5. Флорентийский Собор. Рим в эпоху Возрождения
Папа Евгений IV, отказавшись подчиниться принципу, подтвержденному Базельским Собором, о подвластности пап соборам, попал в двусмысленное положение. Как и его предшественник, Мартин V, своей властью он обязан был исключительно отцам собора, постановления которого оба папы сперва приняли, затем отвергли. Римская церковь, только что выпутавшаяся из “Вавилонского пленения”, снова разделилась на две части, пользующиеся поддержкой европейских государей, преследующих свои политические выгоды
Еще во время совместных заседаний в Базеле поднимался вопрос о возможностях воссоединения Римской церкви с Византийской, патриарха которой католики давно считали почему-то главой Восточных церквей, имеющим над ними чуть ли не папскую власть. Византия в это время находилась в самом тяжелом положении, будучи со всех сторон теснима турками. Император Иоанн VII Палеолог понимал, что его империя на краю гибели. Помощи он мог ожидать только от западных христиан. Отметим, что после разрыва Рима с Византией и Православием, Гильдебранд и курия сочли лишним церемониться с греками, и в 1071 г. недавние враги норманны, отныне вассалы папы, выгнали греков из провинций южной Италии, принадлежавших Византии, и из Сицилии. Таким образом, норманны стали опасными для Византии соседями, и императоры, понимая, что только папа мог их сдерживать, принуждены были считаться с Римом. Получился своего рода ловкий шантаж, когда время от времени католики, играя на трудном положении Византии, предлагали грекам унию как условие для оказания им поддержки. Как мы видели, Лионская уния окончилась полной неудачей
Следует напомнить, что с эпохи отделения Римской церкви патриархи запретили поминать папу и заносить имя его в диптихи Восточных церквей, пока латиняне не откажутся от еретической прибавки “филиокве”, опресноков и прочих новшеств, ими принятых, и греческое население за все это резко осуждало Западную Церковь
Желая в этот раз добиться решительных результатов и учитывая безвыходность положения императора, послы Евгения IV дали понять Иоанну, что папа готов придти грекам на помощь против турок и даже снабдить их деньгами и флотом. Взамен таких щедростей грекам предлагалось принять участие в Соборе Римской церкви, на котором они бы выработали вместе с католиками проект воссоединения церквей
Император знал историю, помнил “Латинскую империю” с ее крайностями и прекрасно понимал, что от него потребуют унию. С другой стороны, он сознавал срочную необходимость добиться помощи против неверных. Не подлежит никакому сомнению его вера в то, что папа действительно был в состоянии оказать эту помощь
Тем временем на Базельском Соборе, куда приглашали греков, произошел рассказанный нами раскол между отцами собора и папой. Евгений IV, оставшись в меньшинстве, должен был всеми силами укрепить свой пошатнувшийся авторитет, а для этого он решил во что бы то ни стало склонить греков к унии, дабы сделаться, наконец, главой Восточной Церкви. Зная, что его противники, отцы Базельского Собора, способны были перехватить греков и этим увеличить престиж собора, папа стал торопить императора, все еще колеблющегося. Одно время папа даже склонен был, если потребовалось бы, сам поехать в Константинополь для переговоров. Наконец, льстивые обещания его послов победили императора и греческая делегация прибыла в Феррару, где с 1 января 1438 г. папа приказал устроить новый Собор, вместо “схизматического” Базельского
Император Иоанн приехал со своей придворной свитой, патриархом Иосифом II и тридцатью епископами
Желая завоевать симпатии греческих делегатов, Евгений определил выплату им известных сумм, рассчитывая благодаря этой щедрости скорее добиться подписания нужной ему “унии”
Папа руководствовался вовсе не духовными побуждениями, а чисто политическим расчетом вопреки заверениям позднейших католических писателей, подчеркивавших вселенское значение Флорентийского Собора и апостольское радение папы о единстве Христовой Церкви
Не следует забывать, что в то время против него ратовали отцы Базельского Собора, поддерживаемые частью европейских государей, а также ими выбранный папа Феликс V, Савойский принц Амедей VIII, имевший крупные родственные связи. Рим переживал самые скандальные моменты “Западной схизмы”; попытки папы пресечь двоепапство посредством заключения “Флорентийской унии” не увенчались успехом, т.е. его соперник сложил тиару лишь в 1449 г., через два года после смерти Евгения IV
Узнав, несмотря на все хитрости римских прелатов, о жестокой вражде между папой и законно заседающими отцами Базельского Собора, император заявил, что он желает беседовать с представителями всей Римской церкви, а не ее половины
Тогда папа прибег ко лжи и стал уверять императора вопреки очевидности, что его сведения о схизме сильно преувеличены и что базельские отцы должны со дня на день прибыть на его, папский, собор. Время шло, а отцы, разумеется, не приезжали; как было сказано, они осудили папу и незаконно созванный им Собор
Ввиду вспыхнувшей в Ферраре эпидемии папа перенес Собор во Флоренцию, где и начались совместные с греками беседы, не дожидаясь базельских отцов (M.Jugie. “Schisme Byzantin”, p. 264 et suiv.)
После длительных прений, между которыми грекам усиленно нашептывалось об ожидающей Византию подмоге, было, наконец, подписано постановление, вошедшее в церковную историю под названием “Флорентийской унии”. Это было следствием возмутительнейшего шантажа, на который решилась Римская церковь для подкрепления престижа папы Евгения
Греки согласились признать прибавку “филиокве”, существование чистилища и, наконец, главенство папы (Флери. “История Церкви”, т. XII, с. 257-259)
Акт унии был подписан обеими сторонами 6 июля 1439 г., причем патриарх Иосиф в этом не участвовал, так как он скоропостижно скончался 10 июня
Оказалось, что и тут не обошлось без подлогов: в латинском тексте акта значилось признание греками главенства папы, тогда как в греческом говорилось лишь об его “почетном старшинстве” (Dollinger. “Algem. Zeit”. 21.1.1870, p. 302). По этому поводу о. Жюжи пишет следующее: “Папа Евгений проявил ловкость, приняв неопределенную формулировку соглашения, которая удовлетворила и императора и прелатов, ни в чем не умалив римские привилегии и церковную независимость” (“Schisme Byzantin”, p.267)
Постановление это было тут же опротестовано в самой энергичной форме членом греческой делегации митрополитом Марком Ефесским, отказавшимся дать свою подпись1.
“Флорентийская уния”, на которую до сих пор ссылаются авторитетные католические писатели, на самом деле явилась ни чем иным, как недостойной комедией, потому что:
1. Греки фактически договаривались не с Римской церковью, а с ее частью
2. Евгений IV, согласно принципу Констанцского и Базельского Соборов, не был правомочен что-либо решать без ведома Собора
3. Евгений IV в момент подписания “унии” являлся законно низложенным Базельским Собором, а Флорентийский его Собор был объявлен недействительным
4. “Уния”, подписанная греками, являлась для них единственным способом добиться обещанной Римом помощи для спасения Византии от турок
5. Вопреки католическим утверждениям “уния” эта ни в коей мере не касалась и не обязывала остальных патриархов согласиться на вырванные у греков признания
6. В текст “унии” был введен подлог. Неустойчивость “унии” обнаружилась еще во Флоренции: ни один греческий епископ не пожелал сослужить с папой Евгением и в свою очередь латиняне запретили им совершать службы в костелах.
Кроме того, греки, живущие в Венеции, настолько возмутились, узнав про унию, что византийские делегаты подверглись ругательствам, вследствие чего они не посмели петь “Верую” с “филиокве”, ни поминать папу во время служб… В некоторых местах, подписавшие унию епископы принуждены были публично каяться перед православными за свою измену; так было, например, в Корфу, Крите, Эвбее и т.д.
В столице народ также отказался признать флорентийское решение, и “униатами” остались, в конечном итоге, лишь император и немногие царедворцы. Многие епископы, каясь, утверждали своей пастве, что их принудили подписать пресловутый акт, угрожая голодом!
Греки скоро выяснили, что Евгений IV их нагло обманул и не оказал им, взамен их флорентийской измены, ни малейшей помощи против турок. Унижение их, следовательно, не принесло Византии ни малейшей выгоды
В 1443 г. патриархи Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский, собравши синод в Иерусалиме, объявили “Флорентийскую унию” мерзкой и богопротивной, а Митрофана, униатского патриарха Византийского,—низложенным и лишенным сана
В ноябре 1452 г. пять митрополитов и десять клириков обратились к императору Константину XII Драгазесу с постановлением, отвергающим “унию” (“Oeuvres Completes de G.Scholarios”, Paris, 1930, v.III, p. 179-180)
Схолариос, сделавшись Константинопольским патриархом Геннадием II в 1454 г., заявил, что взятие турками столицы явилось наказанием Божиим за то, что греки отказались во Флоренции от веры своих отцов
Султан Магомет II, взявший Константинополь в 1453 г., обошелся впоследствии с греками и другими покоренными народами довольно милостиво. Он предоставил христианам право исповедывать их религию… В греческих общинах турки передали главную власть духовенству, с которым сносились и через которое действовали
Патриарх Константинопольский сделался первым представителем христианского населения не только в духовном, но и в правительственном отношении (Проф. П.Виноградов. “Средние Века”, ч. II, с. 215)
Наконец, в 1484 г., в Константинополе состоялся Собор при участии всех четырех православных патриархов. Собор этот выработал и учредил особый чин “примирения” для латинян, желающих принять Православие
Официально католики были приравнены к еретикам второй категории. Латинян можно принимать в Церковь лишь по возобновлении над ними таинства миропомазания и по прочтении ими особой формулы отречения, а также “Символа Веры”. Вот, что пишет об этой церемонии о. Жюжи: “При совершении этого обряда, Флорентийский Собор отвергается особо как недействительный. Один из вопросов, предлагаемых переходящему, гласит так: “Отбрасываешь ли ты и считаешь ли за ничто собор, состоявшийся во Флоренции, в Италии, равно как и ложные и не нужные, принятые на нем решения против Кафолической Церкви?” Обращенный должен отвечать: “Я отбрасываю этот собор, отче, и считаю недействительными его созыв и действия”. В трех других вопросах содержится отречение “от ложных теорий о главенстве св. Петра и его преемников, римских пап, и их непогрешимости” (M.Jugie. “Schisme Byzantin”, p.269)
Так закончилась одна из римских попыток добиться признания папского главенства “схизматиками”, используя их политические затруднения. Нечто подобное, к сожалению, наблюдается и в наши дни, когда православным навязывается “восточный обряд” взамен разных материальных благ
Флорентийский Собор, незаконно созванный при наличии Базельского, не был признан Францией
Тем временем базельские отцы, выбравшие, как было сказано, нового папу Феликса V, продолжали свои заседания. Между прочим, они решили прекратить сборы денег среди народа, дабы положить конец постоянным злоупотреблениям этими суммами. Кроме того, они восстановили запрещенные некоторыми папами провинциальные соборы, занимавшиеся рассмотрением текущих дел в разных поместных церквах (“История Церкви”, Флери, т. XXII, с. 70-71)
Лишенный сана Евгений IV вернулся в Рим, где и скончался. После его смерти Феликс V добровольно сложил с себя сан и вновь избранный Николай V (1447-1455) сделался, наконец, единственным папой
Решением Базельского Собора, касающегося провинциальных соборов, не замедлила воспользоваться в своих интересах Французская церковь. Король Карл VII созвал в Бурже под своим председательством собрание высшего духовенства и мирян. Они образовали так называемую “Прагматическую Санкцию”, то есть орган, решающий важнейшие вопросы Церкви и государства. Туда вошли видные юрисконсульты, или “прагматы”, знатоки права. Этим Галликанская церковь решила оградиться от новых притязаний и вмешательств Рима. “Прагматическая Санкция” признала решение последних соборов о подчинении пап собору. Она уничтожила папскую привилегию раздавать во Франции “бенефисы”, или угодия, а также право судить духовные дела, решаемые местной церковной властью (Флери. “История Церкви”, т. XXII, с. 201)
Подобные постановления вызвали энергичную реакцию со стороны Рима. Папа Пий II (1458— 1464) объявил французским послам, что он считает “Прагматическую Санкцию” прямым оскорблением своего достоинства. На это послы ответили, что этот орган основан на законных постановлениях Базельского Собора, канонически созванного
Любопытно, что Пий II до своего избрания являлся самым ревностным сторонником Базельского Собора, в защиту которого он даже написал особые сочинения. Сделавшись папой, он издал буллу, в которой, осуждая свои прежние писания, требовал от католиков, чтобы они верили исключительно его сиюминутным убеждениям (Флери. “История Церкви”, т. XXII, с. 113)
Мы остановились столь пространно на этой эпохе соборов, чтобы подчеркнуть анархическое состояние Римской церкви. Среди двух, иногда трех проклинающих друг друга и своих врагов пап, среди враждующих между собой соборов — где же была правда и Божия благодать? Кто из них канонично преподавал таинства и рукополагал священнослужителей?
Анархия оставила глубокие следы. Сильно чувствовалось народное неудовольствие раздорами духовенства и поведением прелатов. По рукам ходили памфлеты на папский двор, сочинялись сатирические песенки, высмеивающие нравы клира, странствующие монахи разных нищенствующих орденов возбуждали всеобщее презрение своей алчностью и цинизмом. В самой Италии, колыбели католичества, распространялись новеллы, напоминающие средневековые французские фабулы (“fabliaux”), кощунственно издевающиеся над духовенством и монастырями. Данте, Ариост, Боккачио и др. хлестко изобразили эту эпоху в своих произведениях, имевших огромный успех по всей Европе
Данте, величайший поэт той эпохи (1265— 1321), был гибеллином и усердным приверженцем Римской империи, по средневековому понятию. Его поэмы являются своего рода отражением всех ведущих идей XIV в. Он показал, что папа и император, т.е. две силы, призванные руководить миром, своего назначения не выполнили: императоры потеряли власть из-за неумения ею пользоваться, папы же стремились единственно к неприсущей им светской власти. Поэма Данте, осуждая деятельность пап, в виде аллегории, заклеймила основные принципы Римской церкви: ни одного из пап он не поместил в рай. Из его творчества, осуждающего корыстолюбие, царящее в церкви, явствует вывод, что церковь должна, чтобы быть уважаемой всеми, отказаться от всякого имущества
Гигантская попытка пап создать теократию потерпела окончательное крушение. Крестовые походы не удались, а западные государства пожелали создавать свои нации (Проф. П.Виноградов. “Средние века”, с. 216). Духовенство привыкло считать себя высшим классом, непосредственно общающимся с Божеством. Общины верующих рассматривались как зависящие всецело от клира и лишенные всякой самостоятельности, как непосвященные единицы, вопреки древнему правилу, согласно которому миряне допускались к организованному сотрудничеству в церковных делах. У них Римская церковь отняла право причащения под обоими видами, что сделалось привилегией духовенства; миряне до сих пор причащаются в Католической церкви облатками, т.е. частицами освященного хлеба
Идея обособленного национального государства, которому подчинены в равной мере все подданные, одержала верх над идеей всемирной церкви, освобождающей своих членов от подчинения государям
Высшее духовенство давало пример роскоши и разврата. Время от времени появлялись смелые проповедники, бесстрашно обличавшие зло, но их быстро объявляли еретиками и сжигали на кострах инквизиции
Простой народ искал утешения в паломничестве и у отшельников, бежавших от соблазнов церковного общества. С XII в. можно заметить стремление во всех классах общества к аскетической жизни: некоторые подвижники задались целью вдохновить монашество на подвиги, которыми прославились на Западе древние ордена, последователи великих восточных пустынников (см. Montalembert. “Moines d’Occident”. Paris, 1863, t. I et II). Такими реформаторами явились: Франциск Ассизский, основатель ордена францисканцев, получивший откровение о создании ордена для поддержки рушившегося здания Римской церкви; Брюно, основатель картезианцев; Норберт, основатель каноников-премотрейцев и т.д. Старые же ордена давно забыли свои уставы и превратились в настоящие поместья. В игумены выбирались преимущественно младшие сыновья знатных семей (“les cadets”), в то время как старшие шли на королевскую службу. Всю тяжесть монастырской службы несли служки (“freres lais” или “convers”), лишенные образования и выполнявшие все хозяйственные послушания. Иеромонахи вели изнеженную жизнь богатых владельцев, а игумены почти все время проводили на охоте или при дворе, где, в шелковых одеждах, они участвовали во всех интригах и увеселениях придворных вместе с епископами и кардиналами. Когда король шел на войну, они одевали ратные доспехи и участвовали в походах
Монастырские имения приносили огромные доходы и пользовались многочисленными привилегиями. Некоторые из них сделались настоящими кастами. Чтобы в них поступить, требовалось или знатное происхождение или крупное состояние. Женский монастырь в Ремирмонте (Франция), принадлежавший к ордену “Канониц св. Августина”, когда-то очень суровому, принимал послушниц исключительно из семей, могущих представить не меньше 16 благородных предков в ряд. Его разрушили целиком французские революционеры2. Монастыри облагали податями живущих на землях крестьян и обращались с ними, как с рабами
Историк Мишлэ пишет: “Безжалостный свет проливает на эту эпоху “Дневник пасторских визитов Еуда Риго”, изданной в Руане в 1845г. Боннэн Риго, архиепископ Руанский (1248— 1269), посещая свои епархии и приходы, в кратких, но сильных, выражениях описывает то, что он видел. Повсюду соблазны и ужасы, происходящие от “целибата”… Все священники имеют сношения с женщинами, иногда даже с собственными сестрами… Несметное число монахинь — беременны, множество из них самовольно отлучаются из обителей. Архиепископ приводит списки их любовников…” (J.Michelet. “La Renaissance”, 1855, p. 32)
Ф. Моннье замечает: “Папа в своем дворце празднует прияпии. Священники содержат мясные лавки, кабаки, притоны. Монахини читают “Декамерон” и придаются сатурналиям. Обители превращены или в разбойничьи притоны, или в непристойные места. Сама курия — источник нечистот, прелюбодеяний, бесчестий, разврата и сластолюбия” (“Le Quatrocento” ILRinaldi, “Annales Ecclesiae”, t. XXX, p. 152)
Эдикт папы Пия II, повторенный 9 апреля 1488 г. его преемником Иннокентием VIII, гласил: “Запрещается священникам содержать публичные дома либо за плату служить посредником для куртизанок” (Ph. Monnier, op. cit., II, p. 412)
Ученые монахи и клирики преподавали в университетах и школах, устраивали конкурсы ораторского искусства, представления, вели между собой богословские и философские диспуты
Схоластики изучали до мелочей христианскую доктрину. Один из самых знаменитых католических богословов Фома Аквинский, доминиканец, сочинил “Сумму”, на которой стали воспитываться целые поколения семинаристов. Доминиканцы, сторонники его школы (“фомисты”), вели доктринальные войны с их соперниками — францисканцами, приверженцами их святого, богослова Бонавентуры
В западной средневековой культуре наблюдалось, однако, еще немало пробелов. Альберт Великий, Фома Аквинский и Дуне Скотт приписывают Аристотелю определение причины, в то время как доктрина этого философа как раз оной не содержит. Это объясняется тем, что западные ученые средних веков не располагали еще подлинниками Аристотеля, ни многих других, запрещенных тогда древних писателей
В VIII в. испанские евреи привезли сочинения Аристотеля, но совершенно видоизмененные и испорченные арабским пантеистом Авероэсом и каббалистами. Несмотря на это, латинские ученые приняли их за подлинные
Римская церковь делала все, чтобы унизить древнюю культуру. После завоевания Испании, в Гренаде устроили гигантское сожжение более миллиона старых рукописей. “Великий инквизитор” кардинал Хименес (1436—1517) собственноручно сжег более 80.000 сочинений!
При таких условиях не следует удивляться тому, что Возрождение показалось “золотым веком” западным ученым. Мишлэ отмечает первые печатные издания классиков: Виргилия в 1498 г., Гомера в 1488, Аристотеля в 1498 и Платона в 1512 г. Они были изданы в Майенце и Страсбурге после пересмотра текстов в Париже, Базеле и Венеции
Стоит ли еще говорить о превосходстве греков над латинянами в области культуры и просвещения?
Схоластики чересчур рационизировали западное богословие, придав ему сухость римского кодекса. Оторванность Рима от Православной Церкви и ее святоотеческой доктрины сильно повлияла на развитие западной духовной культуры. Римская церковь постепенно превратилась в строго иерархизованный организм, носящий отпечаток формализма и механизированного рассудка
Введение латыни в церковную жизнь понемногу лишило основную массу населения правильного понимания религии и ее обрядов. На все случаи жизни, до мельчайших подробностей, церковь дает верующим правила и формулы, которыми они обязаны руководствоваться. Учреждение и практика индульгенций доказали степень невежества католических масс, рассматривающих их как средство спасения своей души при условии выполнения тех или других обрядов, прочтение известных молитв, а главное — внесение известных сумм
По учению римских богословов, Христос Своими добровольными страданиями и святые своими заслугами дали людям возможность спастись, несмотря на совершаемые ими грехи; составилось великое сокровище, достаточное для того, чтобы выкупать раскаивающихся грешников из рук диавола. Распорядительницей этого сокровища на земле является Римская церковь и верующие должны искать прощения, индульгенции, у духовенства, которому дана власть вязать и решить. Благодаря его заступничеству сокращается срок пребывания грешников в муках чистилища, а в известных случаях душе покойного открываются двери рая. Приобретались индульгенции разными способами: молитвами, богомольями, участием в крестовых походах и пожертвованиями в пользу церкви. Это и дало повод впоследствии к злоупотреблениям (Проф. П.Виноградов. “Средние века”, с. ! 16)
Первоначальный смысл слова “индульгенция” — это освобождение от наложенной церковью епитимий
С VII в. в “исповедных книгах” появились различные послабления для грешников, подлежащих епитимий. Например, богатые могли семилетний срок покаяния окончить… в три дня, нанимая людей, готовых за них поститься..
Борясь с такими явлениями, весьма характерными для той эпохи, некоторые провинциальные соборы постановили “исповедные книги”, содержащие подобные послабления, — сжигать
В XI в. при папе Александре II впервые употребляется слово “индульгенция”, в смысле полного или частичного прощения канонических или церковных наказаний, взамен добрых дел и, в частности, за поддержку крестовых походов
Ввиду новых злоупотреблений Иннокентий III вынужден был ограничить епископов в праве давать индульгенции и, таким образом, “полное прощение грехов” (“indulgence pleniere”) постепенно перешло в руки самих пап
Климент VI (1342—1352) утвердил учение о “сокровищнице добрых дел” (“opera superrogationis”) и объявил пап хранителями оной
Лев X официально узаконил доктрину индульгенций буллой от 9 ноября 1518 г., подвергшейся нападкам Лютера
Наконец, Пий VI (1775—1799) подтвердил, что действие индульгенций простирается и на души томящихся в чистилище грешников (“Брокгауза и Эфрона Энциклопедический словарь”, 1892, ст. “Индульгенции”)
Латынь до сих пор понятна лишь малочисленной элите. Из-за этого в средние века католические священники, владеющие этим церковным языком, превратились в своего рода безбрачных “посвященных”, принадлежащих к особой, отдаленной от простых смертных, касте. Таков был результат реформы Григория VII, совершенно не соответствующей ни духу, ни закону Христианской Церкви первых веков. Отчуждение пастырей от паствы нанесло огромный вред католичеству, способствовало успеху протестантской пропаганды, призывавшей к употреблению церковью природного языка и к браку священников. Позже этим же воспользовались демагоги французской революции в целях разрушения христианства
Итак, к концу XV в. авторитет папы очень ослаб в европейских государствах, кроме разве Испании и Португалии, где население было менее культурное по сравнению с остальными. Кроме того, инквизиция продолжала там зорко следить за нравами и церковной дисциплиной
Папы сознавали упадок своей власти и не прибегали больше к интердиктам, зная, что это орудие притупилось чрезмерным его употреблением в средние века
Государи старались оградить свою власть от папских вмешательств во внутренние дела их государств, путем учреждения национальных органов, вроде французской “Прагматической Санкции”
Папоцезаризм оставил неизгладимые следы в памяти западных государей. Между ними и папой устанавливаются своеобразные отношения: в качестве “государей штатов св. Петра” папы заключали выгодные им союзы, иногда даже с неверными, врагами христианства (напр., с султаном, алжирскими пашами, корсарами, тунисскими беями и др.). Таковые союзы нередко шли вразрез с политикой королей и принцев, которые сражались с Римом, являясь одновременно верными католиками и “сынами” пап-государей
Таковые распри между “непогрешимым” главой церкви и его верноподданными королями, разумеется, пагубно отражались на массе народа
Подобных случаев не было в истории Православной Церкви. В распрях между императорами-цезаропапистами и патриархами — распрях, безусловно, прискорбных — отсутствовал элемент непогрешимости со стороны патриархов и признания такового со стороны императоров. Нам кажется необходимым это не раз подчеркивать в настоящем очерке ввиду того, что католические писатели часто приводят “цезаропапизм” православных императоров и царей как доказательство неправильного пути, избранного Православной Церковью, с тех пор как она утратила “единого пастыря” в лице римского папы. Нам думается, что православный читатель, ознакомившийся с этим, очень кратким и далеко не полным историческим обзором, припомнит, по этому поводу, слова Христа о “лицемерах, видящих сучек в глазу брата, а бревна в своем не чувствующих” (Мф. 7, 3)