3. Собор 879-880. “Filioque”

Софийский Собор открылся в Константинополе 8 ноября 879 г. Когда в храм св. Софии вошли легаты папы, к ним навстречу вышел Захарий, митрополит Халкидонский, и сказал им следующее: “Вы прибыли сюда для того, чтобы очиститься от жалоб и обвинений, возводимых на вас почти со всего мира, из-за содеянных вами неправд в отношении нас. Говоря откровенно, для вас мы и созвали этот Собор. Да, отцы мои и братья, для вас и для

Святой Римской Церкви, для вашего доброго имени, чтобы последние остатки схизматической партии (т.е. акрибийцев — сторонников покойного патриарха Игнатия. — Прим. авт..) перестали бы нас преследовать, обвиняя нас в смутах и раздорах” (Hardouin, t. VI, col. 220).

Митрополит Даниил Анкирский сказал в свою очередь: “Следуя примеру Христа, Бога нашего, святейший владыка наш, патриарх Фотий, принимает пришедших в первый час так же, как и пришедших в одиннадцатый. Первым воздает заслуженную ими честь, всех соединяет и всем одинаково открывает свое отцовское сердце”.

Папские легаты приветствовали Собор и от имени Иоанна VIII поднесли Фотию следующие дары: омофор, стихарь, фелонь и сандалии. Во время Собора эти легаты, епископ Павел Анконский, епископ Евгений Остийский и кардинал Петр, подписали акт, осуждающий Константинопольский Собор 869 г. и гласящий: “Я признаю Фотия—законно избранным патриархом и вхожу с ним в общение, согласно папским предписаниям. Я осуждаю и анафематствую Собор, созванный против Фотия, равно как и все сделанное против него в эпоху блаженной памяти папы Адриана, и не считаю названный Собор действительным”.

В числе предписаний, данных папой Иоанном VIII легатам (Commonitorium, 10), значилось уничтожение Собора 869 г. в следующих выражениях: “Собор, соделанный против Фотия,… отныне да будет отброшен, уничтожен и лишен силы и да не числится с прочими святыми Соборами” (“Synodus quae facta est contra Photium… ex nune sit rejecta, irrito et sin robore et non connumeratur cum altera sancta synodo”).

На втором заседании легаты торжественно дали слово всеми силами поддерживать церковный мир между Римом и Византией. На третьем им было объявлено, что, относительно просьбы Рима не вмешиваться в болгарские дела, вопрос предоставляется воле императора, что означало дипломатический отказ. На пятом заседании совместно с легатами было решено подтвердить, что Собор 787 г., осудивший ересь иконоборцев, признается VII Вселенским Собором. Это подтверждение было ответом на приведенные нами самочинные выступления франкских епископов Карла Великого в защиту ереси (см. § 1).

Так папа Иоанн осудил Собор, впоследствии признанный Римом “VIII Вселенским”. Первое правило, принятоево время 5-го заседания, подтверждало полное равенство между Римским и Константинопольским патриархами.

На шестом заседании, состоявшемся 12 марта 880 г., присутствовавший император Василий выразил желание, чтобы было торжественно провозглашено Определение Веры Церкви, не какое-нибудь новое или введенное тайно и людьми не уполномоченными на то, а подтвержденное Великим Первым Вселенским Собором и последующими Святыми и Вселенскими Соборами.

Участники Собора единодушно на это согласились, был оглашен “Символ Веры Никейско-Константинопольский” и постановлено ничего от него не убавлять, ни к нему прибавлять или в нем изменять и извращать. Легаты присоединились к этому решению, еще раз торжественно признали Фотия патриархом от имени римской церкви и изрекли анафему его противникам. Вероятно, это и дало повод о. Жюжи писать, что Синод (Собор) св. Софии в достаточной мере унизил папский авторитет (“Schisme Byzantin”, p. 139).

На седьмом и последнем заседании, 13 марта, решено было не допускать никаких нововведений в управлении Вселенской Церковью. Соборные деяния были подписаны всеми участниками, в том числе кардиналом Петром и другими легатами. В заключение, дабы отметить полное единение между Собором и Римом, к актам было приложено письмо папы Иоанна, в котором он “не только сожалеет об употреблении “фипиокве” в некоторых западных странах, но далее уподобляет Иуде предателю всякого, кто дерзнет изменить Символ Веры” (Fleury. “Histoire Ecclesiastique”, t. XI, p. 380). Относительно “филиокве”, Иоанн VIII, кроме того, совершенно ясно осудил эту приставку в своем послании “Ad Sfendopulcrum, Comitem”.

Один из канонов Собора содержал следующее решение: если кто-либо из итальянского клира, епископата или мирян окажется отлученным от Церкви или низложен папой Иоанном, то Фотий, патриарх Константинопольский, будет его таковым рассматривать и у себя, а папа будет придерживаться того же в отношении отлученных греками.

По возвращении легатов в Рим, Иоанн VIII ответил 13 августа на приветственные грамоты императора Василия и патриарха Фотия и выразил им свою радость тому, что восстановлен мир церковный и патриарх Фотий вновь признан законным патриархом Византии.

Как видно, Софийский Собор согласием всех церквей, включая и Римскую, подтвердил незыблемость святоотеческих правил, отверг еретическую приставку “филиокве”, осужденную Собором 867 г. и трудами св. Фотия, и водворил мир церковный. Велика тут была заслуга папы Иоанна VIII, давшего пример истинно христианской любви к правде и справедливости. По словам католического историка Даниеля Ропса, это был первый папа, осознавший необходимость единения всего христианства в целом. Его ожидала трагическая кончина: некоторые из его приближенных, осуждавших папу за его политику, учинили против него коварный заговор. Папе был дан яд, и злодеи, считая действие его чересчур медленным, схватили старца и зверски проломили ему голову молотом.

Иоанн доказал свою мудрость еще в другой области, разрешив совершение богослужений на народном языке. В 865 г. прибыли в Моравию, по благословению Константинопольского Патриарха, святые братья Кирилл и Мефодий, будущие просветители славян. Чтобы облегчить проповедь христианства в славянских землях, они переделали греческий алфавит и перевели на народный язык Священное Писание и богослужебные книги. Позже их переводы проникли в Болгарию, а затем в Россию. Алфавит, ими составленный, получил название “глаголицы”, затем “кириллицы”.

Их проповедь встретила неожиданные препятствия со стороны немецких епископов, подчиненных Риму, и государей, владельцев славянских земель. Св. Мефодий был ими обвинен в распространении лжеучения, в неповиновении папе и в употреблении для богослужения не латинского, а народного языка. На Западе тогда считалось, что Священное Писание могло быть писано лишь на трех языках, на которых была написана дощечка, прибитая ко кресту Господню, то есть, на еврейском, греческом и латинском.

Братья обратились с жалобой в Рим, и Адриан II вызвал их к себе, приняв обоих с большим почетом. Разобрав обвинение немецких епископов и принцев, он одобрил их вероучение, а также их переводы, не возразив и против проповеди Символа Веры без “филиокве”так как эта прибавка еще не была принята в Риме. Там же в 869 г. скончался св. Кирилл, а Мефодий был возведен в сан архиепископа Моравии и Паннонии, что свидетельствовало об успехе его миссионерской деятельности.

Однако по его возвращении, он не замедлил убедиться в том, что эта честь не заставила умолкнуть его немецких противников, и он подвергся тяжким гонениям за свою проповедь. В 880г. Иоанн VIII снова вызвал Мефодия в Рим, после чего папа официально написал королю Моравскому Святополку, что учение Мефодия соответствует доктрине отцов Вселенских Соборов (Fleury, op. Cit.,t. XI, p. 443).

Мефодий твердо продолжал свою проповедь, несмотря на новые преследования и даже двухлетнее тюремное заключение. В числе народов, обязанных ему своим крещением, следует отметить поляков. В конце X в. к ним проникли латинские миссионеры, а в 1025 г. после смерти короля Болеслава Храброго преемник его Мечислав II выгнал из Польши монахов и священников греческого исповедания, после чего страна эта оказалась оторванной от Вселенской Церкви и вовлеченной в Римскую орбиту. Святой Мефодий скончался в 885 г.

Теперь надлежит рассмотреть, каким же образом привилось в Римской церкви еретическое “филиокве”, о котором мы уже неоднократно говорили, так как оно явилось главным камнем преткновения в сношениях Рима со Вселенской Церковью.

Отцы двух первых Вселенских Соборов, составившие “Символ Веры”, определяя догмат об исхождении Св. Духа, руководствовались словами Самого Христа: “Егда же приидет Утешитель, Его же пошлю вам от Отца, Дух Истины, Иже от Отца исходит, Той свидетельствует о Мне” (Иоанн. 15,26). Латиняне не отрицают этого и бенедиктинский ученый о. Дюмон пишет: “Символ Веры в подлиннике содержит: и в Духа Святого, Господа Животворящаго, Иже от Отца исходящаго” (“Qu’est-ce que rOrthodoxie?”,p. 150).

Любопытно, что между Первым и Вторым Вселенскими Соборами, утвердившими наше “Верую”, Римская церковь прежде других разъяснила правильно этот догмат на своем поместном Соборе в 379 году, определив исхождение Святого Духа от Отца. Вот решения по этому вопросу: “Тому, кто не признает, что Святый Дух от Отца исходит, будучи, как и Сын, Божественного естества и Богом Истинным, да будет анафема.

Тому, кто не признает, что Дух Святый должен быть всеми поклоняем, как Сын и Отец, да будет анафема.

Тот, кто правильно мыслит об Отце и Сыне, а не о Святом Духе, является еретиком” (“Bibliotheque des Peres de 1’Eglise Grecque et Latine”, par Guillen, t. XII, p. 329).

Созванный в Константинополе императором Феодосием Великим в 381 г. Второй Вселенский Собор продолжил и дополнил “Символ Веры”, выработанный в Никее, и навсегда утвердил догмат об исхождении Святого Духа от Отца, каким исповедует его Православная Церковь. Всеобщее принятие этого “Символа” всей Церковью подтверждено католическим историком аббатом Флери, который дословно приводит подлинный текст оного по-французски (op. cit., t. IV, p. 423-424).

В 589 г. в Испании имел место Толедский Собор в присутствии короля Рекареда и с участием 70 епископов Испании и Галлии. В анафематствовании третьем говорится: “Кто не верует, что Дух Святый исходит от Отца и Сына и совечен Им, анафема да будет”. Вместе с тем, в других решениях того же Собора заповедуется читать в церквах “Символ” по образцу Восточных церквей… Такое противоречие объясняется тем, что приставка “и от Сына” “филиокве” была прибавлена к соборным актам позже. Однако существует и другое мнение, а именно, что арианские готы, занимавшие тогда Испанию, признавали “филиокве” и что они передали эту ересь другим западным народам (Cyriaque

Lampryllos, “La mystification fatale, ou elucidation d’une page d’Histoire Ecclesiastique”, Athenes, 1883).

Заметим выступление на этом Соборе епископа Леандра Севильского, родного брата Исидора, который заменил его на этой кафедре и управлял Севильской епархией в течение 40 лет (см. § 1). Исидор, о котором мы говорили в связи с сочиненными им “Декреталиями”, без разбора употреблял “филиокве” и на VIII Толедском Соборе, имевшем место под его председательством в 633 г., внес эту приставку в исповедание веры. Умер Исидор в 636 г. (Hefele. “Conciliengeschichte”, t. Ill, p. 74, edit. 1877).

Аббат Флери о решениях этого Собора пишет следующее: “Было составлено 12 канонов, если только можно так назвать правила, написанные столь сбивчивым и фигурным стилем, трудно понятным… Первое правило, или канон, содержало Никейско-Константинопольский “Символ Веры”, но с прибавкой “и от Сына” (филиокве) относительно исхождения Святого Духа” (Fleury, op. cit., t. VIII, p. 447).

Отец Дюмон предполагает, что приставка эта была принята для того, чтобы бороться против “адоптианских тенденций” (еретическое учение, согласно которого Христос был “приемным сыном “Бога Отца).

Вследствие царивших в ту эпоху смут, вызванных постоянными нападениями лангобардов на Италию и завоеванием самой Испании арабами, “филиокве” долго оставалось незамеченным. Беспорядки эти помешали применению древнего правила, сообщению каждым митрополитом своего вероисповедания всем церквам (“профессио фидеи”). Следовательно, Вселенская Церковь лишилась возможности следить, как раньше, за лжеучениями, возникавшими на Западе.

Из Испании приставка проникла в Галлию, где, как мы указывали, ею увлекся Карл Великий, который фактически управлял тогда церковью на Западе. Поместные Соборы во Фрежюсе (791) и Франкфурте (794) свидетельствуют об укоренении “филиокве” в Германии и Франции, где извращенный “Символ” стали петь, чего не делалось в Риме (“Qu’est-ce que 1’Orthodoxie?”, p. 150-151).

Наконец, на Аахенском Соборе в 809 г. Карл и его архиереи решили испросить у папы утверждения приставки. Для этого в Рим отправился епископ Бернард Вормсский и игумен Абелард Корбийский, которые стали убеждать Льва III в правильности “филиокве”, прося его оставить ее в “Символе”. Как мы видели, папа, обязанный Карлу своим утверждением на римском престоле, дрожал перед коронованным им императором. Аббат Флери приводит их беседу: “…Послы сказали: “Вы согласились бы с нами, если бы знали, какое огромное количество верующих выучили “Символ” в таком виде, и не Вы ли разрешили его петь у себя?” — “Мы не поем “Символа”, — отвечал папа, — а читаем, не прибавляя к нему ничего. Но если это сделано у вас, то можно постепенно переставать петь “Символ” и,таким образом, то, что было введено без всякого основания, незаметно будет всеми оставлено”. Послы Карла не последовали совету папы, и все осталось по-прежнему.

Лев III, понимая опасность видоизменения “Символа”, приказал для сохранения чистоты вероучения немедленно повесить в храме св. Петра два огромных серебряных щита весом около ста фунтов каждый, изображавших “Символ” безо всяких приставок, с одной стороны по-латыни, а с другой по-гречески (Fleury, op. cit., t. X, pp. 88-91: “Qu’est-ce que 1’Orthodoxie?”, p. 151).

Следовательно, Лев III и Иоанн VIII в начале и в конце IX в. определенно осудили приставку, но политические соображения помешали им обоим с нею бороться, принудив их действовать для ее устранения “с осторожностью и кротостью”.

Распространению приставки, несомненно, способствовало также и невежество, царившее на Западе, допустившее успех “Лже-Исидоровских декреталий” и самовольные еретические акты Карла Великого. Что касается самого Рима, то там еще “Символ” пребывал пока без изменения. “Филиокве” толковалось еще там по-разному. Например, советник папы Николая I Анастасий Библиотекарь исхождение Св. Духа от Сына принимал только в смысле временного ниспослания Св. Духа апостолам через Христа, согласно сказанного в Евангелии от Иоанна, 14,16. Патриарх Доминик Граденский, о котором будет сказано позже, не будучи твердо уверен в правоте латинского “Символа”, запросил папу Александра II (1061—1073) разъяснить ему исхождение Св. Духа от Отца и Сына. Заметим, что это происходило уже после разрыва Рима с Вселенской Церковью. Тогда кардинал Петр Дамианов написал разъяснительное сочинение “Против заблуждения греков об исхождении Св. Духа”. По его мнению, заблуждение греков и некоторых латинян кроется в том, что Писание говорит только об исхождении Духа от Отца, и Христос называет Духа— Обетованием Отца (Иоанн. 15,26; 14, 16, 17; Матф. 10, 20; Лук. 24, 49), и затем объясняет, что римское верование не противно Писанию, которое не говорит, что Дух исходит от Отца только… Ссылаясь на отцов, он приводит подложные места из Афанасия Александрийского и Кирилла Иерусалимского (Migne. “Patrologiae Graecae”, fom. 145, p. 635).

Вселенское осуждение приставки в 867 г., а также торжественное подтверждение незыблемости “Символа” на Софийском Соборе, заставили незадачливых латинских богословов изощряться, чтобы, вопреки Евангелию и Церкви, оправдать “филиокве”. Так была выдумана туманная теория, согласно коей Св. Дух исходит от Отца и Сына, как от единого принципа (аб утрокве). В подкреплении говорилось, что св. отцы всегда “подразумевали” эту теорию, но тексты, приведенные в ее защиту, оказывались либо подложными (вроде “Декреталий”), либо неточными, как это было с сочинением Петра Дамианова. Царящее невежество принимало все за чистую монету.

В первый раз извращенный “Символ” стал официально петься в Риме при папе Венедикте VIII, в 1014 г., по настоянию императора Генриха II Хромого.

Щиты папы Льва III еще висели с подлинным текстом при Петре Дамианове (1072).

Ученик Гильдебранда папа Урбан II (1088—1099) в 1098 г. стал убеждать греческое духовенство южной Италии принять приставку в “Символ”. Когда они представили ему подлинное православное толкование догмата, то он поручил архиепископу Ансельму Кентерберийскому, знаменитому диалектику, защитить латинское учение. Ансельм изложил теорию, будто исхождение Св. Духа от Отца и Сына не дает повода мыслить о двух началах бытия Духа, так как Он исходит от Них как от одного начала (тамквам аб уно принципио).

Урбан созвал Собор в Бари в 1098 г., “филиокве” торжественно провозглашено было догматом и все не признающие его были преданы анафеме (Fleury, op. cit., t. XIII, p. 625).

Этим Рим окончательно узаконил у себя эту ересь.

Греческий историк Михаил Пселл справедливо считал, что разделению церквей способствовали не только обрядовые новшества, придуманные Римом, как опресноки, субботние посты и т.д., сколько главным образом извращение догмата о Св. Духе, защиту которого он отмечает в действиях Михаила Керуллария. “Филиокве” сделалось для Рима вопросом самолюбия и принципа с тех пор, как эта приставка подверглась осуждению и критике со стороны ненавистной соперницы — Византии. Ересь, введенная Карлом Великим и его невежественными архиереями, вопреки папам, и двести лет терпимая Римом, в XI в. должна была официально быть принятой латинянами, дабы не преклониться перед греками.

Подобное упорство, не делающее чести Римской церкви, порождало иногда самые абсурдные акты со стороны Рима. Начальник папской миссии в Константинополе кардинал Гумберт, вопреки истории и здравому рассудку, официально обвинял греков в… изъятии “филиокве” из Символа Веры.

После разрыва эта приставка долгое время служила еще предметом споров между Римом и греками. Так, в 1112 г. архиепископ Петр Хризолан Медиоланский, прибывший ко двору императора Алексея Комнена, дабы уговориться о церковном союзе, имел диспут о “филиокве” с архиепископом Евстратием Никейским, которому он тщетно пытался доказать правильность приставки, повторяя аргументы Ансельма о молчании евангельских текстов насчет не-исхождения Духа от Сына. Диспут этот сочинение Иоанна Фурна, игумена Ганской обители, против римского учения в форме обращения к Хризолану.

В XVII в. известный богослов Адам Зерникав (Zernikavius), написавший трактат об исхождении Св. Духа и особенно прославившийся критическим разбором текстов из св. отцов, приводимых папистами, доказал, что все свидетельства в пользу приставки к “Символу” были преднамеренно извращены или урезаны: Рим не смог опровергнуть этот труд и признаться чистосердечно в допущенных извращениях св. отцов.

Кроме невежества, Риму приходилось к тому же бороться с распущенностью нравов среди духовенства. Ряд поместных Соборов посвящен был специально этому злу. В 909 г. Собор в Тросли запретил священникам иметь любовниц. В 952 г. в Аугебурге было постановлено таковых жен сечь и стричь; этим же вопросом занимались Соборы 994 и 1000 гг. в Аузе и Пуатье. В 1023 г. Собор в Павии по указанию папы Венедикта VIII приказал детей священников и монахов отдавать в рабство.

Священническая невоздержанность получила название “николаизма”. Петр Дамианов, описывая поведение епископов той эпохи, упоминает про Рембо де Физола, жившего в окружении “целого роя дам”, и Дионисия Плезанского, “более сведущего в женской красоте, чем в церковном учении”, и т.д. В Бремене епископы принуждены были обращаться за помощью к полиции, чтобы выгнать любовниц своих каноников. Летописцы XI в. Глабер и Гуибер де Нойан сетуют на французских епископов, осуждаемых Соборами за то, что у них имелось по три-четыре ребенка.

Естественно, подобный нравственный упадок, равного которому не знала Восточная Церковь, со своей стороны способствовал и шаткости западного вероучения, как это доказали пример “филиокве” и масса различных ересей, порожденных язычеством и суеверием. Пользуясь в своих интересах слабостью клира, маги и колдуны усердно совращали простонародье.

В 1022 г. в Орлеане вспыхнул громадный скандал: обнаружена секта, проповедующая бунт против Церкви, отказ от догматов, уничтожение богослужения и св. икон и отбрасывающая Воскресение Спасителя. Участниками секты оказались многие священники, каноники, профессора университетов и… духовник королевы. Король Роберт Благочестивый приговорил 14 главных еретиков к сожжению на костре. Они сгорели, не отказавшись от своих лжеучений. Это было первое аутодафе в истории Римской церкви (Daniel Rops. “L’Eglise des temps barbares”. Paris, 1950, p. 647-652).