учение Лютера. Индульгенции. Чудеса и реликвии. Языческие обряды и обычаи, покровительствуемые духовенством. Распущенность римского духовенства. Налог на представителей духовенства за право содержания наложниц и за незаконных детей.
Возвратимся к истории папства. Сыновья папы Адриана схватили его преемника Льва III, завлекли в ближайшую церковь и пытались выколоть ему глаза и отрезать ЯЗЫК, но ему удалось спастись; впоследствии, когда этот папа хотел уничтожить заговор, составленный с целью свергнуть его с престола, — Рим сделался ареной бунта, убийств и пожаров. Его преемник Стефан V, в 816 г., был позорно вытащен из города. Сменивший его, Пасхалий I был обвинен в ослеплении и умерщвлении двух священников в Латеранском замке; эти дела должны были расследовать императорские комиссары, но папа умер.
Иоанн VIII, cедевший на апостольском престоле после папессы Иоанны с 875 г.1, не будучи в состоянии противостоять мусульманам, должен был платить им дань; епископ же неаполитанский, находясь с ними в тайном союзе, выговорил себе некоторую часть этой дани. Иоанн отлучил его от Церкви и не хотел дать ему отпущение грехов, пока он не предаст мусульманских начальников и не убьет нескольких из них. В среде духовенства составился заговор, чтобы умертвить папу; сокровища нескольких церквей были захвачены; ворота св. Панкратия были отперты поддельными ключами, чтобы впустить сарацин в город. Формоз, замешанный в это дело, был отлучен от Церкви, как заговорщик против жизни Иоанна.
Так описывают новейшие историки папства понтификат папы Иоанна VIII. Выше же было нами указано, что папский хроникер Мартин Полляк подразумевает под именем Иоанна VIII папессу Иоанну2, скончавшуюся во время родов, причем нами было указано, что позднейшие историки и хроникеры папства старались замять этот факт, что вызвало большую путаницу в хрониках IX столетия.
В подтверждение этого нашего вывода мы укажем здесь на папские хроники “Liber Pontificalis”, считающиеся самыми обстоятельными и верными, в которых о папе Иоанне VIII совершенно умалчивается. Принимая же во внимание, что подлинный экземпляр “Liber Pontificalis” из ватиканской библиотеки исчез, а его место заняла копия, снятая в нескольких экземплярах, отличающихся один от другого в изложении некоторых биографий пап то очевидно, что эпоха, относящаяся к понтификату папессы Иоанны была сознательно выкинута переписчиками из “LiberPontificalis”.
В 891 году вступил на папский престол Формоз; после Формоза в 898 году занял папский престол Бонифаций II, который был лишен священнического сана за распутную и безнравственную жизнь. Ему наследовал заклятый враг Формоза Стефан VII, возведенный на престол солдатами Сергия. Едва он принял свой сан, как, обуреваемый неукротимой яростью, приказал уничтожить память о Формозе, вынуть его тело из могилы и, — о, позор! — принести гнилой труп в собор, для того, чтобы лишить его сана и осудить. И этому разложившемуся трупу, одетому в папское облачение, папа, среди скандала и безобразных криков толпы, задает вопрос: “почему, будучи епископом, ты, при посредстве честолюбивых усилий, присвоил себе вселенскую столицу, Рим?”. Велев вслед за этим снять с трупа первосвященническую одежду, Стефан, побуждаемый чудовищной и бесполезной диКОСТЬЮ, приказывает отрубить ему три пальца, которыми покойный благословлял народ, наконец – отрубить голову и бросить в Тибр, лишив вместе с тем сана всех тех, которых Формоз возвысил.
Современник этих событий, летописец Луитпранд описывает этот факт, как случай, который должен поразить ужасом все века.
Историк из фульдского аббатства говорит: “Бонифацию наследует Стефан VII, fama infamandus (истинно бесчестный), который с неслыханной жестокостью выкапывает Формоза из могилы”. Сигоний указывает на этот чудовищный факт в актах равеннского собора, приводя слова, сказанные Иоанном X: “Отменяем собор нашего предшественника Стефана VII, который вырыл из могилы труп папы Формоза и учинил над ним мерзости, которых мы никогда не в состоянии признать”.
Долю наказания Стефан понес при жизни, так как, посаженный в тюрьму, был в ней задушен.
В продолжение пяти лет, с 896 г. по 900 г., было посвящено пять пап, один хуже другого.
На этом основании Варфоломей Платина (Сакки) говорит, что “папы, по крайней мере имели то достоинство, что обыкновенно жили недолго, что Бог скоро свергал их с поверхности земли”.
Лев V, который вступил на престол в 904 году, через два неполных месяца был заключен в тюрьму одним из своих капелланов Христофором, который (как непогрешимый) присвоил себе его место и, в свою очередь, был вскоре выгнан из Рима Сергием III, ПОХИТИВШИМ папское достоинство (как наместник Христа) в 905 г., при помощи вооруженной силы. Этот человек жил в преступной связи со знаменитой гетерой Феодорой, которая вместе со своими дочерьми Марозией и Феодорой имела необычайное влияние на слуг Церкви. Иоанн X пользовался любовью Феодоры; она доставила ему сначала равеннское архиепископство, a потом, в 915 г., возвела его в сан римского папы (непогрешишаго)3.
Иоанн X вполне соответствовал духу своего времени: он заключил союз, который спас Рим от сарацинского покорения, вел войны, а мир удивлялся и восторгался, когда воинственный папа показывался во главе своих войск.
Благодаря расположению Феодоры, он удержался на папском престоле в течение 14 лет, после чего, вследствие интриг ее властолюбивой дочери Марозии, был свергнут.
Марозия захватила папу в Латеранском дворце, убила на его глазах его брата Петра; самого же наместника Христа заключила в тюрьму, где он вскоре умер, — как утверждали, удушенный подушкой. Два года спустя, в 931 году, Марозия возвела, на папский престол своего сына Иоанна XI. Утверждали, что его отцом был папа Сергий, хотя она приписывала отцовство своему мужу Альбериху.
Ее другой сын, Альберих, из зависти, к своему брату Иоанну, заключил его вместе с матерью в тюрьму.
Спустя некоторое время, в папы был избран в 956 году сын Альбериха принявший имя Иоанна XII; итак, Марозия одарила папский престол своим сыном. и внуком. Иоанну не было еще 19 лет, когда он сделался такик образом “непогрешимым” главой христианства. Его управление было ознаменовано поступками самой отвратительной (“непогрешимой”) безнравственности, так что император Оттон I был принужден немецким духовенством к вмешательству в это дело. Для суда над ним был созван собор в церкви св. Петра, и здесь оказалось, что наместник Христа принимал подарки за посвящение епископов; что он назначил кого-то епископом в 10-летнем возрасте; что над кем – то другим совершил эту церемонию в конюшне; был обвинен в кровосмешении с одной из наложниц своего отца и в стольких прелюбодеяниях, что Латеранский дворец стал домом разврата; выколол глаза одному священнику, а другого кастрировал (оба умерли от нанесенных им ран); предавался пьянству и играм; взывал к Юпитеру и Венере. — Вызванный к явке и даче объяснений пред собором, он велел ответить, что “пошел на охоту”, отцам же, докладывавшим ему, грозно ответил, что “Иуда, так же, как и другие ученики, получил от Учителя власть связывать и разрешать,но с момента, когда оказался изменником общему делу он сохранил только власть связывать собственную спину”. Потом он был лишен сана, а на его место был избран в 963 году Лев VIII; однако, позже, вновь приобретя перевес, он схватил своих противников и одному из них отрубил руку, другим же – нос, пальцы или ЯЗЫК. Конец его (“непогрешимой”) жизни положил один муж за обольщение жены.
После таких подробностей нравственной жизни “непогрешимых” и именующих себя “вселенскими” пап нет особенной надобности обращаться к хроникам, описывающим деятельность позднейших пап, и рассказывать, как Иоанн XIII был задушен в тюрьме; что Бонифаций VII заключил в тюрьму Бенедикта VII и уморил его голодом; что Иоанн XIV был тайно замучен в укреплениях замка Св. Ангела; что тело Бонифация чернь волочила по улицам.
Не только чувство уважения к высшему священнику, но даже чувство жалости угасло для него в Риме.
Во всей Европе духовенство до такой степени возмущалось, что, под влиянием негодования, оно стало с явной симпатией относиться к проекту императора Оттона лишить Италию привилегии назначения пап и присвоить этот сан одному из членов императорской семьи. Но родственник Оттона, Григорий V, которого тот посадил на папский престол, был очень скоро принужден римлянами, а особенно их духовенством, к бегству; над его проклятиями и религиозными громами они смеялись, так как, сидя сами за кулисами, отлично знали свойство этих угроз. Ужасное наказание ожидало за это антипапу Иоанна XVI: Оттон вернулся в Италию, схватил его, ВЫКОЛОЛ ему глаза, обрезал нос и язык, велел провезти его по улицам на осле, лицом к хвосту, с мехом от вина на голове.
Казалось уже невозножным, чтобы могло случиться что-либо еще худшее, однако, Риму предстояло еще увидеть в 1033 г. Бенедикта IX, не сполна 12-летнего мальчика, возведенного на апостольский престол. Относительно этого папы один из его преемников, Виктор III, объявил, что жизнь Бенедикта была так бесстыдна, так грязна, так отвратительна, что ему противно ее описывать.
Он правил скорее как предводитель разбойников, нежели как прелат. Наконец, народ, не будучи уже в состоянии переносить, прелюбодеяния, убийства и распутство этого мальчишки, восстал против него. Усомнившись в возможности удержаться на своем посту, Бенедикт выставил папское достоинство на аукцион! Оно было приобретено каким-то пресвитером Иоанном, который в 1015 г. принял имя Гритория VI4.
Жаль, что автор не упоминает, за какую цену были куплены наместничество Христа и непогрешимость. Св. отец Бенедикт IX управлял римско-католическою Церковью 12 лет.
В 1406 году, после продажи Бенедиктом IX папского престола Григорию IV, и когда, как мы уже говорили, управляли церковью трое пап, Генрих III явился в Италию с целью упорядочения папства. В Сутре к собравшимся римским вельможам он обратился с следующей речью: “Как бы безрассудны ни были доселе ваши поступки, я, однако, по старому обычаю, дарую вам свободу папских выборов; изберите себе из этого собрания в папы кого хотите”. Обработанные римляне отвечали: “Где присутствует ваше императорское величество, там не подобает нам производить избрание; там же, где вы отсутствуете, там да будете вы представлены вашим патрицием, ибо по делам республики он есть патриций не папы, но императора. Мы каемся, что были слишком безрассудны, выбирая в папы идиотов. Вашей императорской власти подобает даровать римской республике благодеяние законов, очищение нравов, Церкви же – опору и защитника”. Тогда Генрих возвел на папский престол епископа бамбергского, Климента II.
Но курия римская не дремала. Немецкий папа, признающий над собою верховные права немецкого же императора, был для нее неудобен, и при помощи прежнего папы, Бенедикта, она поспешила от него избавиться: Климент внезапно умер 9 октября 1047 года, Бенедикт же опять занял папский престол. Узнав об этом, Генрих III назначил папой епископа Поппо брикенского: именуемого Дамасом II. Окруженный воинами, он явился в Рим, прогнал Бенедикта и 17 июля 1048 года занял папский престол. Но и этот папа не понравился римской курии и спустя 23 дня после восшествия на папский престол он был отравлен и скончался 8 августа 1848 года. На его место был назначен епископ тулский под именем Льва IX. Явился он в Рим без всякой свиты, босоногий и молящийся, как бы в виде, странника, стучащегося в дверь, чтобы вопросить римлян, желают ли они принять его, Христовым именем, в папы. Его сопровождал, однако, один человек, более ценный, чем императорская власть и могущество, неизвестный еще миру гений, могучий член римской курии, закутанный в скромные монашеские клюнийские одежды. То был Гильдебранд, капеллан изгнанного Григория VI. По его настоянию, Бруно тулский оделся в одежду пилигрима и объявил себя согласным взойти на папский престол не иначе, как по каноническому избранию в Риме. Подготовленные Гильдебрандом римляне встретили пилигрима –чужестранца процессиями у Леонинских ворот. Он сказал им у Св. Петра, что был предназначен императором в папы, но что вернется назад в свое епископство, если сан этот не будет вручен ему единогласным выбором народа. Подобное избрание могло быть лишь призрачным, но публично высказанный им принцип моментально покорил, ему народ. Требуя соизволения римлян, он тем самым, казалось, осуждал императорскую диктатуру и непрестанным стремлением Церкви сделал отныне –завоевание свободы папских. выборов.
Сделавшись папой, немецкий епископ был сразу поражен и возмущен нескрываемым развратом римского клира. Подробности этого разврата сообщил ему праведник того времени, Пир Дамиани, описавший преступления тогдашнего римского клира в книге “Гоморрианус”, в которой, изложив с достохвальным самоотвержением, но зато и с отвратительной реальностью, четыреобразные противоестественные преступления духовенства, посвятил ее самому Льву IX. Все современники самыми мрачными красками рисуют безнравственность клира в роскошном Милане и в одичалом Риме. Ваал Содома в Гоморры едва-ли был бы опаснее для Церкви, чем Симон Волхв, ибо последний отдал клир в руки светских властей, от которых тот покупал свои места.
В эту эпоху производили торг почти всеми доходными церковными должностями. Знатные фамилии вступали во владение ими, за деньги сажали своих сыновей или родственников; церковные должности, начиная с чтеца до самого кардинала – епископа продавались дороже платившим, пока, наконец, и самое папство было сдано в аренду за ежегодную ренту. В ввиду этого Лев IX созвал в 1049 г. собор, на котором был возбужден вопрос об исключении из клира безнравственного духовенства и об установлении для него более строгих правил. Но здесь выяснилось, что римские церкви останутся вовсе без священников, если папа станет относиться к ним со всей строгостъю; римская же курия прямо воспротивилась предложениям Льва IX, находя вполне достаточным для духовенства сохранение внешнего приличия и нравственности, вмешиваться же в домашнюю жизнь духовного лица курия признала неудобным, чем принудила папу к осторожность и мягкости. Но все-таки некоторые епископы и клирики, проявлявшие публично самое наглое беспутство и разнузданность, были извержены из сана, и то благодаря лишь Гильдебранду, сознавшему необходимость реформ как вообще в духовенстве, так и в самой курии, многие члены которой все еще оставались более язычниками, чем христианами.
Таково было состояние Рима после отделения его от кафолической Церкви. Историк, может быть, с омерзением отбросит тогдашние хроники; может быть, сердце христианина заболит при виде такого множества позорных преступлений; каждый, наверно, спросит: неужели в действительности были наместниками Бога на земле те люди, которые поистине дошли до предела, которого не в состояния превзойти даже крайние усилия человеческой подлости? Оказывается, как мы увидим, что невозможное для грешных смертных возможно для непогрешимых пап.
Предвидя отпадение Рима от единой православной Церкви, св. апостол Иуда в соборном послании (I, 17-19) говорит:
17) Но вы, возлюбленные, помните предсказанное апостолами Господа нашего Иисуса Христа.
18) Они говорили вам, что в последнее время появятся ругатели, поступающие по своим нечестивым похотям.
19) Это люди, отделяющие себя (от единства веры), душевные, не имеющие духа.
Каждый, кто следил за развитием духовной власти на Западе, должен был заметить, что эта власть всецело зависела от человеческих действий и даже слишком часто – от людских страстей и интриг; что ей не хватало вполне признаков Божеского управления и опеки-это было произведение людей, а не Бога, и потому носило на себе печать человеческих страстей и грехов.
Христианский народ уже не ожидал получения дара вечной жизни как милости живого и святого Бога. Для приобретения этого нужно было употребить все те средства, которые выдумало воображение суеверных, боязливых и охваченных тревогой людей. Миконий, который много лет был монахом, а потом стал сотрудником Лютера, объясняя причины своего присоединения к нему, между прочим, говорит: “На муку и заслуги Христовы смотрели как на настоящую басню или рассказы Гомера.
“О вере, при посредстве которой мы приобретаем Христову справедливость и наследие вечной жизни, уже не было и речи. Христос считался суровым судьей, готовым осудить всех, которые не прибегали к заступничеству святых или к папским отпущениям. На Его месте стали другие посредники, число которых папы все больше увеличивали. Эти же посредники только в том случае вступались за людей, если для учрежденных ими монашеских орденов предназначались крупные пожертвования.
“Тогда нужно было делать не то, что приказывает Бог в Своем слове, но то, что выдумали монахи и духовенство, а именно деяния, приносящие монастырям наибольшие прибыли.
“К этому относилось произнесение молитв к святой Урсуле и святой Бригитте. Нужно было и днем, и ночью петь и кричать. Святых мест, куда ходили на поклонение, было, говоря вообще, столько, сколько долин и холмов в мире.
“Но за деньги можно было освободиться от этого покаяния.
“Нужно было только принести священникам и монастырям побольше денег или других вещей, имеющих ценность, как-то: цыплят, яиц, гусей, уток, воску, соломы, сыру, масла и т. п. Потом возобновлялось пение, звонили колокола, кадила наполняли церковь благоуханием, приносились жертвы за кающихся грешников. Кухни и погреба духовенства были наполнены приношениями за совершаемые в церкви требы.
“Все утверждали, что папа замещает Бога что он непогрешим и не терпели противных мнений.
“Монастыри и церкви были переполнены чудесными предметами. В церкви Всех Святых в Виттенберге показывали кусок Ноева ковчега, немного сажи из огненной печи, в которую были ввержены три ветхозаветных мужа, кусочек дерева из яслей Иисуса, несколько волосков из бороды великого Христофора и 19,000 других предметов большей или меньшей важности. В городе Шафгаузене показывали предсмертный вздох св. Иосифа, сохраняющийся в перчатке св. Никодима. В Виртемберге появился торговец, который, продавая индульгенции, носил на голове большое перо, будто бы происходящее из крыла архангела Михаила. В различных местах показывались монеты, которые волхвы принесли Спасителю, часть бороды Ноя, волос из бороды Спасителя, принесенный одним благочестивым графом; в некоторых местах показывались такие вещи, как детский зуб Христа, или молоко Пресвятой Марии; камень, который дьявол предлагал Спасителю для превращения его в хлеб; показывали даже помет того осла, на котором Христос вступал в Иерусалим, пепел, на котором сидел Иов, кусочек глины, из которой был сотворен Адам, и т. д.
“Но не нужно было искать этих сокровищ в далеких странах; торговцы брали на прокат реликвии от владельцев, ходили с ними по стране, продавали их по деревням, как теперь продают Библию, и носили их по домам, чтобы уже не подвергать верующих издержкам и трудам хождения на поклонение.
“С величайшей пышностью выставляли таковые в церквах. За взятые на прокат реликвии торговцы давали большую сумму, выплачивая вместе с тем духовенству известный процент с чистой прибыли.
“Таким образом, не было уже более царства небесного; вместо того люди устроили себе здесь на земле позорный торг.
“Вследствие того и в церковном богослужении воцарился светский дух; самые святые памятники Церкви, торжества и праздники, которые по природе своей более всего способны побудить человека к набожности и любви, оскорбляемы были распутными и почти языческими выдумками.
“Не последнюю роль в церковных обрядах играл так называемый “пасхальный смех”. Так как день воскресения Христова является днем радостным, то проповедники не пренебрегали никаким средством, которым надеялись рассмешить народ. В одних местах тащили светского человека, одетого в одежду монаха, ведя его прямо в алтарь, в других – забавляли народ рассказыванием неприличных шуток, в третьих-рассказывали народу сочиненную о св. Петре басню, как он где-то в корчме хотел обмануть хозяина, не заплатив ему по счету.
“Низшее духовенство пользовалось этими случаями и осмеивало своих начальников. Словом, церкви превратились в балаганы, а духовные лица стали фиглярами.
“Если с богослужением дело обстояло так, то чего же можно было ожидать в отношения благонравия народа?
“Испорченность нравов не была однако всеобщей, признать это требует попросту чувство справедливости. Во время реформации резко сказалась в народе немалая доля набожной справедливости и внутренней силы духа. Все это прежде всего следует приписать творческой силе Духа Божия, но нельзя отрицать того, что зародыш этой новой жизни был с самого начала насажден в лоне Церкви тем же Св. Духом. Если бы собрать всю распущенность и всю срамоту, которые, например, имеют место только в одной стране, то вид этого зла неизбежно наполнил бы ужасом сердца наши. Но тогдашняя испорченность нравов была столь всеобщей, что такого состояния свет еще не видал. Особенно же в святых местах происходили позорные вещи, каких со времен реформации уже не могли бы произойти.
“Вместе с верой пришла в упадок и добродетель. Евангелие жизни вечной, дарованной Богом, есть путь в возрождению человека. Кто отнимает это, Богом данное человеку средство, тот вместе с тем борется против приверженности сердца и подвигов, которые отсюда возникают. Так и случилось. Учение об отпущениях и продажа их стали для народа немалым поощрением ко злу.
“В действительности, по мысли Церкви, отпущения должны были иметь силу ТОЛЬКО тогда, когда человек дал обещание исправиться в исполнил его. Но чего-ж ожидать от учения, которое было выдумано специально для увеличения денежных прибылей? Торгаши, желая продать своего товара КАК можно больше, должны были поддаться соблазну расхваливания его самым соблазнительным и заманчивым образом. Даже ученые не могли дать себе отчета в учении об отпущениях. Простой народ видел, что отпущения не мешают грешить, а продающие не спешили вывести его из заблуждения, которое не мало содействовало их предприятию.
“СКОЛЬКО преступлений и распущенности встречаем мы в те века, когда за деньги можно было освободиться от кары! Чего же тут было еще бояться, если даже небольшого пожертвования на постройку какой либо церкви было достаточно для избавления человека от вечного наказания? Как же было ожидать тут обновления сердца, когда была порвана связь между человеком и Богом, когда человек, оторванный от Бога, этого источника жизни и духа, должен был искать спасения единственно в церемониях, единственно в упражнениях, производящих силовое впечатление на чувства, единственно в могильном воздухе?
“Хуже всего отразилась испорченность на духовном сословии, ибо оно, думая (что возвышается, сильно пало. Духовенство силилось присвоить себе луч славы Божией и привить его в своем сердце; между тем, это намерение не удалось, напротив, — оно приобрело дурную закваску, которой разъело жизнь и сердце. Не раз ЛЮДИ радовались, что священник держал наложницу, — потому, по крайней мере, замужние женщины были в безопасности. Какие неприличные сцены происходили иногда в доме СВЯЩЕННИКОВ!
“Из десятин и собранных пожертвований бедняга должен был содержать мать вместе с детьми. Имея обремененную совесть, он должен был стыдиться людей, собственной прислуги и Бога.
Домоправительница, опасаясь нищеты, в случае смерти ксендза, заранее заботилась о себе и обкрадывала хозяйство, которым управляла. Свою честь она потеряла, дети ее были для нее живыми укорами совести! Эти дети, встречая от всех людей презрение, предавались разгулу и распутству. Вот что происходило в жилищах духовенства, а народ, смотря на эту распущенность, выводил отсюда для себя свои заключения.
“Испорченность, как настоящая зараза, свирепствовала преимущественно по деревням; жилища духовенства были подчас истинными притонами разврата. Корнелий Адриан в городе Брюгге, Тринклер, настоятель в городе Каппель, переняли обычаи востока и устроили себе гаремы. Священники вместе с подонками простонародья посещали кабаки, играли в кости и участвовали в пирушках, которые. зачастую оканчивались драками и богохульством.
“Совет города Шафгаузена воспретил духовенству танцы в публичных местах, за ИСКЛЮЧЕНИЕМ брачных торжеств, воспретил также ношение оружия; вместе с тем он приказал срывать платье со всех священников, которых застанут в домах терпимости.
“В Майнце, резеденции архиепископа, священники, перелезая ночью через стену, отправлялись в город, шумели и развратничали в кабаках и корчмах, разбивали замки и выламывали двери.
“В некоторых местностях священники платили епископу известное вознаграждение за разрешение держать наложниц, платя вместе с тем налог с каждого ее ребенка.
“Один немецкий епископ, как сообщает Эразм, рассказывал как-то на общественном пиру, что в продолжение одного года к нему обратилось с вышеупомянутой целью 11,000 священников.
“Вот какую картину представлял папский престол перед реформацией Лютера! Что правда, так это то, что редко когда Рим опошлялся до такой степени, как в это время.