4. Окончательный разрыв

Мудрая политика папы Иоанна VIII оказалась бессильной приостановить устремление Рима к расколу, путь к которому положил Николай I. Моральное состояние римского двора постепенно приходило в упадок с тех пор, как папы, ставши светскими государями, оказались вовлеченными в политику, посредством которой они добивались расширения своей власти. Материальные блага сильно ослабили церковную дисциплину и в среде высшего духовенства укоренились роскошь и разврат. Епископ Ратериус, живший в X в. и три раза лишенный кафедры за свои чересчур правдивые выступления против упадка церковных нравов, пишет следующее о римском епископате: “Итальянские епископы проживали во дворцах, блиставших золотом, пурпуром и бархатом, ели, подобно принцам, на золотых тарелках, а вино пили из драгоценных чаш или рогов. Церкви их стояли закопченные сажей, а бочки украшались живописью. На пирах взор их услаждался танцовщицами, а слух — музыкантами. Нередко оставляли они алтари, перед которыми со шпорами на сапогах и с привешенными сбоку кинжалами совершали они мессу (литургию), чтобы отправиться на соколиную охоту, сидя на золото-взнузданных конях и на саксонских седлах”.

С папы Стефана VI (896—897) следует ряд пап, прославившихся своей скандальной жизнью. Сами католические историки не скрывают своего презрения к ним. Бенедиктинский ученый о. Мерсенье пишет: “Между Фотием и Керулларием (886—1043) в Константинополе сменилось 16 патриархов, из коих многие были поистине выдающимися, в то время, как в Риме чередовались 44 папы и анти-папы, из которых 22 царствовали меньше года, 8 умерли насильственной смертью и 6 были низложены. Многие из них своими бесчинствами поражали мир, хотя и привыкший к насилию и безнравственности. Ничего нет удивительного в том, что Восток, блиставший утонченной цивилизацией, презирал таких первосвященников, так мало уважавших свой собственный сан и свои 1 ород, ставший театром подобных безобразий. Папство стало добычей императоров, преемников Карла Великого, римских баронов семей Феофилактов, Феодоры и Мароции и отпрысков Альбериха Тускулумского” (“Qu’est-ce que 1’Orthodoxie?”, p.75).

Движение, требовавшее реформы духовенства, нашло ревностных деятелей в лице монахов французского монастыря Клюни, в Бургундии. Сношения с Восточными Церквами продолжались с перебоями, вызываемыми поведением пап, глубоко возмущавшим восточных православных патриархов. В диптихах мы находим имя Иоанна XVIII (1003—1009), упомянутое наравне с прочими патриархами (Fleury. “Histoire Ecclesiastique”, t. XII, p. 377).

Папа Венедикт VIII (1012— 1024), не признанный патриархами, в феврале 1014г. торжественно короновал в Риме императора Генриха II Хромого, благодаря которому он сделался папой в момент очередных междоусобиц. При этой коронации первый раз в Риме стали петь “Символ Веры” во время литургии и прибавлять к нему “филиокве”. Императору Генриху II приписывают введение этой приставки в Риме (P.L., t. CXLII, col. 1060-1061), до признания “филиокве” догматом в Бари, в 1098 г.

Когда в Константинополе выбрали патриархом Михаила Керуллария, в Риме враждовали Венедикт IX (1033—1048), ставший папой десятилетним мальчиком, и Сильвестр III (1044), которого римляне избрали вместо выгнанного Венедикта. В 1044 г. появился еще третий, а именно Григорий VI (1044-1046), купивший папство у Венедикта (см. гл. II, § 4). Григорий VI, Сильвестр III и Венедикт IX поделили между собой Рим следующим образом: Григорий располагал св. Петром, Сильвестр — св. Марией Маджиоре и Венедикт — св. Иоанном Латеранским. Император Генрих III вынужден был лично вмешаться в создавшуюся неразбериху. Он приехал в Рим, низложив всех трех пап и заменил их Климентом II (1046—1047). Таков был хаос при папском дворе за несколько лет до “великой схизмы”. Император Генрих III три раза назначал пап.

О том, как завершилась эта “схизма”, как католики называют свой разрыв с Православием, существует целая литература. С разрешения Пия XI в целях, о которых было сказано в предисловии к настоящему очерку, Ватикан приоткрыл свои архивы и мы могли почерпнуть из трудов католических историков последнего двадцатилетия ряд сведений, хранившихся до сих пор под запретом и бросающих новый свет на события, развернувшиеся в XI в. Помимо неоднократно указываемого нами труда о. Жюжи “Византийская схизма” (1941), мы широко использовали также книгу “Что такое Православие?” бенедиктинских ученых отцов Дюмон, Мерсенье и Лялина (1944), а также очерки прелата Лежье, директора упомянутого нами “Февр д’Ориан” (Восточной Миссии), появившиеся в официальном журнале этого общества в 1938 г.

Итак, вскоре после Дамаза II папой выбрали Льва IX (1048— 1054). Это был немецкий дворянин, родственник императора Конрада II, прошедший сперва военную службу и ставший после императорским капелланом (духовником), затем епископом Тульским. Выбор его в папы имел место в Вормсе, по желанию императора. Новый папа пожелал, чтобы будущая его римская паства утвердила его сан. Он потребовал одежду и посох простого странника (пилигрима) и вместе с другом своим Гильдебрандом пешком отправился в Рим. Смирение и природная кротость Льва IX скоро завоевали ему сердца. Сетуя на распущенность римских нравов, он поставил себе за цель добиться реформ ы духовенства и согласно этому стал выбирать себе помощников, в первую очередь — Гильдебранда.

Его миролюбивым планам не суждено было сбыться, так как на южную Италию вскоре напали воинственные норманны, наводившие в то время страх на весь Запад. Папа решил вспомнить свое военное прошлое и лично занялся мобилизацией войск против них. Он выступил в поход, но норманны разбили римских солдат. Папа сам попал в плен к неприятелю, и в июне 1053 г. был отвезен в город Беневент, где около года пришлось ему прожить под надзором.

Управление церковью приняли ближайшие его помощники: кардинал Фридрих, библиотекарь-канцлер Римской церкви, брат герцога Лотарингского и родственник папы кардинал Гумберт, в прошлом монах французского монастыря Муайэнмутье, человек властный и несдержанный, один из немногих в Риме знавший греческий язык¹, патриарх Доменик Граденский и Венецианский, и, наконец, знаменитый Гильдебранд. Он был сын простого плотника, высокоодаренный от рождения, властолюбивый и смелый; ставши монахом богатейшего монастыря Клюни во Франции, ему суждено было проделать исключительную церковную карьеру — сделаться папой, Григорием VII (1073—1085), и, наконец, святым Римской церкви, празднуемым 25 мая. При шести папах он был инициатором важнейшей, но совершенно антиканонической реформы: безбрачия римского духовенства. Этим путем он мечтал создать дисциплинированное папское воинство, чуждое всем мирским интересам. Ему также Рим обязан учреждением избрания пап не народом, а коллегией кардиналов. Он возвысил их звание выше архиерейского. Первоначально они были лишь пресвитерами или диаконами “кардинальных” или главных римских церквей. В 1179 г. на третьем Латеранском Соборе папа Александр III постановил, что для избрания пап достаточно 2/3 голосов кардиналов. В 1244г. Иннокентий IV даровал кардиналам красную шляпу как символ того, что они должны быть всегда готовы пролить свою кровь в защиту Церкви. В 1450 г. Павел II даровал им красный колпачок (калотта). Александр VII в 1666 г. запретил кардиналам носить черную одежду.

Что касается численности их, то в 1277 г. их было всего 7; в 1331 году — 20; при Льве X — около 60. Сикст V в 1586 году увеличил это число до 70, что соответствовало числу учеников Христовых. Из них четыре должны были обязательно принадлежать к нищенствующим орденам. При Льве XII (1823—1829), эти семьдесят делились на 6 — кардиналов-епископов; 5 — кардиналов-священников и 14 кардиналов-диаконов. Часто кардиналами делались миряне, не принимая при этом никакого духовного сана.

При смерти папы власть переходит к “кардиналу камерлингу” — заведующему финансами папского государства. Он должен снять с пальца покойного папы “рыбацкое кольцо”. Ему воздаются все папские почести до избрания нового папы.

Это Гильдебранд, будучи другом и советником Льва IX, посоветовал ему для увеличения своего престижа совершить с ним путешествие в Рим пешком, чтобы получить там каноническую ратификацию своего сана.

Гильдебранд отлично знал историю Церкви, сознавал настоящий упадок Рима и всеми средствами добивался его возрождения. Он принял самое ревностное участие в трудах Льва IX над реформой нравов духовенства. Опасаясь, что некоторые реформы, особенно безбрачие, будут осуждены Восточными Церквами как недопустимое новшество Гильдебранд стал искать способ устранить это препятствие. Но добродетельный Лев IX был также не похож на властного Николая I, как Керулларий на высокообразованного Фотия. Пришлось выжидать благоприятного стечения обстоятельств, чтобы возобновить плохо кончившуюся для Рима кампанию IX в.

С 1049 по 1052 г. Лев IX председательствовал на шести Соборах, имевших место во Франции, Германии и Италии.

Во время Реймского Собора (1049), несмотря на протесты короля Генриха I, папа был провозглашен “Апостольским Примасом Вселенской Церкви”.

Этот малоизвестный исторический факт имеет весьма крупное значение, являясь первым шагом Гильдебрандак осуществлению его плана — возвеличивания папского могущества.

У многих тогдашних римских аристократических родов кардинальское достоинство, сопряженное с высоким значением и огромными доходами, составляло почти фамильное наследие и те немногие лица из плебеев, которые достигали этого звания, создавали также новые богатые династии из своих родичей. Этот класс людей, составлявших Римскую курию, эксплуатировал в свою пользу папскую теократию. Он отлично понимал, насколько стеснял его честолюбивые замыслы контроль Вселенской Церкви и, хотя разрыв с ней не мог совершиться иначе, как с искажением в Римской церкви некоторых догматов и обрядов, — чтобы вызвать решительное несогласие Восточных Церквей на изменения противные Соборным постановлениям, курия не только не остановилась перед этим затруднением, но сама подготовила его, жертвуя духовными благами для интересов мирских, обеспеченных ей тогдашним невежеством западных народов (В.Краинский. “О Католицизме”. Киев, 1873, гл. VIII, с. 118 и др.).

Тем временем в Византии стали замечать возникновение некоторых новшеств в греческих епархиях, находящихся в южной Италии. Кроме субботник постов, там употребляли на литургии опресноки вместо квасного хлеба, вопреки древним обычаям.

У иудеев опресноки употреблялись один раз в году. Последняя же Вечеря Христа совершена была за сутки до еврейской Пасхи, когда к опреснокам еще не касались. Вследствие того Божественный Агнец был заклан на Кресте в то самое время, когда евреи закололи в храме своего пасхального агнца и готовились приступить к опреснокам. Здесь высокий смысл тот, что Пасха действительная и Жертва всемирная в Божественном Лице Христа одновременно сменили Пасху преобразовательную и Жертву ветхозаконную. Поэтому введение опресноков в христианскую литургию, по мнению патриарха Михаила, отзывалось обычаями иудейскими (проф. Краинский).

Эти новшества укоренились уже давно в Римской церкви и папы терпели их, как в свое время и приставку “филиокве”. Благодаря соседству греческих и римских епархий, новшества эти незаметно вкрались и к грекам.

Желая положить конец этому, в 1053г. патриарх Михаил поручил архиепископу Льву Охридскому отправить соответствующее вразумительное послание греческим церквам южной Италии на имя епископа Иоанна Транийского. Нужно заметить, что Иоанн был главным соперником в Апулии архиепископа города Бари, подчиненного папе (“Schisme Byzantin”, p 190).

Лев Охридский не замедлил исполнить предписание Михаила. Его послание подробно разбирало латинские заблуждения и осуждало их, согласно учению св. отцов. Разумеется Лев Охридский, исполняя волю патриарха, имел полное право предостерегать епископов, находящихся в юрисдикции Константинополя.

Как было сказано, Италию тогда занимали норманны, хозяйничавшие в одинаковой мере и в латинских и в греческих провинциях. Во главе этих последних находился некто Аргирос. Это был уроженец города Бари, по рождению и воспитанию латинянин, всецело преданный Римской курии и папе. Несмотря на свой чин патриция Византийской империи, Аргирос не скрывал своей ненависти к грекам и в особенности к патриарху Михаилу.

В интересующую нас эпоху Аргирос готовился выгнать норманнов из Италии, мечтая соединить против них римские и греческие войска, а также получить помощь от германского императора.

Преследуя свою личную выгоду, он способствовал передаче послания Льва Охридского курии. Казалось бы, элементарное чувство приличия должно было удержать Гильдебранда и его коллег от дальнейших действий: им было передано послание иерарха чужой юрисдикции, адресованное епископам отдельных от Рима епархий. Соседство их с латинскими не давало права курии вмешиваться в их внутренние дела, тем более что в течение веков епархии эти управлялись, с согласия и ведома Рима, патриархом Константинопольским. Подстрекаемая Аргиросом, курия не только обнародовала послание Льва, но придала ему характер ультиматума Римской церкви и папе. Заметим, что в этом документе о папе не упоминалось. Послание вскоре стало известно по всей Италии, равно, как и резкие комментарии курии, провозглашавшие, что не Римская, а Восточная Церковь заблуждалась, не придерживаясь осуждаемых ею обрядов.

Следовательно, предлог обрушиться на Византию, нужный Гильдебранду, был найдет. Патриарха Михаила стали обвинять в попытках подорвать папский авторитет, снова вытащили “Исидоровы Декреталии”, и Рим стал готовиться к предстоящей схватке.

Роль в этом самого Льва IX неясна; по некоторым источникам, освобожденный из плена в начале 1054 г., совершенно больной, папа был перевезен в Рим, где и скончался в апреле того же года, не будучи в силах заниматься церковными делами. Согласно других версий, его плен у норманнов был настолько гуманным, что папа смог даже участвовать в нескольких собраниях, не переставая считаться пленным.

Недавно в опубликованной впервые брошюре кардинала Гумберта об исхождении Св. Духа, которую он адресовал императору Константину IX Мономаху до разрыва, был найден след Собора, до сих пор бывшего неизвестным церковным историкам. Собор этот состоялся в 1053г. в присутствии папы в городе Бари, и был посвящен исхождению Св. Духа (филиокве) (“Schisme Byzantin”, p. 197).

Отец Жюжи предполагает, что целью этого обсуждения была подготовка к спорам с греками по этому деликатному вопросу. Вероятно, курия помнила блестящую аргументацию патриарха Фотия в защиту православного учения о Св. Духе.

Относительно послания Льва Охридского решено было поручить кардиналу Гумберту составить на него ответ и таковой послать не Льву, а патриарху Михаилу от имени папы. О. Мерсенье пишет: “К сожалению, составление ответа поручено было несдержанному кардиналу Гумберту, который пустился в атаку и составил бесконечный список (трактат) обвинений Византии в ереси” (“Qif est-ce que TOrthodoxie?”, p.79).

Однако в этом трактате не писалось ни слова в оправдание новшеств, осужденных Львом Охридским. Гумберт упорно приводил все прежние выдумки о вселенской власти пап, указывая на мирские их преимущества, в силу “Дарственной Записи” Константина Великого, и в заключение требовал от патриарха беспрекословного повиновения.

Первая версия этого послания до отсылки подверглась предварительной цензуре, и есть предположение, что Лев IX лично принял участие в его пересмотре, смягчив некоторые выражения. По этому поводу монсеньер Лажье пишет: “Лев IX справедливо перевел спор на главный предмет, а именно — на первенство Римской кафедры. Покуда же он отказывался оспаривать аргументы Льва Охридского. Прежде чем оправдывать обычаи латинской церкви, папа считал необходимым и целесообразным требовать повиновения от своего подчиненного, Михаила Керуллария…Эта контратака наводит многих на мысль, что, если бы папа не умер в начале 1054 г., в самый разгар сражения, то победа осталась бы за Римом и угрожающая схизма была бы раздавлена” (С. Lagier. “L’Orient Chretien”. Paris, 1938, p. 138).

Следовательно, сами католические писатели по-разному оценивают послание к Керулларию: о. Мерсенье о нем сожалеет, сетуя на несдержанность Гумберта, Лажье видит в нем руку Льва IX и приветствует его, несмотря на свое собственное признание, что оно было написано не по существу…

Трактат этот, содержащий 41 главу, однако, не вызвал со стороны Византии тех резкостей, на которые рассчитывали в Риме. Император Константин IX и Керулларий вручили приехавшему в Константинополь епископу Иоанну Транийскому очень сдержанные и достойные ответы. Сожалея о церковных распрях, поднятых вследствие вполне обоснованного послания Льва Охридского, патриарх высказывал свою готовность вновь записать имя папы в диптихи, если в Риме будет сделано то же в отношении его и других патриархов.

Курия прикинулась возмущенной тем, что патриарх смел обращаться к папе как к равному себе. Было решено отправить в Константинополь трех легатов, дабы потребовать удовлетворения оскорбленному римскому самолюбию.

Легатами были выбраны следующие лица: ответственным — кардинал Гумберт, канцлер Римской церкви Фридрих Лотарингский и архиепископ Петр Амальфийский. Выбор этот уже свидетельствует об ответственном характере их миссии.

Легаты взяли с собой новые послания императору и патриарху, сочиненные все тем же Гумбертом. В них содержались жалобы на притеснения латинян в Константинополе, на вмешательства Михаила в римские дела (опресноки, посты и т.д.) и в конце ультимативно и резко требовалось восстановить поминовение папы в Константинополе и во всех Восточных церквах. Кроме того, подвергалась сомнению законность патриаршего сана самого Керуллария.

Почти все римские историки теперь осуждают эти послания, недопустимые по форме и нелепые по содержанию. Однако выбор их автора не был ни случайным, ни ошибочным со стороны курии: резкость и несдержанность Гумберта, а может быть, и его глубокое богословское невежество (несмотря на поверхностную эрудицию) прекрасно учитывались и должны были привести к желанной цели: разрыву с Византией. Как мы сказали, разрыв этот нужен был Риму и Гильдебранду для безболезненного проведения некоторых уже намеченных реформ. Это и объясняет странное поведение легатов в Константинополе.

Аргирос уверил их. что столица находилась накануне новых переворотов, что между императором и патриархом царила вражда, что Керулларий опасается своего низложения и что приезд легатов Великого Рима уничтожит патриарха и его сторонников. Разумеется, подобные речи, основанные лишь на ненависти Аргироса к грекам, а не на подлинных фактах, придали легатам еще больше самоуверенности.

По прибытии в столицу легаты были милостиво приняты императором. Поведение Константина в отношении Рима и его легатов свидетельствует об огромной выдержке этого монарха и его удивительном такте; император всеми силами добивался мира между двумя церквами, учитывая опасность разделения христианства в эпоху воинствующего ислама. Импонировала ему и светская мощь папы.

Легаты с самого начала заняли вызывающую позицию. Демонстративно, в течение нескольких дней, они не нанесли визита патриарху, который должны были сделать сразу после аудиенции во дворце. Когда же наконец они к нему явились, то Гумберт сразу же стал с грубостью требовать, чтобы легаты заняли места выше митрополитов греческого синода, что было крайне оскорбительно. После этого выпада он вручил Михаилу, от имени папы, составленное им самим послание. Патриарх, зная деликатность Льва IX, до того был поражен дерзким тоном послания, что даже усомнился в его подлинности. Высказанные в нем обвинения глубоко возмутили греков. Однако, следуя примеру императора, было решено приступить миролюбиво к рассмотрению римских требований. Легаты прибыли в Константинополь в июне 24- го, и в Студийском монастыре, в присутствии императора, было устроено прение их с ученым монахом Никитой Стифатом. Никита занимался латинскими заблуждениями и сочинил книгу, осуждавшую опресноки, субботние посты и безбрачие священников.

Император, по политическим соображениям не желая разрыва с Римом, в угоду легатам заставил Никиту отказаться от своего сочинения и повиниться перед ними, что тот и исполнил. Легаты потребовали сожжение книги, что также было сделано.

Пока велись длинные дискуссии, в столицу пришло известие о смерти Льва IX. скончавшегося 13 апреля 1054г. Внезапно легаты, до сих пор действовавшие от имени папы, оказались в положении неправомочных послов. Они лишились права что-либо решать без согласия нового папы. Тут возникло новое затруднение: с тех пор, как германские императоры присвоили себе права выбора папы и инвеституры (см. гл. II, § 4), папу стали избирать в Германии, как мы видели на примере Льва IX. Следовательно, новый папа не смог бы раньше года вступить в исполнение своих правительственных обязанностей в Риме. Принимая все это во внимание, легаты все же решили не покидать столицы. Заметим, что папа с сентября 1053 по март 1054 г. находился в Беневенте как пленник норманнов, а затем, освобожденный, умер за два месяца до прибытия легатов в Константинополь и за три до разрыва. Это подтверждает наше мнение о том, что легаты были исполнителями воли курии и врагов Византии в южной Италии, а не Льва IX.

Гумберт сочинил “Диалог между римлянином и византийцем”, в котором он бросает грекам обвинение в изъятии “филиокве” из Символа Веры. Как мы уже сказали выше, в 1053 г. в Бари был созван Собор, специально посвященный вопросу об исхождении Святого Духа. Следовательно, Гумберт не мог не знать подлинный текст Символа Веры, причины приставки к нему “филиокве”, ни полемики по этому поводу в IX веке, закончившейся осуждением “филиокве”,как ереси. Значит, выпад кардинала, вызывающий недоумение римских историков, явился ничем иным, как провокационным актом в отношении Византии. Действительно, это нелепое обвинение вызвало живейшую реакцию, в частности со стороны монашества. Сам император счел нужным потребовать от Гумберта объяснений. Кардинал представил ему тогда новое сочинение в защиту “филиокве”, то самое, в котором упоминается о Соборе, состоявшемся в Бари.

Даже о. Жюжи, обычно снисходительный к римским крайностям, резко критикует Гумберта и пишет: “‘Вместо того чтобы настаивать на том, что латиняне признают Отца и Сына, как единый принцип Святого, Гумберт ни словом не обмолвился об этом важнейшем пункте… Больее того, он был уверен, что греки виноваты были в сокращении “Символа”, тогда как это латиняне сделали к нему прибавку”’ (“Schisme Byzantin”, p. 204).

К сожалению, католический историк избегает вывести из этого заключение о преднамеренно провокационном характере выступления Гумберта, исполнителя заранее выработанного плана курии.

Патриарх написал Петру III Антиохийскому: “Мы прекратили разговоры и сношения с ними, потому что убедились в невозможности отклонить их от нечестия и потому еще, что без твоего Блаженства и прочих Святейших Патриархов, рассуждать о таких предметах с римскими послами сочли и совершенно недостойным, и противным, и несогласным с обычаем, господствовавшим в таких случаях в древние времена”.

Убедившись, что даже такие дерзкие выпады не способны были вывести императора и патриарха из терпения, а также в том, что, вопреки заверениям Аргироса, им не дождаться разрыва тесного союза между Константином и Керулларием, легаты решились атаковать…

Утром 15 июля они вошли в храм св. Софии до начала литургии и торжественно возложили на престол акт отлучения от Церкви патриарха. Сочиненный тем же Гумбертом, акт этот гласил следующее: “Властью Святой и Нераздельной Троицы, Апостольской Кафедры, послами коей мы являемся, всех святых православных отцов Семи Соборов и Католической Церкви, мы подписываем против Михаила и его приверженцев анафему, которую наш Преподобнейший Папа произнес против них, если они не опомнятся”.

Среди причин отлучения были названы следующие:

1. Михаил незаконно носит сан патриарха.

2. Приверженцы его безумства, подобно симониакам, продают Божьи дары.

3. Они же делают евнухов, дабы ими пополнять клир и даже епископат Константинопольской церкви.

4. Подобно николаитам, они разрешают священникам вступать в брак.

5. Подобно духоборам (“пневматомахам”), они удалили из Символа Веры исхождение Святого Духа от Сына.

6. Подобно манихейцам, они утверждают, что квасный хлеб одухотворяем.

7. Нося бороду и волосы, они отвергают братство римских клириков за то, что те стригутся.

Заключается этот документ следующими словами: “Михаил одел монашеское одеяние лишь из-за боязни. Его патриарший сан незаконен. Ныне он осуждается за тягчайшие проступки вместе со Львом якобы епископом Охридским и канцлером Михаилом, поправшим латинские жертвоприношения. Осуждаются и всё прочие за перечисленные здесь заблуждения и дерзания. Да будут все они под анафемой заодно с симониаками, валезийцами, арианами, донатистами, николаитами, северянами, пневматомахами, манихейцами, назарийцами и прочими еретиками, да будут они с диаволом и ангелами его, если не опомнятся. Аминь, аминь, аминь”.

Документ этот был написан по латыни.

Оставив пока в стороне нелепые обвинения, содержащиеся в этом акте, которые подверглись критике разных римских историков, признавших их абсурдность, обратим внимание на следующее:

1. Этот официальный акт содержит в себегрубейший обман и подлог, так как папе Льву IX приписывается произнесение анафемы против Керуллария, анафемы, которую папа никогда не произносил и никогда не уполномочивал легатов произносить от своего имени. Помимо этого, как было сказано, смерть папы вообще лишила легатов всякого права что-либо предпринимать, вплоть до избрания нового папы.

2. Гумберт упоминает о семи Соборах, тогда как Римская церковь признала восьмым Вселенским Собор 869-870 г., осудивший Фотия. Удивительно, что Гумберт о нем не вспомнил; или же тогда в Риме было еще слишком свежо воспоминание о поражении на нем легатов?

Когда акт был переведен, негодование охватило всю столицу. Легаты были вызваны императором, отказывавшемся верить в подлинность акта до тех пор, пока легаты ему лично его не подтвердят. После этого, опасаясь толпы, легаты поспешно отправились в обратный путь.

По установлении подлинности акта патриархом было созвано два особых заседания митрополитов и епископов синода. После внимательного разбора этого документа его авторы, легаты, были преданы анафеме.

Современник схизмы, историк Михаил Пселл, в “Похвальном слове Михаилу Керулларию” пишет: “Другим уклонение римское в учении о Святом Духе не казалось худым и, может быть, даже оставалось неизвестным его усиление; но защитник благочестия и усердный поборник Божественного учения счел это нестерпимым. Почему и предостерегал Митрополию (Рим) и для пользы ее часто входил с ней в объяснения, ратовал, пламеннее нежели о чем-либо другом, вразумляя, посылая письма, упрашивая, употребляя доказательства от Писания, составляя умозаключения, применяя всякие средства, чтобы народ тот удержать в единомыслии и невидеть матерь, вооружающуюся на чад. Но когда, все сделав, не убедил, а напротив, наставляемые сделались наглее и бесстыднее, тогда и сам употребил строгость и бесстыдству нечестия противопоставил высшую правду благочестия”.

Отец Дюмон замечает, что Керулларий был настолько убежден в равенстве своей и римской кафедр, что во время заседаний синода никому и в голову не пришло винить в происшедшем курию или поднимать вопрос о претензиях папы на вселенское главенство.

Как в послании Льва Охридского, так и на этих заседаниях об этом не было сказано ни слова (Dom Pierre Dumont. “Notes de PEcclesiologie Orthodoxe”. “Irenikon”, 1933, p. 130).

Кроме того, синод и не мог протестовать в Риме против дерзкой выходки легатов ввиду вакансии папского престола. Как водилось в подобных случаях, решено было оповестить остальных православных патриархов о случившемся. В послании, им отправленном, было сказано, что помимо этого незаконного акта со стороны легатов, Римской церковью уже давно допускались различные новшества, противные святоотеческим традициям. Новшества эти, равно как и те, которые были соборно осуждены в 867 г. при патриархе Фотии. особенно же официально принятая Римом еретическая приставка “филиокве”, привели латинян, упорствующих в перечисленных заблуждениях, к схизме в отношении Вселенской Церкви, хранительнице истинных традиций Православия. Поведение же легатов в Константинополе греки приписывали влиянию Аргироса и его интригам.

Получив и рассмотрев послание Михаила и его синода, патриархи Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский всецело присоединились к заключениям Керуллария и решили прекратить всякое поминовение Римских пап в своих церквах.

Великий раскол был завершен.

Насколько поведение легатов удовлетворило Римскую курию можно судить по писанию радости, с которой был прослушан в Риме доклад Гумберта. Ему и его коллегам была выражена особая благодарность за усердие и “стояние за истину”. Отец Мерсенье пишет, что Запад отпраздновал с ликованием “победу над Керулларием” (“Qu’est-ce que 1’Orthodoxie?”, p. 85).

Такова краткая история “великой схизмы”, в которой веками католики винили греков. Только недавно, очень осторожно некоторые писатели позволили себе, или, вернее, им позволили отнестись к этим событиям более объективно.

В чем же заключается “‘победа над Керулларием” и каковы были последствия раскола для Церкви? Как было сказано, православные патриархи не анафематствовали папство, а лишь Константинопольский синод отлучил от Церкви дерзких легатов. Но остались и по сей день в силе осуждения Соборов касательно латинских новшеств: “филиокве”, папских притязаний на главенство и т.д. (Соборы 867 и 879 г.). Как мы увидим, в XV в. Православная Церковь после “Флорентийской унии” более уточнила свою позицию в отношении латинян, признав их “еретиками второй категории”.

Что касается Рима, то следует отметить, что ни один папа не осмелился когда-либо анафематствовать Православную Церковь, ни даже подтвердить анафему, произнесенную легатами в 1054 г. Это не мешает католическим историкам утверждать, что добивался раскола вовсе не Рим, а Керулларий, пожелавший, как и

Фотий, добиться первенства в Церкви. Разумеется, эта попытка приписать соседу собственные грехи кажется комичной, когда, как мы видим, начиная с VII в. Рим всеми способами боролся за вселенское главенство пап. Разрыв нужен был курии для выхода на широкую дорогу абсолютизма. Вот смысл “победы над Керулларием”.

Осталось с обеих сторон: непоминовение на литургии, прекращение совместного участия на Соборах (кстати. Римская церковь после разрыва собрала еще 13 Соборов, произвольно назвав их “Вселенскими”) и ряд канонических правил, предусматривающих формы взаимоотношений между католиками и православными.

Несмотря на ереси, исказившие римское исповедание, Православная Церковь до сих пор не осудила католиков “де юре”, хотя “де факто” эта церковь, несомненно, еретическая, особенно после I Ватиканского Собора.

Возобновление молитвенного общения станет возможным лишь после формального отречения римских епископов и папы от своих заблуждений, в частности, от еретического догмата о непогрешимости папы и псевдоглавенстве пап над Вселенской Церковью.

Говоря о расколе, римские историки склонны умалчивать роль восточных патриархов в осуждении латинских заблуждений, рассматривая их как бы подчиненными Константинопольскому патриарху. Мы не станем отрицать, что в тот период политические условия и блестящий расцвет Византии действительно предоставили Константинопольскому патриарху инициативу в целом ряде вопросов, интересующих все Православие. Однако и Фотий, и его преемники непрестанно сносились с Востоком и запрашивали патриархов во всех случаях, требующих согласного решения в вопросах вероучения. Так же поступил и Керулларий. Восточные патриархи, на долю которых выпало немало испытаний от ислама, а затем от латинян, стойко держались истины.

Как пример, можно привести послание современника “схизмы” Петра III, патриарха Антиохийского. написанное папе в 1052 г. Антиохийская Церковь перестала поминать папу в своих диптихах задолго до этого. Патриарх Петр запрашивает Льва IX о причинах, отделивших преемников апостола Петра от Божественного Тела Церкви. Патриарх пишет, что при патриархе Иоанне III в Антиохии еще поминали папу Иоанна XVIII. “Почему же, — спрашивает он, — папа перестал принимать участие в архиерейских Соборах и заниматься делами Церкви, получая при этом братское руководство других епископов, согласно апостольским правилам?” Петр просит папу прислать ему свое исповедание веры, чтобы дать возможность убедиться в его православии, и-, убедившись в этом, снова поминать его имя в диптихах Антиохии, как делалось раньше.

Одновременно с этим, Петр, видимо очень обеспокоенный римскими заблуждениями, написал также на этот счет послание в Александрию, а своему собрату, патриарху Иерусалимскому, резко отозвался об осужденном еретике папе Гонории (см. гл. II. § 3). Папа не ответил на послание патриарха. Тогда Петр направил в Рим новое послание через посредство Доминика, патриарха Граденского. Ему он написал о патриаршестве, удивляясь, по каким причинам Доминик носит этот титул; Петр привел ему православное воззрение относительно управления Церковью пятью патриархами, равными между собой и ведающими прочими епархиями. Патриарх изложил принцип, согласно которому ни один из пяти не может иметь вселенской юрисдикции над остальными. “Ввиду того что в споре насчет опресноков против папы выступили остальные четыре патриарха, — заключает он, — папе надлежит смириться и подчиниться” (“Epistola ad Dominicum”, 3, P.O., t.CXX,col.757).

Очевидно, Петр всеми силами стремился предостеречь Рим от новых заблуждений, напоминая о православных традициях и о соборном принципе управления Церковью. На это второе послание в Риме решили ответить пером кардинала Гумберта. Он изложил Петру доводы о главенстве папы и непогрешимости кафедры Петра, князя апостолов. Кроме того, со свойственным ему тактом, Гумберт напомнил Петру, что он вовсе не должен считать себя равным папе, а только его сыном, так как Римская церковь есть мать всех других церквей. По воле Божией, Рим является для всех самой высшей судебной инстанцией, потому что, в лице св. Петра, Римской церкви дано было обещание о вечной непогрешимости и возможность всегда утверждать в вере слабеющих духом братьев. В заключение Гумберт предостерегал Петра “против горечей или разногласий, могущих возникнуть в восточных областях” (“Acta et scripta quae de controversiis Ecclesiae Graecae et Latinae saeculo XI composita extant”, Leipzig et Marbourg, 1861, p. 168-171).

Патриарх Петр до того поразился еретическими заявлениями Гумберта, достаточно свидетельствующими о “православное™” римского исповедания, что он немедленно переслал его письмо Константинопольскому патриарху. Одновременно он написал Керулларию следующее: “Эти латиняне, в конце концов, являются нашими братьями, несмотря на всю их грубость, невежество и пристрастие к собственному мнению, что иногда сводит их с прямой дороги. Не следует требовать от этих варварских народов ту же щепетильность, которую мы требуем от нашей паствы, воспитанной в утонченных культурных условиях. Ценно уже то, что латиняне правильно исповедают догмат о Святой Троице и Воплощении”. Он, вместе с тем, поделился с Керулларием своими опасениями насчет возможности раскола в Церкви из-за Рима. Петр III Антиохийский из всех римских заблуждений признавал исключительно важным и подлежащим немедленному осуждению прибавку к “Символу”, опресноки же считал (в его письме к Доминику Граденскому) делом терпимым, хотя и несогласным с преданием.

С другой стороны, не менее обеспокоенный римскими притязаниями, Керулларию написал и знаменитый историк Михаил Пселлос. подчеркивая важность управления пяти: “…Один из патриархов управляет Востоком, другой — Александрией, другой — Палестиной, другому достался древний Рим”.

Следовательно, все патриархи одинаково придерживались основного принципа управления Вселенской Церковью, вопреки попыткам католиков доказать обратное. Ни один из них не отрицал преемства пап от святых Петра и Павла, но ничего не знал о мнимых правах на главенство над Вселенской Церковью, с этим преемством якобы сопряженных. Никто также не оспаривал “почетного первенства” папы, установленного отцами. Как это видно из послания патриарха Петра, притязания латинян и их новшества приписывались тому, что папа был окружен варварскими народами, невежеством, некультурными советниками, что и побуждало его, сделавшегося светским государем, к крайностям, немыслимым в остальных патриархатах. Если бы восточные патриархи в то время знали о планах Гильдебранда, об “Исидоровских Декреталиях” и других пружинах, толкавших Гумберта и ему подобных на описанные нами мероприятия, они вправе были бы заключить, как это сделал в 1054г. Константинопольский Синод, что задолго до разрыва Римская церковь жила вне Православия.

Незадолго после Римской схизмы, многие Киевские митрополиты выпустили труды, резко осуждающие латинские новшества. Так, в 1073 г., митрополит Георгий написал на эту тему целый трактат, а его преемник св. Иоанн II воспретил верующим всякий контакт с Римской церковью, перечисляя причины, отторгнувшие Рим от Вселенской Церкви. Митрополит Никифор I в своем послании Владимиру Мономаху особенно осудил еретическую приставку “филиокве”. О том же писал и преп. Феодосии Печерский.

При ясном понимании христианского учения как на Востоке, так и на Западе никакое разделение церквей не могло быть мыслимо, тем более, что Восточная Церковь после долгой борьбы с ересями восстала в новой силе, не имея никакого поползновения к захвату светской власти. Политические события могли совершаться в своей сфере, недостойные правители могли колебать и подрывать основы государственного благоустройства, но чистое вероучение восточных церквей осталось неизменным во всех последующих веках, до нашего времени, в том самом виде, в каком одинаково исповедалось оно на Востоке и Западе во времена св. Иоанна Златоуста. Это — факт исторический (Краинский, с. 89).