Глава VII. Православие — фактор мирового равновесия
1. На путях к решению польского вопроса
В предыдущих главах мы пространно описали скорбные этапы Голгофы Православия в Западном Крае. Приведенные нами факты, взятые из наиболее достоверных первоисточников, вряд ли нуждаются в комментариях. Политика Римской церкви явилась причиной противоестественной, искусственно насажденной ненависти между двумя братскими народами — русским и польским. Ненависть эта привела в XVIII в. к гибели Речи Посполитой, а в XIX в. помешала России вернуть ей независимость вследствие непрестанных мятежей. Снова главными разжигателями страстей явились члены польского духовенства, по указке Ватикана преследовавшие вековую близорукую политику “унии”.
Некоторые западные историки из римского лагеря до наших дней твердят о жестокой “империалистической” политике русских государей и государынь в отношении Польши, а Николай I в их освящении был чуть ли не палачом униатов.
Это ничто иное как бессовестная ложь и очередное передергивание исторических фактов. Достаточно пока указать, что в период цариц на трагические донесения русских резидентов в Польше не обращалось почти внимания, вследствие чего с 1732 по 1743 гг. было захвачено насилием в унию 128 православных обителей, причем, пытавшиеся противиться этому монашествующие, предавались всевозможным истязаниям! Мы не говорим уже о сотнях храмов, отобранных посредством вооруженных нападений, ни о землях и церковных имениях, отнятых королевскими судами.
Не в жестокости, а в непонятной, неизменной мягкости, граничащей с безразличием, можно, думается нам, упрекнуть русское правительство в польском вопросе. Соображения международной политики, с одной стороны, материалистическое влияние Запада — с другой, отчасти объясняет это.
Одним из многочисленных примеров такого попустительства является трагедия обители нашей Волынской епархии — Почаевской Успенской Лавры, где веками почиталась чудотворная икона Божией Матери и другие святыни. Там же подвизался светоч православной культуры преп. Иов со своей братией типографов. И вот, в царствование Петра!, в 1721 г., этот центр Православия, доселе отбивавший все нападки, попадает в руки своих врагов — униатов! Новые хозяева водворяют в Лавре свои порядки: латинские праздники и уставы, изображения западных святых заменяют православные, намеленные столетиями, иконы и т.д.
Можно ли себе представить, что Лавра эта — одна из четырех русских Лавр — пробыла под владычеством униатов в течение ПО лет!!
Пала Польша, отгремели победы Екатерининских орлов, пережила Русь нашествие Наполеона, заключен был Священный Союз, а Лавра все еще оставалась во вражеских руках. Только 10 октября 1831г. государь Николай I положил конец этому бесчинству и Лавра вернулась православному духовенству. В память этого события в 1832 г. монахами установлен был обычай читать по субботам акафист перед Чудотворной Иконой в знак благодарности. Множество других монастырей прождали и дольше. Можно ли после этого говорить о жестоких несправедливостях русского правительства в отношении униатов?
Итак, вскоре после воцарения Екатерины I, комиссар Рудаковский, мешавший полякам своими жалобами на бесчисленные несправедливости в отношении православных, был отозван в Санкт-Петербург. Немедленно иезуиты и польские чиновники всюду усилили непрекращавшиеся бесчинства. Единственный православный епископ — Могилевский владыка Сильвестр (кн. Четвертинский) — ярко описал императрице последствия отъезда русского комиссара; Виленский бискуп — Чернявский — постановил, чтобы православные храмы не строились выше школ еврейских!
При кратковременном царствовании Петра II отметим внедрение латинства в высшие слои русского общества. Данный Петром I пример “европеизации” не только внешней, но и внутренней, способствовал римскому, давно желаемому “миссионерству” в самой России.
Епископ Смоленский Гедеон и генерал-майор Алексей Потемкин доносят Верховному Тайному Совету о появлении таковых миссионеров в Смоленской области. Они переодевались православными священниками и монахами для практики “восточного обряда” и смущали умы. Особенно отличался некий русский ренегат Ларин Лярский, в конце концов, уехавший в Польшу и ставший ксендзом. В Смоленской епархии предписано было латинскому духовенству “иг носить другого платья, как того, которое носят ксендзы” и письменно обязаться “не исповедовать и не причащать русских”!…
В 1728 г. в Москву прибыл, вместе с принявшей на Западе латинство кн. Ириной Петровной Долгорукой (урож. кн. Голицыной), французский аббат Жюбэ. Пользуясь покровительством могущественных тогда при дворе семей князей Голицыных и Долгоруких, а также испанского посла герцога Лирия, аббат принялся ловко проповедовать латинство в высшем русском обществе, внушая мысль о “соединении церквей”. Жюбэ не постеснялся даже спорить на эту тему с некоторыми иерархами, например, с еп. Феофилактом Тверским, как это описывает гр. Д. Толстой, сам католик, в своем труде на французском языке “Римское католичество в России” (т. I, с. 164).
В 1733 г. русский посол Неплюев доносил Анне Иоанновне о неслыханных зверствах, происходивших безнаказанно в Западном Крае: православным стали в некоторых местах резать уши и носы за противление унии!
При Елизавете Петровне такого же рода сообщения писал посол Кейзерлинг, причем в 1744 г., в ответ на его жалобы, король признался, что “прекращение преследований не в его силе и власти”, ясно намекая на всемогущество агентов Ватикана.
Оставались без следствия такие же доклады резидента Голембовского к послов Бестужева и Гросса.
Кроме польских злодейств, императрице приходилось также слышать жалобы представителей других православных народов, прибегавших к русскому престолу как к последнему убежищу здесь на земле.
Еще в 1728 г. Моисей, архиеп. Белградский, просил заступничества за православных Хорватии и Трансильвании, угнетаемых своими австрийскими хозяевами—правоверными латинянами.
К Анне Иоанновне обращался с ходатайствами для защиты преследуемых сербов, принуждаемых австрийцами к унии, архиеп. Новгородский Феофан.
В конце 1749 г., пишет Соловьев, в Москву прибыл из Трансильвании (находившейся под властью Австрийской императрицы Марии-Терезы) протопоп Николай Баломири и подал в Синод, от имени клира и народа трансильвано-волошского, прошение о защите от гонений и бед за непринятие унии с Римом. С самого царствования имп. Леопольда православные пользовались совершенной свободой, имея своих епископов и священников, но вдруг явились от папы духовные особы, сделавшие распоряжения о приведении народа в унию. Императрица также сделала об этом некоторые указы.
По приказу Елизаветы, посол в Вене — гр. Михаил Петрович Бестужев-Рюмин — должен был произвести об этом следствие, и только в июне 1750 г. ответил императрице, что в Вену приезжали в 1749 г. депутаты из Трансильвании с жалобами на гонения и вернулись назад ни с чем; затем оттуда же приезжали монах и священник, подавшие жалобу императрице на притеснения от униатов: не желающих унии бьют, поносят, отнимают имущество, сажают безвинно в тюрьмы, берут двойные подати, на церковь налагают оброки, запрещают службы и таинства. Оттого уже 6 лет, как имеются некрещеные дети, люди остаются без исповеди и причастия, умирающие — без отпевания и т.д. До сих пор никаких решений от императрицы Марии-Терезии.
Бестужев сделал выписку из рескрипта Елизаветы, приложил к нему декрет имп. Леопольда в пользу православных и декрет
Марии-Терезии в пользу унии и отдал гр. Улефельду с требованием прекратить гонения на православных, верных и добрых подданных Ее Величества.
Канцлер опроверг все это, уверяя, что в Трансильвании царит полная свобода вероисповедания, так как православных там больше, чем католиков.
В августе Бестужеву был новый приказ — защитить трансильвано-волошский народ. На новые жалобы посла не последовало никакой резолюции, а Мария-Терезия отдала все челобитные тайному советнику Коловрату, заведовавшему делами православных. Этот чиновник был ханжа и ненавистник Православия. Гр. Улефельд упорно отрицал угнетения православной веры в Трансильвании. Потом Бестужев узнал, что Коловрат обозвал депутатов бунтовщиками и схизматиками, грозя им всячески и запугивая их, упрекая в том, что просили русского заступничества, и велел им выехать из Вены. На их адвоката наложен был штраф!
Бестужев написал императрице следующее: “По всем изображенным обстоятельствам явно видно, в чем состоят здешние духовные желания и происки, и каким опасностям подвержен этот бедный и большей частью простой и безграмотный народ и что к спасению его другого средства нет, как если Ваше Императорское Величество соизволит повелеть австрийскому послу — ген Бернесу — серьезно объявить, что, если гонения на греко-католиков не прекратятся, то вы — по единоверию — будете их защищать; мои же домогательства здесь никакого успеха иметь не могут. В Сербской, Кроатской и местами Венгерской землях, где живет множество народа православного, оказавшего в последнюю войну великую верность и заслуги больше других подданных, римское духовенство делает разные обиды, но православные и просить здесь не смеют, зная наперед, что никакой справедливости показано не будет”.
В ноябре Бестужев писал, что приехали православные депутаты из Хорватии с жалобой на притеснения, что не позволяют не только строить новых церквей, но и чинить. Депутатов посадили в глубокие подземные тюрьмы, затем отправили в Хорватию и там рассадили по крепким тюрьмам. Из Трансильвании продолжали поступать вести о жестокостях неописуемых.
Бестужев просил Елизавету разрешить устроить в Вене посольскую церковь, назначив серба-священника Михаила.
В апреле 1756 г. вице-канцлер гр. Воронцов получил письмо от черногорского митрополита Василия Петровича, что в 1755 г. турки и венециане напали с двух сторон на Черную Гору.
Митрополит писал следующее: “Мы ни откуда не чаем помощи, кроме Бога и сильного Российского скипетра. Плачет бедная Сербия, Болгария, Македония, рыдает Албания в страхе, чтоб не пала Черная Гора; уже Далмация пала и благочестия лишается, будучи напоена униатством; Герцеговина стонет под ногами турецкими. Если Черная Гора будет освобождена, то все к нам пристанут; если же турки Черной Горой завладеют, то христианство во всех упомянутых землях конечно исчезнет”.
В ноябре 1757 г. посол в Вене Кейзерлинг получил рескрипт императрицы, повелевавшей ему сообщить австрийскому правительству жалобы православных сербов на гонения за веру. Он сообщил канцлеру Кауницу:
1. В Хорватии и пр. областях в 1754 г.опубликовано,чтобы все исповедующие греческий закон оставили его и приняли римско-католическую веру, не то будут осуждены на виселицу и четвертование.
2. Греческий закон и исповедающих его поносят самым бесчестным образом, называют их неверными и отпадшими.
3. Командующий в Хорватии, Далмации и Трансильвании гр. Петацы отнял у православных Архангело-Михайловский монастырь и оттого:
4. Сербы лишены исповеди и Св. Причастия и живут в отчаянии.
5. Во время освящения Св. Евхаристии католики влезают на алтарь, делают всякие непристойности и в кадило кладут неблаговонные вещи.
6. Службы часто останавливаются, так как приходят в церковь с заряженными ружьями, стреляют и заставляют прихожан покидать храмы.
7. Оскверняют храмы, позволяя себе в них такие дела, которые и в законных супружествах не дозволяются.
8. Всемерно стараются привлечь православных к унии; у несогласных отнимаются жены, дети, имение или они подвергаются смертной казни как государственные преступники.
Канцлер нагло объявил послу, что все эти жалобы — выдумки!
Такими методами в Австрийской империи, покорной Риму, искоренялось Православие среди национальных меньшинств, уже претерпевших вековые гонения от ислама. Однако, несмотря на все усилия врагов Церкви все их старания разбивались о крепкий народный дух.
Из внутренних церковных событий царствования Елизаветы Петровны следует отметить учреждение Петербургской епархии (1 сент. 1742 г.) и назначение архиереем еп. Никодима, бывш. Черниговского.
В 1745 г. в Новгороде скончался архиеп. Амвросий, воспитанник и профессор Киевской академии. Этот выдающийся ученый монах был сперва игуменом Свято-Духова монастыря в Вильне, где он претерпел не только гонения, но и мучения от униатов.
В Москве упомянем об издании в 1751 г. Библии, славянской текст которой был просмотрен еп. Симеоном Псковским. Наконец, в 1752 г. состоялось торжество открытия мощей св. Димитрия Ростовского.
В 1759г. императрица приказала кн. Волконскому препроводить польскому королю энергичный протест на непрестанные обиды, чинимые православным, у которых захвачено земель площадью до 988 кв. верст!
Посол в Варшаве ген.-поручик Федор Матвеевич Воейков, по примеру своих предшественников, подал жалобу на притеснения. Новый рескрипт ему от имени императрицы от 10 авг. 1759 г. побудил посла обратиться к министру Брюлю. Король ответил, как обычно, что сделает все возможное. Воейков написал еп. Виленскому протест против запрета чинить и строить православные церкви. Тот ответил, что надобно отложить дело до сейма, так как он без решения всей республики не может давать позволения на починку и постройку церквей! Воейков на это написал императрице: “Эти пустые отговорки показывают его недоброжелательство, ибо известно, что все почти польские сеймы разрываются”.
В октябре Воейков получил рескрипт, требующий исходатайствовать новую привилегию православным, так как Виленский епископ рассылает своих эмиссаров, которые неслыханным образом поступают с православным народом.
По их наущению, епископу Георгию Конисскому в гор. Орше нанесено такое бесчестие и ругательство, что он опасается жить в своем доме и просит Высочайшего заступничества за всех единоверных в Польше и Литве.
Представления Воейкова остались, разумеется, без следствия и он писал в С.-Петербург: “Духовенство здесь в Польше великую имеет силу, отчего надуто такой гордостью, что не только не смотрит на министров, но и королевских повелений мало слушает” (“Дела польские”).
Отметим неожиданную попытку папы Бенедикта XIV (1740- 1758) отменить пресловутый “восточный обряд”. В конституции “Esti Pastoralis” 1742 г. папа, подчеркивая превосходство латинского обряда над всеми другими как обряда Матери-Церкви, запретил духовенству менять его, например, на греческий. Влияние ордена иезуитов не замедлило предать забвению эту папскую резолюцию.
В 1762 г., при Петре III, в мирном договоре между Пруссией и Россией во II сепаратном параграфе значилось: “Его Импера • торское Величество Всероссийское и Его Королевское Величество Прусское, видя с великим соболезнованием тяжкое угнетение, в котором от многих лет находятся единоверные обеих сторон в Польше и Литве, между собой соединились и обязались помянутых своих единоверных, а именно: под именем диссидентов, разумеющихся греческого исповедания и реформатской и лютерской религии, обывателей в Польше и Литве наилучшим образом защищать и дружескими сильными представлениями у короля и республики польской к тому приводить, чтоб упомянутые диссиденты могли паки достигнуть отнятых у них прав в духовных и мирских делах; или, если этого тотчас получить нельзя, то чтоб соблюдены быть могли в том состоянии, в каком теперь обретаются, до лучших времен и конъюнктур”.
Времена эти, наконец, наступили.