Глава VII

Назначение Константином новой курии, обязанной покровительствовать христианам. Язычник Мильхиад на папском престоле. Перемещение курии из Капитолия в Латеран. Принятие Мильхиадом титула “святого, непогрешимого отца” Преемник его — язычник Сильвестр-Руфин. Интриги его против Константина. Соблюдение тогдашними христианами языческих обрядов. Составление, по приказанию Руфина, родословной пап. Легенда об епископстве св. Петра в Рим. Руфин предлагает Константину титул бога. Где погребены первые римские епископы? Никейский собор. Перенесение столицы в Византию. Ослабление зависимости курии от императора. Проповедь Евангелия огнём и мечём. Папы Марк и Юлий. Стремление римской курии к главенству над восточными патриархами. Папа Либерий. Проклятие его св. Гиларием. Осуждение и изгнание Либерия. Папа Феликс. Проклятие им императора Константина за отказ последнего признать папу главой всех церквей. Провозглашение папой Дамазием догмата filioque. Папа Сириций — наместник императора в Риме. Восстановление Сирицием статуй языческих богов и языческих обрядов. Борьба с ним св. Амвросия. Разделение римской империи; окончательное установление самовластия курии в Риме. Запрещение папой Анастасием духовенству вступать в брак. Папы Иннокентий и Зосим. Папа Бонифаций даёт курии титул “главы мира”, а сам провозглашает себя “главой церкви”. Изгнание и удушение его Целестином. Папы Сикст, Лев, Гиларин, Симплиций, Феликс, Гален, Анастасий. Мнение Лорана о состоянии тогдашнего Рима. Несогласие Римской Церкви с. Евангелием. Папы Симмах, Ормизда и Иоанн, при котором Римом овладевают остготы.

Храбрый, энергичный и решительный сын Хлора, победитель язычества u врат адовых, Константин сформировал новую курию и председателем ее назначил судившегося за приверженность к язычеству христианина экспреторианина Мельхиада, только что избранного им папой.

Новая курия должна была заведывать как христианством, так и язычеством, и хотя состояла преимущественно из язычников, обязана была покровительствовать христианам. Вместе с тем Константин воспретил в пределах государства употреблять кресты как орудие казни.

В следующем, т.е. 313 году мужественный Константин издал эдикт, даровавший христианам право распространения учения Христа, но, увы, доверил это столь серьезное дело надзору курии, а сам занялся исключительно управлением государством и организацией армии, не предполагая, что курия примется за распространение учения Христа с дополнениями и сокращениями, с непогрешимым св. отцом во главе, вызывая раздоры, рознь и деморализацию, доходящую иногда до убийства между родными братьями. Константин всецело предался организации войска, а тем временем курия, занявшись изучением обрядов христианской веры, перенесла старые архивы из Капитолия в Латеран, и, найдя в этих архивах вышеназванные декреталии старой языческой инквизиции, без ведома Константина подвергла их новому обсуждению (“scrutinium et accessum”) своих членов, которые большинством нескольких десятков голосов против десяти (т. е. за исключением десяти зачисленных в курию настоящих христиан) усмотрели, что доходов с добровольных языческих приношений не хватило бы на роскошное содержание семидесяти семейств кардиналов; что прибыли от преследования неимущих христиан не могут быть значительными; что гораздо полезнее будет для курии перенести гонения на состоятельных язычников; в виду же того, что христианских добровольных приношений, возлагаемых на алтарь Единаго Бога, тоже не может быть достаточно на содержание семейств кардиналов, то следует и председателя курии именовать “святым отцом”, непогрешимым (infallibille) и равным Богу, и во имя его установить обязательные приношения. Константин, узнав о таком руководительстве африканца Мельхиада христианской курией, приговорил его к “исчезновению” в том же 331 году, на его же место назначил председателем курии и папой своего родственника Руфина. Увы, Константин в нем страшно ошибся, так как этот его родственник Руфин, тоже экспреторианин, управлявший курией под именем папы Сильвестра, был именно наиболее деятельным противником христианства. Несмотря на то, что он приходился родственником Константину, тем не менее он оказался очень недоброжелательным к его семье, как потомок куриалов прежнего оракула.

Приняв раньше христианство и сан священника, но оставаясь в действительности язычником, – за что и был судим совместно с папой Марцеллом и Мельхиадом, – Руфин сразу сообразил, что дальнейшая борьба “адских врат” Рима с христианством немыслима и неблагоразумна, что политическое единство римского государства в пределах всех его границ должно неминуемо вызвать и единство культурное. На практике существование политеизма являлось несовместным с римским монархизмом, когда и сам император склоняется к монотеизму. Не говоря уже о голосе рассудка, было очевидно, что вслед за признанием столькими народами одного царя должно было вскоре наступить и признание Единаго Бога. У народа, который соединен взаимными политическими узами, должна существовать склонность к единообразию. Кроме того, соперничество множества жреческих корпораций вызвало ослабление политеизма; в монотеизме же преобладает централизация, организованная иерархия и объединение власти. Как скоро судьба дала ему в руки эту власть, то было бы безрассудным отказываться от нее или делиться ею по прежнему с жрецами других языческих божеств; ведь для него и кардиналов не составляет никакой разницы управлять верой христианской или языческой; наоборот, ставши во главе нового религиозного движения, можно извлечь гораздо больше выгоды, тем более, когда сам император присоединился к нему. Стоя во главе новой Церкви, не трудно будет ввести в нее понемногу прежние обряды, насколько этому не будет противодействовать Константин. Взвесивши, какие выгоды могут отсюда проистечь для членов курии Ромы, эта последняя решила объявить себя христианской сектой. Руфин, будучи по внешности христианином и оставаясь папой под именем Сильвестра, продолжал быть председателем языческой “курии Ромы”¹, что перешло по наследству к последующим папам. Но как ни старались он и его кардиналы скрыть свою приверженность к язычеству, это вскоре обнаружилось: в христианские обряды в Риме в IV веке вкралось много остатков язычества. По свидетельству свв. Амвросия и Августина, тогдашние христиане сохраняли все обряды и формы языческих суеверий, которые начали оставлять уже сами язычники. Так, напр., христиане клялись языческими богами, праздновали день Юпитера (четверг), принимали участие в языческих играх, в христианские праздники пели языческие гимны и, согласно языческому обычаю, плясали перед храмами, в церквах держали себя непристойно, так что часто в храмах шум переходил в крик и дело доходило до драки, или вдруг слышался взрыв всеобщего смеха, прерывавший богослужение, и т. п.².

Так как до времен Константина римские христиане и их епископы скрывались и совершали богослужение тайно, то не были известны, за небольшими исключениями, имена их священников и епископов, потому что класс, среди которого распространялось христианство, не был грамотен и не вел никаких хроник своих пастырей. Известно было только, что апостола Павла считали первым римским епископом.

Сильвестр-Руфин, ставши во главе христианства и приступив к отправлению обязанностей христианского епископа, задумал составить генеалогическое дерево своих якобы предшественников, ознакомившись же со Св. Писанием, пришел к заключению, что полезнее поставить на место первого римского епископа не Павла, а св. Петра, как о том будет сказано ниже.

Из опасения, что император Константин может воспротивиться этому подлогу, хитрый льстец Руфин, объявив себя христианином и украсив свою голову митрой епископа, которой до того времени папы не носили, предлагал Константину называться по старому “богом” или хотя бы “полубогом”, желая таким образом сделать его соучастником извращений курии, но император отказался даже принять крещение от куриалов и был крещен на смертном одре греческими епископами.

Видя презрение Константина к курии, святой отец Руфин решил втихомолку, исподволь, при посредстве преданных ему членов курии, так осиротить Константина, чтобы он оказался под влиянием курии. Так, прежде всего был загадочно убит близкий родственник императора Лициний, горячий унитарианин христианский, затем умерло скоропостижно, или после недолгих мучений, несколько наилучших друзей императора. Удрученный этими утратами, Константин, хотя и узнал, что курия провозгласила “христианской Церковью” и “верою” себя, и что только вера в нее должна считаться истинной, тем не менее считал для себя неудобным отменять эти постановления, в виду того, что они были изданы его уполномоченными и родственником. Поэтому Константин и решил предоставить вопросы веры и неверия времени и желанию или нежеланию большинства, рассчитывая, что подделка новой веры не может войти в привычку или в обычай без принуждения, – он же насилия не дозволит. Не подумал он о том, окажется ли это в его силах и хватит ли у него на это времени, и упустил из виду, что его потомки могут признать законным и истинным то, что, благодаря времени, укрепилось и вошло в обычай.

Поглощенный организацией войска и управлением обширным государством, он позволил Руфину издавать произвольные декреталии о деяниях, посланиях и учении Христа и апостолов; он относился равнодушно к тому, что Руфин предписывал веру или неверие слепое, не приняв во внимание, что правительствам со временем может оказаться затруднительным или невозможным не подчиняться постановлениям учреждения, стремящегося к независимости от правительственной власти, провозгласившего себя корпорацией непреложной, т.е. непогрешимой, стоящей выше светского правительства, руководящею правительствами, якобы наместницей Бога и святых, и имеющей в своем распоряжении “врата адовы”.

Если бы Константин объявил курию учреждением правительственным, временным, которое по желанию правительства может быть изменяемо, зависимым от правительства, то курия не стала бы столь вредной для его преемников и для всех корпорацией, неизменной или неподвижной, т.е. неразвивающейся вместе с образом правления и заботящеюся только об упрочении своих доходов посредством противодействия всякому правительству, не потворствующему ей слепо. Равнодушно передал он большую часть власти в руки неискреннего родственника Руфина, который старался его осиротить. Таким образом, благодаря равнодушию Константина к вопросам слепой веры или неверия, новая курия могла свободно проводить свои планы.

Называя себя апостольской, курия день ото дня все более и более отступала от истинного христианства и представлялась загадочною, объявляя народу все новые и новые чудеса, приносившие выгоды только ей самой. Темный народ христиан-рабов даже не подозревал, что его новые епископы, бывшие жрецы, остаются в душе язычниками, и радовался, что они присоединились к его вере, т. е. воображал, что они тоже христиане.

Еще более осиротевший царь не мог даже подумать, что под видом веры в Христа проповедовалось богохульство и святотатство; курия провозглашала решительно все, что только ей нравилось, и сверх того она стремилась подчинить своей мнимой непреложности или непогрешимости – все, т.е. народ и даже правительство Константина; он же совершенно равнодушно предался упорядочению администрации и армии, не замечая, что не только народ, но и свою армию предоставлял влиянию курии, делаясь вследствие этого вместе со своим потомством зависимым от нее. Новая курия постановила называть католиками только тех, которые верят во все сочиненное ею; тех же, которые протестовали против ее “dokein”, догматов или мнений, стала снова проклинать, называя их людьми “без чести и без веры”, и сверх того, как во времена Ромула, – “paganos” или деревенщиной, а их учения – “идолопоклонством, расколом, ересью и схизмой”, т. е. отпадением от курии, хотя бы они и принадлежали к иной, чем курия, народности. Но этого недостаточно: приводя в исполнение свой вышеизложенный план, остроумный Сильвестр приказал знающим греческий язык куриалам основательно ознакомиться с сущностью священного христианского Писания, т.е. Библии, и указать ему, какие выгоды может курия оттуда извлечь для себя. По исследовании Библии, курия сочла нужным, как выше указано, не только составить хронологию тридцати одного мнимых, якобы святых предшественников своего “papasa” (папы) Мельхиада и наместников Христа, но и сочинить историю о св. Петре, который будто бы в течение 25 лет был первым христианским епископом в Риме. Этими епископами будто бы были: Петр, Лин, Клет, Климент, Еварист, Александр, Сикст, Телесфор, Гигин, Пий, Аникита, Сотер, Елевтер, Виктор, Зеферин, Калликст, Урбан, Понциан, Антер, Фабиан, Корнелий, Люций, Стефан, Сикст, Дионисий, Феликс, Эвтихиан, Гай. Марцелин, Марцелл и Евсевий. Несмотря на то, что против постановлений Сильвестра Руфина и его курии, изданных без ведома Константина, выступили с письменными возражениями христианские священники Донат и Присцилиан, называя все это измышлением курии Ромы, и отвергали все таинства ее, как языческой; несмотря также на то, что, препятствуя дальнейшему, столь легкому сочинению новых догматов, объявили ее папу Мельхиада “traditorem” или подделывателем христианских преданий, – пренебрегающая всем, кроме денег, курия Ромы прозвала всех тогдашних христиан “донатистами и присцилианами” и только себя объявила “кафолической или всеобщей христианской”, утверждая, что только она истинна и что все остальные “заблуждаются и погружены в бездну суеверия” или суть глупцы, что они должны молчать, если не хотят быть уничтожены; епископ же Донат был Мельхиадом проклят. Где похоронены первые папы, об этом теперешняя римская курия тоже не знает, да и биографии их составлены весьма кратко. Правда, проводники из монахов указывают туристам, посещающим катакомбы Калликста в Риме, гробницы якобы нескольких пап, не называя их имен, так как на гробницах нет надписей, за исключением Сикста II, умершего в позднейшее время (в 258 г.), на могиле которого находится надпись, свидетельствующая, что здесь похоронен папа. Надпись эта сделана только в конце IV века, по приказанию папы Дамаса. Зато гробницы позднейших пап, воздвигнутые по образцу языческих, отличаются свойственным им великолепием и все они на лицо. Lavicomterie, написавший историю папства, говорит на стр. 40: “Оказываются вначале два или три папы без указания времени их управления, так что достоверно неизвестно, действительно ли они существовали. Имена их приведены единственно ради сохранения хронологии”. Позднейшие историки папского лагеря, стараясь доказать, что названный Петр был римским епископом и вручил главенство над Церковью римским епископам, основываются преимущественно на сочинениях Евсевия. Мы не отрицаем того, что Евсевий первый упомянул в своем сочинении о епископстве св. Петра в Риме, ссылаясь на предыдущих писателей, но мы отрицаем этот источник. Оставляя в стороне приводимое ниже Дрэпером сознание Евсевия, что он “в своей истории будет опускать все, что может служить к унижению Церкви, а все то, что может содействовать ее славе, будет восхвалять”, мы должны обратить внимание на то, что Евсевий из Кесареи писал в начале IV столетия во время управления всемогущего папы Сильвестра-Руфина, исказившего предания о римской Церкви и папскую хронологию. Книги его заканчиваются 323 годом, Руфин же³ продолжил их по 395-ый год. В те времена книгопечатание не было известно и для всемогущей курии Ромы не было ничего легче, как исказить не только рукопись Евсевия сейчас же после его смерти, поскольку она была написана несогласно с указаниями курии, но и рукописи прежних писателей, как-то: Коммода, Оригена, Тертуллиана, св Киприана, Гегезиппа, Иринея и др. А Григорий I поступил еще энергичнее: убедившись в VI веке, что в библиотеках находится много сочинений, не переделанных согласно с преданиями, проповедуемыми курией, он приказал сжечь библиотеки, после чего при позднейших папах было уже легко составить в VIII в. Исидоровы декреталии. Послание св. Петра к королю Пипину, подделанное в том же веке, как нельзя более убедительно свидетельствует о том, что курия Ромы не пренебрегала ничем для приобретения земных благ, принявши за правило: “цель оправдывает средства”.

Несмотря на издание хронологии пап, истинные христиане остались при своем мнении, что это подложный документ, как и другие доводы курии, но общество из семидесяти кардиналов под председательством Сильвестра-Руфина, было, естественно, сильнее несплоченных, разрозненных христиан, не имевших представителя, так как император Константин доверил решение вопросов веры Руфину, тем более, когда Руфин искусно лишил его еще одного сына Криспа и матери его – первой жены Фаусты, а также множества родственников, противившихся стремлениям курии. Таким образом Руфин интриговал в продолжении одиннадцати лет, пока, наконец, почти совсем не осиротил императора. В продолжении этих одиннадцати лет вероотступническая курия была занята приготовлениями к порабощению развивавшегося на Западе христианства. В 325 году Руфин, собравши несколько десятков своих родственников-кардиналов, назначил их епископами подвластных Риму провинций. Чтобы дать им возможность скорее ознакомиться с воззрениями и действиями христианских епископов, он, воспользовавшись арианскими спорами, уговорил Константина созвать собор в Никее. Благодаря щедрости Константина 318 епископов и множество священников и диаконов прибыли в Никею (Ионику) на вселенский собор в 325 году⁴. Из опасения повредить себе, обнаружив незнание Священного Писания и христианских обрядов, тем более, что был уже раз судим вместе с папой Марцелином за идолопоклонство, Сильвестр-Руфин воздержался от присутствования на соборе, а послал только от своего имени двух делегатов, Винцента и Вита, выбранных из языческих кардиналов курии Ромы, и поручил им ознакомиться подробно с обрядами и духом христианской веры, не вступая, однако, на соборе в дебаты, чтобы не повредить себе незнанием Св. Писания, и соглашаться на все, что постановят восточные епископы. В виду этого на соборе преимущественно говорил Арий, которого поддерживали египтяне Секунд и Феон, и возражавшие Арию Марцелл, епископ анкирский, и Афанасий, архидиакон александрийский, легаты же курии римской, хотя называли себя христианами, участия в прениях не принимали, подписавши все, что собором было постановлено, но впоследствии было римской курией нарушено

Не будучи, однако, в состоянии склонить Константина на свою сторону, куриалы начали распространять в народе слухи, что убийства в семье Константина совершены по его приказанию. Вызванные этим в Риме волнения заставили Константина перенести свою столицу в Византию, где, совершенно осиротелый, он начал именовать себя богом согласно с желаниями курии. После отъезда императора из Рима курия почувствовала себя независимой. С этих пор не только всякий приходский священник, или священник прежней христианской общины, как учитель и проповедник, венчающий и погребающий, но даже и декан или епископ, если не признавали догматов курии, были лишаемы, по приказу Руфина, своей должности, без права апелляции к правительству, теряли средства к существованию и замещались послушными Руфину членами курии, ибо этот изменник христианству уже стоял в Риме выше Константина, как избранник совета (concilium) курии, считавшего себя вселенским, т.е. кафолическим или всеобщим, будто бы вообще исповедующим христианское “credo”, a курию считавшего будто бы учрежденную самим Богом.

Удрученный горем Константин обращал мало внимания на Рим и не мешал Руфину предавать анафеме неверующих в курию, которая глумилась и над христианами, и над язычниками, так как будучи обществом организованным и обладающим сильным покровительством, могла осилить всех, благодаря нескольким десяткам голосов, сверх голосов семейств и креатур, писавших и фабриковавших документы, любимцев, награждаемых ею иерархическими должностями. Председатель курии Руфин проклинал всех христиан, протестовавших против деятельности курии. Новая курия, объявив себя христианской, понемногу изменяла религию Христа, желая, чтобы веровали только в нее, т.е. в истины, объявленные ею. Не имея Священного Писания, т.е. Библии, на латинском языке и сама ее не понимая, курия Ромы запретила людям непосвященным и не принадлежащим к духовному сословию читать Священное Писание, т.е. евангелистов, “во избежание ложного толкования его” Так как действия курии Ромы, направленные к распространению веры, или, вернее сказать к увеличению ее доходов, заключались в проклятиях, пытках, огне и мече, – что совсем несогласно с учением Христа, – то курия нашла вредной проповедь учения Христова посредством Евангелия и это право было предоставлено исключительно “святому отцу”, в которого с тех пор христианам было приказано верить, как в Бога. Более всего озабочивало курию то, что не только весь народ, но даже сам император Константин и его сестра Констанция не признавали председателя курии “святым отцом” и не хотели принуждать к тому греков. Выдумывая с этою целью постоянно новые комбинации веры, Сильвестр-Руфин. наконец, сошел с ума. После его смерти, в 335 году после Р. X. (он лишил себя жизни в припадке умоисступления), курия избрала себе отцом или папой члена своего, экспреторианина Марка, которого, однако, через 8 месяцев заменила своим членом Юлием.

По смерти Константина в 337 году Юлий уже хотел завладеть управлением обширным римским государством, но, не будучи в состоянии устранить от власти сыновей Константина, решил пока удержать в своей безраздельной власти хотя бы город Рим.

Меняя только своих членов, курия сама не уничтожалась и переживала правительства и монархов, оставаясь неизменной по своему духу и могуществу; назойливо навязывая свое посредничество в политике всем правительствам и монархам, курия разделила тогдашнее обширное римское государство, обнимавшее собою всю западную Азию и Европу, между сыновьями умершего императора. При этом курии удалось добиться объявления Рима “столицей апостолов”, хотя вернее было бы назвать его “столицей апостатов”, отщепенцев, так как рыболовы-апостолы никакой столицы не имели.

Все это не мешало курии нагло называть себя главой патриархов константинопольского, александрийского, антиохийского и иерусалимского. Когда же христианские патриархи с презрением отвергали ее, курия твердила, что “она заменила Церковь”, что “чудеса ее не признаны только проклятыми ею епископами: Донатом, Бонозусом, Савелиянином, Арием и последователями Ария-Тотымом и Евсевием”, т.е. “небольшим лишь числом лиц, старающихся опровергнуть правильность постановлений соборов курии”, как будто бы она желала, чтобы все сразу письменно изобличали ее во лжи. Юлий не скупился на анафемы протестовавшим; притворялся, что сочувствует бедным, и в то же время образовал сто тысяч бедных общин, т.е. приходов, подлежавших ведению епископов курии; каждая община обязана была собирать и вручать епископам ежегодно по ста дукатов для курии под видом “десятины, аренды, лена, ежегодной подати будто бы причитающихся курии Ромы”.

По смерти Юлия в 352 году новый председатель курии Либерий, строго держась декреталий предшествовавших пап, но и желая приобрести себе расположение донатистов, неоплатоников и ариан, а также императора Юлия, – в надежде, что его сделают главою всей христианской Церкви и начальником всех патриархов, – объявил себя якобы семиарианином⁵. Кое-как Либерий избавился от соперников – Юлиана и Иовиниана, однако же в 359 году принужден был уступить папскую кафедру Феликсу, которого император Констанций возвел в сан папы.

Либерий писал восточным епископам: “я отлучаю Афанасия от нашего общества и даже не принимаю от него писем; объявляю, что я заодно с вами; отменяю постановления, ае принятыя на соборе в Сирмиуме⁶, т. е. отрекаюсь от никейского собора”⁷. В ответ на это св. Гиларий восклицает: “Это арианская измена; анафема тебе, Либерий, и всем твоим единомышленникам дважды и трижды, мошенник Либерий”. Констанций приказал схватить Либерия в Риме и отправить его в Медиолан; он упрекал Либерия в том, что последний был виновником церковных волнений и раздоров, равно как и ненависти между Констанцием и его братьями, так как умертвил старшего и возбуждал Констанция. Созванный по этому поводу суд признал Либерия виновным, назвал его святотатцем, интриганом недостойным править судьбами христианства, и приговорил его к ссылке во Фракию.

Латинские, а в особенности польские летописцы, которым доказана подложность хроник римской Церкви, утверждают, что Либерий, сосланный во Фракию, вынужден был отлучить Афанасия, но по возвращении в Рим в 358 году снял это отлучение⁸.

Арианин Феликс, возведенный после ссылки Либерия на папский престол, стал вскоре (в 360 году), вследствие подстрекательства со стороны курии, добиваться признания его Констанцием главой вселенской Церкви. Когда же Констанций на это не согласился, т. е. не захотел отдать восточные Церкви в жертву алчности курии, то Феликс проклял императора. Это было первое проклятие, которому был предан монарх, якобы христианской курией Ромы. Дамас, избранный папой в 367 году, искусно избавился от мешавшего ему Валентина и в 380 году, исходя из принципа непогрешимости курии, объявил “Filioque” неоспоримым догматом.

В 384 году курия избрала Сириция, который получил от Феодосия наместничество в Риме, благодаря притворному, льстивому титулованию Феодосия “царем царей и победителем унитариан”. В 392 году он позволил в залах римского сената воздвигнуть языческий алтарь богини Победы, уничтоженный в 382 г. Грацианом. Языческие обряды были полностью восстановляемы, конфискованные имения были возвращены языческим жрецам; папа против этого нисколько не протестовал, но боролся с этим и противился св. Амвросий, недавно перешедший в христианство⁹.

Желая на будущее время сохранить под своим влиянием постоянно город Рим, или имея в виду ввести свое наместничество в обычай, вследствие давности, курия, по смерти Феодосия в 395 г., снова разделила все римское государство между его двумя ни к чему не способными сыновьями, Аркадием и Гонорием, на государства восточное и западное, т.е. Византийское и Медиоланское, лишь бы город Рим остался под исключительной властью римской курии; эту власть курия ловко сохраняла, как начало своей светской власти, несмотря на нашествие на город Рим, спустя несколько лет, разных германских вождей с севера.

После Сириция, умершего в 398 году, курия избрала своим отцом Анастасия, который стал запрещать священникам вступление в брак, т. е. предписывал безбрачие, “celibat”, с целью конфискации епископами в пользу курии остающегося после смерти священников наследства, а вместо этого предложил им жить со вдовами, называемыми “агапетами”. С этих пор различного рода “agapety” заменили почтенных и нравственных жен священников; нравственность стали сменять различные скандалы и публичная деморализация, называвшаяся “содомским грехом”, весьма естественная при безбрачии мужчин. Это падение нравов имело место в Риме среди западнокуриального духовенства, так как греческие или восточные священники сумели противостоять этому приказу, противному природе, этому уменьшению числа браков и населения и увеличению числа старых дев и количества доходов Рима.

После Анастасия в 402 году отцом курии Ромы (“curio maximus”) был Иннокентий. В 417 году курия избрала себе нового председателя, Зосима Грека. Проникшись истинной христианской верой, он хотел реформировать курию Ромы, т.е. протестовал против всех вышеназванных декреталий своих предшественников. Обвинял подчиненную ему курию в подражании оракулу языческой курии, также явно порицал бешеные доходы и распущенность нравов курии; вследствие этого он был отравлен в 418 г. и замещен Бонифацием, который обещал быть покорным курии. Став во главе курии, Бонифаций дал ей, как некогда ее основатель Ромул, титул “главы мира”, а себе присвоил титул “главы Церкви”.Но так как он хотел все доходы забирать в пользу только своей семьи в ущерб семьям других кардиналов общества, то был задушен и в 423 году замещен Целестином, который принудил своего соперника, “антипапу”, Евлалия спасаться бегством из Рима. Он подтвердил декреталии своих предшественников относительно Filioque и безбрачия духовенства, сверх того усилил гонения против тех, кто называл курию сектой.

Начиная с 423 года после Р. X., в особенности после смерти Целестина, курия избирала себе в председатели подобных Целестину ортодоксов, веровавших по внешности в непогрешимость своих предшественников. Все они так же, как Целестин и его предшественники (кроме Зосины), были ревностными преследователями Иноверцев, нагло называли себя “папами”, т.е. “отцами”, главенствующими над греческими патриархами.Сверх того, как некогда после Ромула – “главами мира” или “главами Церкви”, или же по-персидски “царями царей”. Все они распространялись на христианские темы, производя в то же время убийства и политические измены, о каковых мирные христиане не имели ни малейшего понятия. Самыми упорными из них были: Сикст до 440 года, Лев до 461 г. (курия называет его “великим” за то, что он заключил мир, полезный только ей самой, с царем вандалов Гензерихом и королем гуннов Аттилой)¹⁰, Гиларий до 467 г. (при этом папе справлялся римскими христианами, в присутствии императора Анастасия, языческий праздник Луперкалий¹¹.

После смерти в 467 году папы Гилария, председательствовал в римской курии Симплиций Додр, при котором римское государство распалось на множество удельных провинций или королевств и княжеств. Произошло это в 475 году. По смерти Симплиция, 2 марта 483 года, Одоакр, бывший полководец Аттилы, в это время римский король, проживавший в Равенне, отправил в Рим своего первого сановника Василия, носившего титулы: Sublimis и Eminentissimus, с предложением сенату, т.е. курии, избрать на папский престол Феликса III. Так как Одоакр принадлежал к арианам, как равно и Феликс, то курия беспрепятственно согласилась с выбором короля.

Этот папа был последним покровителем языческого праздника Луперкалий. По смерти Феликса в 492 г. место его занял Геласий, а за ним в 496 г. Анастасий II, приятель короля франков Хлодвига, принявшего впоследствии крещение. По смерти папы Анастасия в 498 году курия избрала на папский престол еретика сарда Симмаха. Император Зенон, добивавшийся в Риме подписи изданного им в 482 г., для успокоения разыгравшегося спора о воплощении указа, согласного с определением восточных епископов, предложил на папство римлянина Лаврентия, обещавшего подписать этот указ.

Увидев себя в меньшинстве, курия обратилась за содействием к арианину Теодориху, который, призвав в Равенну вождей обеих партий, изрек приговор в пользу Симмаха. Первым шагом Симмаха было созвание на 1 марта 499 г. первого римского собора, предметом занятий которого было издание узаконений о выборе папы, что и предоставлено всецело курии, не перестававшей оставаться языческой, чрез посредство управляемого ею сената. Но этот порядок не удалось сразу беспрепятственно ввести в жизнь.

По смерти Симмаха в 514 г. занял папский престол Ормизда, а затем в 523 г. Иоанн, при котором Римом овладели остготы. Король их Теодорих посадил Иоанна в тюрьму..