Глава VI (2)

Брут. Александр Македонский. Греческие войны. Помпей. Разорение Палестины. Триумвират и дуумвират. Красс и Юлий Цезарь.

Решившись на такой шаг и желая приобрести себе популярность, курия, под предлогом мнимого предсказания какой-то Сивиллы, отправила царя в поход против рутулов. Отдав в его распоряжение ничтожный отряд солдат и затворяя за ним “адские ворота” города, по поводу якобы возмущения народа вследствие изнасилования Тарквиниями Лукреции, – курия разрешила сенату (в 509 г. до Р. X.) провозгласить республику под условием, что ” (якобы) непогрешимый оракул и впредь будет пользоваться жертвоприношениями”. Республика имела олигархический и тимократический характер, т.е. другими словами, она была республикою богачей без всякой разницы происхождения, от патрициев ли или от плебеев. Плебеи очень обрадовались, но так как одни только сыновья кардиналов или младших патрициев обладали в то время богатствами, прежние же патриции по большей части совершенно обнищали, и многие из них были гораздо беднее последнего плебея, то одни только сыновья куриалов и пробрались в сенат, т. е. захватили в свои руки исполнительную власть Назначив консулом пользовавшегося расположением народных масс Брута, брата Лукреции и внука Тарквиния Стараго, а также расположив в свою пользу, благодаря денежным средствам, предводителей народа, курия тем самым снискала себе такую же популярность, которою пользовался Брут, и возвратила к себе прежнее доверие со стороны народа. Вследствие этих обстоятельств она по прежнему приобретала себе громадную массу жертв, которые преподносились авгурам под предлогом разнородных угодничеств по адресу великого множества богов.

Но король этрусков, Порсена, намеревался оказать помощь “Гордому”. Поэтому авгурия, опасаясь возвращения царя, посредством сената назначила Брута предводителем нескольких десятков тысяч обедневших патрициев, вооруженных топорами и кинжалами, уверяя одновременно друзей изгнанного царя в своей вечной преданности ему. Затем члены оракула предательским образом собрали всех приверженцев монархии, среди которых находилось также и двое сыновей Брута, заперли их в цирке и приказали Бруту предать всех смертной казни. Брут, во главе своей армии, исполнил это приказание и, огорченный сыноубийством, отправился в поход против своего “гордаго” родственника. Авгуры курии, вполне основательно опасавшиеся, чтобы Брут не вздумал отомстить им за смерть своих сыновей и не соединился бы с “Гордым”, постарались о том, чтобы он был убит в первой же схватке, и, полные лицемерия, а также горя желанием снискать себе расположение греков, соорудили в честь его храм для греческих героев Кастора и Поллукса.

Польщенные этим вниманием, греки южной Италии стали примиряться с мыслью, подсказываемою им диплесами, о подчинении себя правительству мнимо-республиканской курии, столь восхваляемой двуличными патриотами.

На ложный путь вступили те историки, которые выставляли один только сенат ответственным за все действия курии и считали курию учреждением, лишенным какой бы то ни было фактической верховной власти, не принимавшим участия в политике и прозябавшим в бездействии. Это происходило оттого, что историкам, на самом деле, было запрещено касаться зависимости сената от курии и распространяться о деятельности оракула. Но, во всяком случае, нелепо было бы утверждать, что это было учреждение, которое не вмешивалось в дела управления государством и прозябало в бездействии. Иерархия жрецов ложно-непогрешимаго оракула, со времени основания Рима, никогда не прозябала в бездействии, так как зорко и постоянно следила за тем, чтобы сенат проявлял веру в оракул, и тайно управляла им. С его помощью, она управляла народом, без всякого стеснения смещала сенаторов и окончательно отменяла постановления сената.

Начиная с вышеупомянутого, 509 года до Р. X., курия подчинила себе еще больше свой республиканский сенат, в состав которого вошли богачи, избираемые из среды ее друзей, угрожая ему установлением законов Ликурга или Дракона. Таким образом, она являлась абсолютным оракулом по отношению к этому мнимо-республиканскому сенату. Играя сенаторами, словно мячиками, она пользовалась громадными доходами от патрициата и от плебисцита, богатые члены которого питали вполне естественное отвращение к ликургизму и, благодаря оракулу, пользовались правом превращать своих должников в настоящих рабов, конечно, взамен жертвоприношений на пользу курии. Увеличивая и укрепляя последовательно свое господство над своим республиканским сенатом, курия убедилась 59 лет спустя после объявления ее оракулом такого рода тимократической республики или консульства богачей, что, отправляя всех патрициев в поход с целью покорения Великой Греции или южной Италии, она рискнула бы тем, что плебеи, буржуазия, не принимавшие участия в делах управления и поэтому вовсе не заинтересованные в ее преуспеянии, очень легко могут восстать против ее власти. Чтобы снискать себе популярность, она приказала своему сенату, посредством мнимаго проречения богов, назначить консулом одного из членов плебисцита, предоставляя, однако, проконсулам патрициата власть управлять провинциями. Возбуждая таким образом в своем сенате постоянное состязание между консулами и проконсулами по случаю походов против этрусков, умбров, самнитов и других племен, курия Ромы успела, до 360 года до Р. X., сделаться уже повелительницею почти всей средней Италии.

Но начиная с этого года, то есть с года покорения Греции Филиппом Македонским, оракул Ромы был вынужден повоздержаться относительно проявлений своей жадности и ограничить свои интриги, направленные, главным образом, против южной Италии, известной под именем Великой Греции. Это было тем более необходимо в царствование сына Филиппа, Александра Великаго. В виду его огромного могущества, оракул Ромы даже трепетал за свое существование, тем более, что его сенаторы, не столь глупые, чтобы веровать в оракул, в богов и богинь, с каждым днем менее и менее усердно проявляли свою веру в курию.

Поэтому-то курия и ограничилась только тем, что, начиная с 360 г. до Р. X., предотвращала окончательное исчезновение веры в нее, начавшееся благодаря идеям греческих философов: Биаса, Хилоса, Клеобула, питта, Периандра, фалеса, Анаксимандра, Антисфена, Пифагора и учению элеатов, преимущественно же эмпириков: Гиппократа, Феофраста, Гераклия, Парменида, Эмпедокла, Анаксагора, протагора, Горгия, Солона, Сократа, Платона, Ксенофонта и Аристотеля, которые все, несмотря на противоречия, встречающиеся в философских идеях, все-таки содействовали упадку веры в оракул. Притом последние из них соглашались вполне в области политики, утверждая, что будущность греческого могущества требует подчинения Ромы вместе с ее смешным оракулом греческой гегемонии.

Поэтому курия вздохнула свободнее в 323 г. до Р. X., т.е. после смерти Александра Македонскаго, и тут же жадно принялась за распространение несогласий и зависти среди греков южной Италии, действуя, конечно, с помощью своих диплесов. Несмотря на то, что греческое государство Александра Македонского, после его смерти, разделилось на три части – на Сирию с Палестиною, Египет и Македонию, греки все-таки имели полную возможность образовать и впредь могущественнейшую организацию объединенного племени, подчиняясь только гегемонии македонян. При таком положении дел курии Ромы никак не удалось бы покорить себе Грецию. (Мы говорим о курии, а не о сенате, так как последний играл роль ширмы во всех деяниях оракула проходимцев). Но, как во время оно персы, с помощию своих диплесов, подстрекали афинян, спартанцев и фивян против братской гегемонии, так точно и теперь курия Ромы, после смерти Александра Македонскаго, ухитрилась, с помощию денег, снискать себе несколько десятков греческих “семейств”, которые подстрекали греков против гегемонии македонян. Находясь в зависимости от своих македонских собратьев, Греция, до 282 г. до Р. X., образовала союз объединенных греческих племен, которые в этом единении, в этом союзе, в этой унии находили полную возможность покорить себе враждебный философии и религии оракул Ромы. Македония и Греция еще в 282 г. до Р. X. соединяли в одно целое племена этолян, ахеян, эолян, локров, акарнан, мессенян, фивян. эвбейцев, мегарян, эпиротов и друг. Курия Ромы прежде всего задалась целью подстрекать все греческие племена ко взаимной вражде друг с другом, с помощию предательства и измены, подкупа городов и полководцев, чтобы вслед затем покорить себе по очереди и подчинить своим проконсулам всех греков, после того как они истощат свои силы в братоубийственной войне из-за гегемонии.

С этой целью она прежде всего рассорила в 281 году до Р. X. греков южной Италии до такой степени, что жители Тарента сами обратились к ее сенату с просьбою оказать им помощь в братоубийственной борьбе. Оракул без малейшего замедления отправил к ним своего Постумия с войсками патрициата.

С тех пор не проходило ни одного года, чтобы какой-нибудь консул не проливал кровь греков и не грабил их имущества в пользу курии. Действуя с помощию своей испытанной системы подкупа предательских родов, курия уже в 266 году до Р. X. победила 250-тысячную армию италийских греков и, переименовав всю южную Италию, известную под именем Великой Греции, в провинцию Ромы, завладела 300 миллионами ливров и сделалась тем более авторитетным оракулом для своего сената. Затем в 241 году до Р. X., благодаря кровопролитным Пуническим войнам, она, пользуясь беспрерывными изменами предателей-полководцев, лишила жизни 250 тысяч человек новофиникиян и нумидийцев, т.е. карфагенян северной Африки, и приобрела тысячу миллионов ливров. В 222 г. до Р. X. консулы курии умертвили более 250 тысяч цизальпинских галлов и поднесли своему мнимо-патриотическому оракулу новых 300 миллионов ливров. Для хранения этих сокровищ, курия велела рыть катакомбы под адскими вратами и прятать туда бочки, наполненные золотом, которому было дано наименование “pecunia sacra”.

с тех пор римский оракул имел полное право именовать себя “силою” или “Ромою”, так как он был уже силен, могуч и богат. И действительно,в 200 году до Р. X. он добрался до самаго сердца греков, т.е. до Эллады, находившейся пока в братском подчинении у македонян. Тогда курия стала отправлять к ним одного за другим своих “advocatus’obe dei et diaboli” с деньгами, предназначенными для греческих олигархов и жрецов, обещая всем все, что угодно: деньги, власть, титулы, преимущественно же земные и вечные блага, так как подобного рода обещания, все равно, что абсолюции или прощение грехов и безнаказанность всех злодеяний, совершаемых в ее пользу, не были сопряжены ни с какими расходами точно так же, как и все пустые декламации о слепой, безусловной вере в курию, которые повторяются даже и по нынешний день. Ловкие агенты, нунции и легаты римского оракула, окруженные роскошью в награду за праздную жизнь, пустословие и пустые обещания, начали уже гласно и убедительно проповедовать Элладе полное презрение к исторической эклектике и к религии вообще, а также презрение к эмпирической философии. Лишь только кого-нибудь постигало несчастье, агенты курии объясняли это наказанием, ниспосылаемым богами и богинями римского оракула за недостаток веры в курию. Мало того, курия Ромы ухитрилась снискать себе в самой Элладе расположение продажных греческих философов и поэтов, которые в общественных учебных заведениях, называемых “literalia” или “retoria”, учили, что положительно-догматическиё оракул Ромы стоит гораздо выше всех остальных оракулов, так как он не допускает рассуждений, но велит слепо веровать во все догматы. Это превосходство доказывалось также и тем, что римский оракул понятен меньше всех других, больше всех поражает таинственностью и поэзией, а потому он и имеет божественное, священное начало.

Невежественная толпа, не вникающая в тонкости политики, стала думать, что в оракуле авгуров Ромы в самом деле кроется что-то очень премудрое, и считала философов атеистами, неверующими в существование Создателя, несмотря на то, что философы отрицали только одну веру в богов и богинь, но отнюдь не отрицали существования Создателя, что доказывается речами и сочинениями Сократа, Платона, Аристотеля и многих их учеников и единомышленников. Подготовив таким образом в своем духе умы Эллады, римский оракул республиканского сената отправил в Грецию одного из самых ловких “advocatus’obe”, “консула своего сената Тита Квинкция Фламиния, который говорил не хуже Демосфена и подстрекал греков ко взаимной вражде. Он объявил во всеуслышание, что “во имя любви, которую Рим питает к Греции, все греческие города, восстающие против гегемонии македонян, могут рассчитывать на то, что республиканский Рим возвратит им свободу и независимость, и никогда не откажет им в своей помощи, так как Рим действует не ради своей собственной пользы, но руководствуется одной только любовью и заступается за веру”. Предназначенные для олигархов бочки с золотом сделали свое дело. Образовался союз сепаратистов, под именем “Союза этолян”, направленный против гегемонии македонян, который принял сторону войск оракула Ромы, увлекаясь постоянно лицемерными обещаниями, что этолянам будет предоставлена вполне безвозмездно гегемония над македонянами. Диплесы или двойственники, двуличные патриоты распускали слух, что македоняне являются врагами греков и что один только Рим питает к ним настоящую дружбу, чуждую всякого корыстолюбия. Умопомраченные греки последовали за войсками курии против своих братьев-македонян и, разорив их города и села, расположенные между фессалией и Эпиром, одержали полную победу над македонскими войсками под Скотуссой и Кинокефалами. В 197 г. до Р. X. они избавились от гегемонии своих братьев, но одновременно очутились вполне бессильными в виду Ромы, зависимыми от милости Фламиния, т.е. под гегемонией оракула Ромы. Взамен братской гегемонии они подчинились позорной гегемонии врагов. Обманщики, изменники, “диплесы”,захватили с собою бочки с золотом, оставили Грецию и бежали в Рим. Обманутые полководцы, видя, что консул Рима имеет полную возможность делать с ними, что ему вздумается, ужасно огорченные братоубийством, совершенным над македонянами, бежали от полководца Рима и, собравшись в Коринфе, образовали союз, направленный против Рима, известный под именем “Ахейскаго”. В самых искренних выражениях они пригласили к этому союзу остатки своих побежденных братьев-македонян и устроили им, во имя братства, всепрощения и единения народные игры в честь Посейдона, покровителя моря, “чтобы несогласие исчезло в глубине моря, и чтобы братская любовь, согласие и солидарность соединили их в одно целое и направили их силы против общего врага, римского оракула”. Но, увы, они опоздали с союзом!

Несчастные греки опоздали с своим союзом с македонянами. Консул сената республиканского оракула Ромы направился вслед за побежденною армией македонян и дошел до самого Коринфа. Но когда ахайские союзники заступились за своих побежденных братьев, изъявляя готовность умереть уже не с позором, но в братском согласии, в геройской борьбе с общим врагом, хитрый куриалист Фламиний, видя их отчаяние и согласие, небезопасное даже для его в десять раз большей армии, а также имея в виду тайное приказание курии победить одновременно и покорить греков в Азии, т.е. в сирии, и завладеть палестиной, – побоялся оставить в тылу своей армии врагов и объявил посредством своих герольдов, что “греки обнаружили черную неблагодарность относительно оракула Ромы, освободившего их от гегемонии македонян. Так как Рим дал грекам полную свободу, руководствуясь только одним чувством братской любви и не имея в виду никаких корыстолюбивых целей, то потому он и уходит с своей армией, питая в сердце сокрушение, вызванное неблагодарностью, постигшею оракул и сенат Ромы”. Услышав эту хитросплетенную декларацию, наивные греки хотя и не выдали оружия, но тем не менее огласили воздух столь безумными восклицаниями в честь мнимой безкорыстной дружбы членов оракула и сената Ромы, что авгуры и гаруспексы ауспициума, командированные туда в качестве членов куриального оракула Ромы, которые как раз обсуждали в лагере Фламиния важный вопрос о том, следует ли бороться дальше с Ахейским союзом, или же не рисковать славою римского оружия в борьбе с отчаявшимися греками, были уверены, что это приступ, и что следует бежать. Но Фламиний успокоил жрецов, уверяя их, что “оракул напустил умопомрачение на потомков победителей персов, потомков Мильтиадов, Леонидов, фемистоклов, Аристидов, Эврипидов, Павзаниев и Кимонов”. Вслед затем римские войска двинулись покорять Сирию и Палестину, т.е. Малую Азию, Вавилон, Мидию, Парфию и Бактрию. В скором времени этоляне и ахейцы, узнав о намерениях Фламиния, направили свои силы в подмогу Антиоху против полководца оракула Ромы, но, с распадением организации македонской гегемонии, все усилия оказались запоздавшими, тщетными. Войска оракула Ромы, разгромив армию Антиоха и покорив Малую Азию, разграбили все сокровища страны, для перевозки которых потребовалось около трех тысяч подвод, и направились против союзных греков. Сто тысяч человек греческих ахейцев и этолян, афинских и спартанских союзников, слишком поздно соединившихся с македонянами, погибли геройской смертью, и все греки очутились рабами курии, т.е. оракула Ромы.

С тех пор Греция изнемогала под тяжелым бременем военной контрибуции. Победитель обращался с греками, как с враждебным племенем, изменившим курии, которая именовала себя “Сивиллою богов и богинь”, и отказавшимся от веры в покровителей и покровительниц “отцов” (patres) Ромы. Напрасно греки отправляли в Рим депутации с жалобами на проконсулов и авгуров, немилосердно грабивших и разорявших страну: сенат оракула продолжал хранить молчание. В 155 году до Р. X. отправилась депутация, состоявшая из скептика Кардеада, стоика Диогена и перипатетика Критолая. Каждый из них, с помощию своего метода, должен был убеждать сенаторов оракула Ромы и просить об облегчении тяжелого бремени контрибуции. Сенаторы и авгуры в течение целых пяти лет выслушивали их речи, наслаждаясь декламациями философов и старались таким образом изучить все тонкости греческого красноречия, а также постичь их мысли и намерения.

Сенат обещал все, о чем его просили, высказывая свои симпатии к грекам. Наконец, один из курульных сенаторов, по имени Катон, от имени сената обuявил депутатам без обиняков, что “они напрасно трудились, так как вся греческая философия не в состоянии поколебать политику Рима, которая зиждется на вере в могущество римского оружия, т.е. на вере в оракул богов и богинь, покровителей и покровительниц Рима. Следовательно, пускай греки платят беспрекословно все, что заблагорассудит потребовать оракул, так как, в противном случае, Рим поставит их на одну доску с евреями, не верующими в ее оракул”.

Неудача греческой депутации, возвратившейся на родину с пустыми руками, вызвала отчаянное восстание Греции. Но это последнее восстание окончилось для нее весьма печально, так как в Греции не имелось уже ни одной свободной провинции, в которой не хозяйничал бы гарнизон оракула Ромы. Курия послала своим проконсулам сильные подкрепления и приказала предать смерти всех бунтовщиков, “изменивших сенату курии Ромы”. Уже в 146 г. до Р. X. вся Греция с Македонией была переименована в римскую провинцию под названием Ахаия, конечно, в память неудачного ахейского союза. Оракул сената Ромы приказал своим проконсулам ограбить всю Грецию, лишить ее всех сокровищ и произведений искусства. Решено было перевезти все это в Рим и сделать эту столицу мнимым очагом цивилизации, занявшим место Эллады, которая была ограблена, разорена и опозорена курией. Вслед затем сенат получил приказание устроить в честь самого усердного консула, патриция по происхождению, торжественнейшее триумфальное шествие “triumphus”, для поругания греческой философии. А происходило это вот как. Почти весь римский народ выступил в белых тогах; исполнители приказаний авгуров и герольдов, ликторы, числом около 24 тысяч человек, вооруженные топорами и кинжалами, держали в руках розги и гнали впереди себя человек тысячу греческих философов, закованных в кандалы. За ними следовали тысячи раненых греческих рабов, позади которых шествовали закованные в кандалы самые выдающиеся граждане Эллады, питавшие вражду к оракулу Ромы. Далее опять шли ликторы, несшие 450 штук золотых корон, отнятых у греческих городов; за этими ликторами дети короля македонского, которых тащили за руки сатрапы, за ними их отец, закованный в цепи и облеченный в траурную одежду. Его подталкивали ликторы, несшие 750 сосудов, наполненных македонским и греческим золотом. Далее следовало 250 подвод с сокровищами греческого искусства, награбленными в Македонии и Афинах. За подводами шествовали ликторы, несшие золотые и серебряные сосуды, собранные со всей Греции. Затем, в роскошной колеснице ехал жестокий и гордый триумфатор, облаченный в пурпурную тогу, всю в золоте. В одной руке он держал булаву из слоновой кости, в другой оливковую ветку. На нем красовался лавровый венок. Но гордый победитель был окружен авгурами курии, постоянно напоминавшими ему: “помни, что ты не бог, но слуга оракула”. За гордым триумфатором следовали окруженные трофеями победы “legati a latere” курии Ромы, самые доверенные и приближенные лица архижреца; за ними “legati missi internuntii” курии Ромы, еще дальше “legati nati ех officio” курии и, наконец, оффициальная свита и преторианцы. Шествие замыкала блестящая, победоносная армия патрициев, увенчанная лаврами и вооруженная копьями, топорами и кинжалами. Вся толпа кричала: “ovatio dio triumphe!” Bce это шествие направилось от Марсовой площади к Капитолию, чтобы возложить все сокровища на жертвенник Юпитера, в сущности же поднести их республиканской авгурии. Одновременно курия приказала своему сенату разрушить до основания Афины, Коринф и другие города. Как известно, та же самая участь постигла впоследствии Карфоген, благодаря напоминаниям жестокого авгура Катона, твердившего постоянно “delendam esse!” Гегемония греков в южной Европе угасла, и конец ее был запечатлен смертной казнью на кресте нескольких сот человек самых выдающихся греческих граждан, не пожелавших притвориться верующими в оракул шайки грабителей.

Такой печальный конец имели братоубийственные междоусобицы греков, не захотевших подчиниться братской гегемонии македонян. Эллада очутилась рабыней курии Ромы, которая в том же 146 году до Р. X. ухитрилась принять под свое покровительство несовершеннолетних Птоломеев, правителей Египта. Это покровительство не выпускалось из рук курии, но передавалось по завещанию ее грядущим поколениям, которые вдобавок подчинили себе новофиникийский Карфаген, расположенный на африканском берегу Средиземного моря. С этой целью курия, повелевавшая уже половиною известных в то время народов мира, отправила в Египет трех проконсулов, которым поручила наблюдать за Птоломеями, направляя одновременно свои армии, с консулами во главе, против Иберии и Лузитании, т.е. Испании и Португалии. Действуя там с таким же успехом, как и в Греции, т.е. пуская в ход подкуп и измену, а также застигая врасплох жителей, неподготовленных к борьбе, и пользуясь услугами предателей, благодаря которым армии, предназначенные для защиты края, располагались не в стратегическом порядке, курия уже в 133 г. до Р. X. завладела целым Пиринейским полуостровом, города которого, числом около 500, были сожжены самими жителями.

Чувствуя себя могущественнее Греции при Александре Македонском, курия заблагорассудила позволить своим сыновьям пользоваться добытыми сокровищами, тем более, что уже не хватало места для помещения всех бочек с золотом, награбленным в Европе, Азии и Африке, и под именем “pecunia sacra” образовавшим могучий неприкосновенный капитал, хранившийся в катакомбах, нарочно вырытых для этой цели под “cardo inferis” Ромы. Стало быть, курия разрешила своим полководцам, консулам и проконсулам, т.е. сыновьям современных авгуров оракула, а именно Сципиону, Метеллу, Фабию, Клавдию и другим, взять себе неизмеримые сокровища, отнятые у убитых иберийских богачей, одна часть которых, числом около трехсот тысяч человек, погибла от римского оружия, а другая, состоявшая из незначительных остатков, спряталась в ущелья гор Астурии и Пиринеев.

Названные сыновья авгуров, богачи, консулы и проконсулы, т.е. полководцы и правители разных покоренных провинций, назначаемые ежегодно сроком на один год и пользовавшиеся правом выжимать все доходы страны для своей личной пользы, – скопили громадные сокровища, окружили себя невероятною роскошью, творили в куриальной республике неслыханные злодеяния, убивая безоружных и раздавливая целые толпы народа во время своих безумных прогулок в колесницах из настоящего золота, и в конце концов дождались того, что эти и тому подобные безобразия и вопиющие насилия заставили двух братьев Гракхов организовать заговор против оракульной курии. Этот заговор в скором времени превратился в открытое восстание. Число восставших под предводительством Гракхов дошло до трех тысяч человек. Но курия не коснела в бездействии, когда дело шло о защите ее собственных прав, и поручила одному из своих членов, консулу Сулле, подавит возмущение во что бы то ни стало.

Двадцать тысяч человек ликторов напали на Гракхистов, собравшихся, по совету тайных агентов курии, в “святой роще”, и убили их всех до единого. Таким образом, курия обеспечила за своими сыновьями полную свободу действий в курульной республике. Но опасаясь новых возмущений, курия подумывала уже о провозглашении преданного Суллы царем или императором Рима. С этой целью, желая дать ему возможность отличиться в виду остальных сыновей сената, она приказала в 104 г. до Р. X. назначить его командующим войсками, выступившими в поход против Митридата, короля Понта, который в продолжение целых 24 лет защищался в горах Кавказа и еще не потерпел никаких потерь. Курия открыто не предлагала своему полководцу царского престола, но предоставила в его личную пользу все сокровища Митридата. Кровожадный Сулла подкупил приближенных и слуг понтийского короля, которые согласились убить своего господина, и таким образом дали римлянину возможность завладеть сокровищами в десять тысяч миллионов ассов, т.е. ливров. Вслед затем курия, имея в виду провозглашение Суллы царем Рима, приказала ему победить и убить консула Мария, по происхождению плебея, который мог помешать ей в достижении заветной цели, а также снискать себе расположение народных масс, устраивая для черни зрелища в цирке и борьбу диких зверей с гладиаторами, т.е. рабами, плененными в Греции и других покоренных провинциях. Но не все члены оракула были расположены в пользу Суллы; жажда завладеть его сокровищами разрушила весь план с помощью внезапной кончины будущего монарха. В виду этого курия разрешила своим сыновьям состязаться друг с другом в погоне за популярностью и, пуская в ход свои неисчислимые сокровища, стала удивлять народные массы, преклонявшиеся перед могуществом ее богатых сыновей, всецело ей преданных. Курия блестела роскошью, о которой до сих пор никто в Европе не имел понятия. В этом отношении отличались сыновья курии Красс, Цезарь, Лукулл и многие другие, располагавшие несколькими сотнями миллионов ливров, в сравнении с которыми Веррес, Катилина и другие, имевшие не более ста миллионов, считались уже бедными или обнищавшими. Когда-то невзрачный и угрюмый город, в настоящее время Рим поражал восточной роскошью и великолепием своих зданий и монументов. Эта роскошь и великолепие доходили до безумия и превосходили самую смелую фантазию поэтов. Было время, что в 65 г. до Р. X. богатый сын авгура курии консул Цицерон восставал в сенате против безумных затей Верресов и Катилин. Но все эти хитрые уловки своеобразной нравственности, преподаваемой в риториях Рима, пускались в ход только для отвода глаз, так как для курии было очень желательно, чтобы ее сыновья считались полубогами.

В риториях куриального оракула проповедовалась только одна вера в мифологических покровителей и покровительниц Рима, что же касается до философии, то в этой области знания исключена была эклектика и преподавались только системы, изобретаемые агентами курии с целью поругания всей философии, в которой подвергался критике оракул Ромы. Единственный непобедимый соперник оракульной курии и притворной веры в нее, монотеизм, или религия, свойственная всем народам, проявился с особенною силою в произведениях евреев. Этот публичный монотеизм Палестины, проповедуемый в противоположность политеизму курии Ромы, открыто упрекал названный оракул в заблуждении и обмане и являлся гласным и беспрестанным протестом и бунтом против притворной веры в непогрешимый оракул. Поэтому явная религия поклонения Единому Создателю являлась в глазах членов курии не только протестом, протестантством и бунтом, но и непростительной наглостью по отношению к непогрешимому оракулу. Курия многократно приказывала сенату заставить евреев выказывать веру в ее мнимых богов. Но еврейские жрецы ни за какие сокровища не соглашались отказаться от достояния отцов и смело объявили политеизм бессмыслицей. Оракул, проповедовавший только одну слепую веру, решил во что бы то ни стало уничтожить своего открытого соперника, т.е. монотеизм, разоряя Палестину и казня всех евреев, так как в виду гласных приемов монотеизма оракул являлся уже не настоящим оракулом и возбуждал один смех, но уж никак не уважение. Чтобы обеспечить за собою абсолютную власть в делах веры, и желая быть единственным источником догматической веры, оракул, т.е. курия Ромы, приказал своему сенату в 63 г. до Р. X. снарядить сильную армию с консулом Помпеем во главе и выслать ее против мнимых бунтовщиков-евреев, называемых с свойственным ей лицемерием “неверными”, “погаными” или “варварами”. Консул ‘Помпей, по происхождению плебей, в точности исполнил приказание и уверил оракул, что остальные евреи готовы подчиниться вере в покровителей и покровительниц оракула Ромы. В награду за этот подвиг ему были подарены все сокровища Палестины, а также устроено торжественное, триумфальное шествие, в котором обращал на себя внимание закованный в кандалы царь еврейский Аристовул.

В скором времени оракул Ромы убедился, что уверения Помпея основывались на ложных соображениях, но он не считал возможным предать смертной казни шесть миллионов евреев и лишиться чрез это больших от них податей. Впрочем, Палестина могла еще пригодиться в будущем, так как не исключалась возможность вторичного грабежа. Несчастные евреи, испытавшие уже всевозможные ужасы рабства, очутившись рабами курии Ромы, которая заявила себя самым жестоким гонителем, решили сблизиться с греками, проповедовать сообща монотеизм и таким образом подорвать корни могущества оракула, главным образом с помощью распространения среди римских легионов идей Сократа и Ксенофонта. Члены оракула, узнав от своих военных капелланов о проявлениях пропаганды монотеизма среди солдат, утверждавших, что множество богов и богинь, покровителей и покровительниц в состоянии возбудит только один смех, и что умный человек должен довольствоваться одним Богом, не родившимся, но предвечным, – побоялись за свое дальнейшее существование. Посоветовавшись, что делать и как бороться с этой “деморализацией” и “варварством”, курия решила, что, так как люди более интересуются политикой, чем какой бы то ни было верой, то потому и следует дать политике другое направление и таким образом отвлечь взоры войска от веры или неверия в богов и богинь. С этой целью курия решила стремиться к перемене формы правления, т.е. к водворению на место почти пятисотлетней республики единоличной диктатуры, или неограниченной монархической власти, которая, конечно, должна подчиняться ее оракулу. Стремясь к достижению этой цели, она избегала резких перемен, действовала осторожно и осмотрительно и учредила сначала триумвират и дуумвират. Такие постепенные перемены формы правления, сами по себе, должны были отвлекать внимание солдат от количества покровителей и покровительниц, т.е. богов и богинь, составлявших предмет слепой веры.

Итак, желая прежде всего учредить триумвират, следовало ловко, постепенно, по одному, устранять консулов плебейского происхождения, которые были преданы республике и в качестве предводителей военных отрядов легко могли сделаться опасными соперниками курии, вызывая смуты и междоусобицы. До тех пор оракул курии избирал себе архижрецов (pontifices maximi) из среды авгуров своего ауспициума подчас пожизненно, но чаще всего на трехлетний срок (triennium). Архижрецы,пользовавшиеся титулом магистров коллегиума (magister collegii pontificum auspicii et augurum), диктовали сенату все важные постановления и отменяли таковые, в случае, если это было угодно их сивиллинскому оракулу. Существовал обычай, что в продолжение трехлетия магистра авгуров его старший сын или приемыш получал должность проконсула сроком на один год в одной из самых доходных провинций. В следующем году он назначался консулом сената. Желая достичь намеченной цели, курия Ромы избрала себе вместо одного сразу двух магистров или архижрецов оракула, а именно старого Красса и старого Цезаря, отца Юлия. Согласно с существовавшим обычаем два сына новых архижрецов исправляли должность консулов одновременно с покорителем Иерусалима, Помпеем. Оба магистра оракула, решившие избавиться от Помпея, по происхождению плебея, и завладеть его миллионами, учредили триумвират, состоявший из их сыновей и Помпея. Первые два триумвира должны были устранить третьего, который командовал самою значительною частью римской военной силы. Юлий Цезарь был богаче и Красса, и Помпея, взятых вместе, так как исправлял должность проконсула Испании и в продолжение одного года успел награбить столько сокровищ, что, возвратившись в Рим, не только отдал своим друзьям Крассу и Помпею долг, простиравшийся до трехсот миллионов ливров, растраченных им прежде на безумную роскошь, но обладал еще суммой вдвое большей, чем этот долг. Неудивительно после того, что Юлий Цезарь имел больше друзей среди членов оракула курии, нежели два другие триумвира.

Оба магистра курии решили управлять оракулом пожизненно и, желая заменить триумвират, состоявший из трех курульных мужей, подчиненных ее сенату, дуумвиратом, приказали триумвирам казнить всех прежних своих друзей, будто бы преданных философии и не веровавших в богов Ромы.

Когда это было исполнено, они в 58 г. до Р. X. задержали Помпея в Риме и отправили Красса во главе войск в Палестину с приказанием вторично разорить страну евреев, пренебрегавших мнимой верой в оракул, и снова ограбить Иерусалимский храм. Вслед затем ему велено было выступить в поход против парфян и награбить еще больше сокровищ. Одновременно же и Юлий Цезарь получил приказание стать во главе самого значительного военного отряда, отправиться с ним в Трансальпинскую Галлию и предать смертной казни как можно большее количество гельветских друидов, придерживавшихся веры в Единого Создателя, преклонявшихся перед Его символами солнца и огня и не желавших поклоняться богам, полубогам и богиням, т.е. покровителям и покровительницам курии.

Сын архижреца оракула, Юлий, покорил Гельвецию, казнил друидов и тут же получил новое приказание оракула казнить всех друидов Сенской провинции, т.е. будущего Franche Comte. В следующем 57 г. до Р. X. ему велено было покорить Бельгию. Исполняя в точности жестокие приказания оракула, он не только казнил друидов западной Европы, но отправлял их в Рим, в качестве гладиаторов цирка или в качестве рабов, предназначенных для кардиналов курии. Сокровища ограбленных храмов и частных лиц он обращал в свою личную пользу. Так как, тем временем, в 53 году сын курии Красс, обладавший миллиардами, был убит парфянами, то Помпей и Цезарь образовали уже курульный дуумвират. Таким образом остались только два соперника, стремившиеся к престолу. Но курия, поддерживавшая только своих сыновей, т.е. патрициев, желая избавиться от Помпея и завладеть его сокровищами, скопленными в Иерусалиме, вызвала Цезаря в Рим и – приказала ему устранить соперника и провозгласить себя самодержцем. Одновременно велено было Цезарю, для предотвращения восстания галлов, распорядиться, чтобы солдаты отрубили правую руку всем молодым галлам, заподозренным в стремлении к возмущению. Сделав это, Юлий Цезарь направился с войсками к Риму. Прибыв к речке Рубикон, отделявшей Галлию от Италии, он остановился и прежде всего отправил в Рим разведчиков, которым приказал убедиться доподлинно, жив ли еще его отец, состоит ли он магистром оракула Ромы и не подвергается ли он какой-либо опасности со стороны предательской курии? Отец успокоил героя, который двинулся к столице с целью устранить Помпея, своего прежнего друга и зятя, в настоящее же время опасного соперника и смелого соискателя престола. Помпей догадался об угрожавшей ему опасности и, не рассчитывая найти себе спасение и поддержку в курии, захватил огромные сокровища и вместе с ликторами, преторианцами и всем семейством бежал в Македонию. Юлий, которому был устроен триумфальный въезд, помчался вслед за бежавшим Помпеем и его сокровищами, опасаясь, чтобы тот не провозгласил себя царем греков или македонян или даже евреев.