3. Орден иезуитов. Тридентский Собор и контрреформа. I Ватиканский Собор

Пораженная всесокрушающим успехом протестантской проповеди и слабым сопротивлением ей со стороны духовенства, Римская церковь спешно приступила к коренной реорганизации, чтобы спасти остатки своих кадров. С 1528 г. начались реформы пришедших в крайний упадок монашеских орденов: капуцин, камалдюлей и кармов. Для укрепления монастырской жизни были созданы новые ордена: театины, основателем которых был кардинал Гоэтан, барнабиты, сомаски и, наконец, иезуиты. Ввиду значения последних в Римской церкви, нам кажется интересным подробнее на них остановиться

Основателем “Общества Иисусова” был испанский офицер – Игнатий де Лойола. Однажды ему попало в руки Св. Писание, доселе ему неизвестное, и под его влиянием он задумал создать орден, монахи которого, спаянные военной дисциплиной, явились бы подлинными солдатами Христа и верными стражами римского престола. Папа Павел III (1534—1549), которому Игнатий представил свой проект, сразу понял, какую опору мог оказать ему “воинствующий орден” (“ordre militant”), как до сих пор именуют себя иезуиты. Всеобщая разруха церковных устоев вследствие торжества Реформы по всему Западу требовала немедленного противодействия со стороны Рима. Итак, 27 сентября 1540г. папа утвердил новый орден буллой “Regimini Militantes”, а в 1541 г. Игнатий сделался первым “генералом” своих шестидесяти воинов-монахов. Иезуитский устав-конституция обязывает монахов, кроме обычных трех обетов: бедности, целомудрия и послушания, произносить еще четвертый: непрестанного служения папе. Габриель Моно писал: “Общество Иисуса связало свою судьбу с папством, желая одновременно ему повиноваться, его защищать и его направлять”

В сочинении Игнатия “De Virtute obedientiae” (“Добродетель послушания”) сказано, что тот, кто хочет всецело отдаться Богу, должен, кроме своей воли, пожертвовать и своим разумом. Это есть третья и высшая степень послушания: он должен быть не только волей, но и разумом, единым со своим старшим, и так подчинить свое суждение ему, чтобы дух смирения вполне подчинил разум. Новичок проводит два года в доме послушников (“новициата”), где расписаны каждые четверть часа. Затем в течение 5-6 лет он посвящает себя как “схоластика” курсу наук, и только после этого допускается к изучению богословия. Новичка учат владеть собой так, чтобы он мог следить за каждым движением мускулов и за каждым словом, им произнесенным, отучаться от всякого порыва. У иезуита нет ни родства, ни родины, ни личной дружбы. После схоластики и богословия иезуит проходит еще год послушания, потом его рукополагают во священники и он становится “коадьютором”. Следующая ступень, доступная иезуиту, это — “профес”, но ее удостаивается не каждый. Професы произносят торжественную клятву абсолютного подчинения папе. Професы делятся на две категории: произнесших три обета и четыре обета. Из этой высшей категории избираются “генералы ордена”

Для духовного усовершенствования и развития внутренней дисциплины старшие тренируют младших путем размышлений (медитаций) над “Духовными упражнениями”, сочиненными Игнатием. В них требуется, например, мысленно представить себе страдания Христа, мучения грешников в аду и т.д. Иезуиты снабжаются для своего служения солидным обучением: они должны быть в курсе современной науки, политики, литературы, языков и т.д. Находясь на передовых позициях Римской церкви, будучи ее разведчиками и защитниками одновременно, иезуиты должны знать, что их задача — это побеждать врагов Рима, а враги — это все, отрицающие папский авторитет. Кроме того, врагами считаются и те, кто в прежние века оспаривали папский принцип. Поэтому ученые ордена прилагали все усилия, чтобы “исправить церковную историю” путем сокращений и просто уничтожения документов, бросающих тень на папство и его непогрешимость. Даже постановления соборов, затрагивающие авторитет папы, как, например, Констанцского, подверглись их усердным, хотя и запоздалым, поправкам. В настоящем очерке не поместился бы даже кратчайший перечень инициатив, предпринятых иезуитами в этой области, дабы затушевать некоторые наиболее скандальные страницы папской истории, как, например, царствование Александра Борджиа

В Богемии, желая искоренить окончательно память о древних православных традициях чехов, иезуиты предприняли уничтожение всех старинных памятников письменности

Такого рода апологетика требовала, прежде всего, чрезвычайной осторожности и гибкости. Ввиду этого иезуиты получили право изменять во всякое время статуты общества, чего не может делать никакой другой орден. Для защиты ложных учений, привившихся в Римской церкви, иезуиты принуждены, вопреки своему божественному наименованию, оперировать ложью. Согласно этой необходимости, их богословы выработали особую систему диалектики, искусно перемешивающую ложь с истиной. Это — так называемая “казуистика”. Система эта, справедливо названная православными писателями языческой, может оправдать всякое злодеяние, поскольку оно служит на благо Римской церкви. Орденский девиз: “Ad majorem Dei gloriam!” (“К наибольшей славе Бога!”) противоестественно совмещается с принципом: “Цель оправдывает средства”. Этот аморальный принцип, отрицаемый некоторыми авторами-иезуитами, совершенно ясно выражен неоднократно в их сочинениях. Прежде всего, сам Игнатий писал: “Если начальник прикажет, то иезуит, во имя Христа, или как послушание, может совершать даже смертный грех”. Иезуитский богослов о. Бусенхаук не менее ясно формулировал это: “Если цель дозволена, то и средства дозволены” (“Medulla Theologiae Moralis”, т. IV)

Кроме того, парламент короля Франции Людовика XV, выгнавший орден, привел в обвинительном акте сотни примеров этого чудовищного принципа на практике. Кроме преступлений, перечисленных французским парламентом, отметим скандальное дело иезуита Жирара и его духовной дочери Кадиэр, возмутившее все королевство

Весь орден разделен на “провинции”, повинующиеся “отцу провинциалу”, каковые в свою очередь подчинены “генералу” ордена, одно время романтически называемому “черным папой”

Добившись звания духовников почти всех католических государей и важнейших сановников, иезуиты стали неуклонно проводить в жизнь методы, казавшиеся им наиполезнейшими для церкви. В низших же слоях общества они проповедовали фанатизм и даже убийство, чтобы избавиться от мешавших им лиц. Считается, что Ревальяк, воспитанник иезуитов, убил короля Генриха IV в 1620 г. за то, что он, несмотря на свой переход в латинскую веру, продолжал покровительствовать французским протестантам. Благодаря влиянию иезуитов Людовик XIV отменил “Нантскийддикт”, чем причинил протестантам непоправимый урон

Иезуиты были упразднены во Франции Людовиком XV, по настоянию министра Шуазеля в 1764 г., и одновременно — в Испании. В 1768 г. их запретили в Парме. Интересно, что в Южной Америке, в частности в Аргентине и Парагвае, бывших тогда испанскими колониями, иезуитские методы прозелитизма, невероятно жестокие, вызвали народное возмущение. Король Испании Карл III, выгнавший оттуда орден в 1767 г., получил в благодарность за это длинное послание, подписанное тридцатью губернаторами и вождями индейцев Уругвая и Параны. Они радовались, что, наконец, королевский декрет позволит индейскому народу вздохнуть после гнета, учиненного столетиями иезуитскими миссионерами, при которых жизнь стала тюрьмой (Francisco J. Brabo. “Colleccion de documentos relatives a la expulsiom de los Jesuitas de la Republica Argentina у el Paraguay en la reinado de Carlos III”, Madrid, 1872)¹.

Булла “Apostolicum” благодаря иезуитскому влиянию на папу Климента XIII оправдала было орден, но он был, наконец, упразднен буллой Климента XIV “Dominus ас Redemptor noster” от 21 июля 1773 г. В булле об уничтожении ордена Климент XIV ясно пишет, что булла “Апостоликум” действительно была выпущена под нажимом на Климента XIII со стороны иезуитов. Заметим, что появилась она 7 января 1765 г., после того, как иезуитов выслали из Португалии (1759 г.) и из Франции (1764г.)

Предшественник Климента XIII — Венедикт XIV вследствие непрестанных жалоб на политические интриги отцов уже выпустил “бреф”, подписывающий следствие против них в Португалии. Исполнение этого приказа было возложено на кардинала Сальданха

Следовательно, булла Климента XIII была ничем иным, как реакцией иезуитов против выступлений Венедикта. Его главным сторонником был министр-кардинал Торреджиани

Изгнанные отовсюду, иезуиты совершенно неожиданно нашли широкое гостеприимство в России, где Екатерина Великая оказала им услугу, которую в эту эпоху не мог и не хотел им оказать ни один европейский государь. Там они даже избрали своего “генерал-викария”. В 1804 г., когда орден получил разрешение обосноваться в Неаполе, этот “генерал-викарий” стал именоваться “генералом для России и Неаполя”. Как известно, при Павле I Суворов своими победами спас папский престол от французов

Пий VII (1800-1823) полностью восстановил орден в его правах буллой “Solicitude omnium eccleriarum” от 7 августа 1814г. Во время своего незаконного существования иезуиты создали в 1794 г. для прикрытия своей деятельности так наз. “Общество Сердца Иисусова” в Бельгии, при участии отцов Турнелли, де Брогли и Пайем. Ввиду их работы в Германии против лютеранства, рейхстаг издал декрет 4 июля 1872г.,запрещающий иезуитам обосновываться в Германии. Закон этот был отменен лишь в 1907 г

С самого начала своей работы иезуиты задались целью завоевать папе новых приверженцев, взамен тех миллионов верующих, которые отошли от Римской церкви вследствие реформы. Получив папское благословение и заручившись материальной поддержкой, их миссионеры проникли в Южную Америку по стопам испанских и португальских “конквистадоров”-авантюристов, лишенных каких-либо принципов и побуждаемых преимущественно жаждой золота и сокровищ

Не вдаваясь в подробности, следует заметить, что отцы иезуиты, присутствуя при покорении и бесчеловечном уничтожении индейских племен белыми, в большинстве случаев не оправдывали своей миссии Христовых воинов, прибегая к самым грубым и неблаговидным способам прозелитизма. Вероятно, они предполагали, что эти крайности, творимые в столь отдаленных от Европы местах, останутся незамеченными, в чем они ошиблись. В Парагвае, например, находящемся всецело в руках иезуитских миссионеров, где непокорных индейцев засыпали заживо землей, был введен монастырский порядок во всей стране и жители принуждались подчиняться иезуитскому уставу. В силу этого и произошли там настоящие бунты, вызвавшие изгнание ордена королем².

Франциск-Ксавер —друг и соратник Игнатия Лойолы – посвятил себя миссионерской деятельности в Индии. Некоторые иезуиты отправились в неведомый Китай. Там они прибегли к весьма любопытной и доселе неслыханной тактике прозелитизма: отцы прикинулись чрезвычайно заинтересованными доктринами философов Конфуция и Лао-Цзы и изучили их досконально, наряду с китайским языком. Затем они объявили, что готовы сами принять китайскую религию, стали носить одежду жрецов и совершать службы как таковые. Однако, преклоняясь перед идолами, иезуиты незаметно для посторонних рисовали на полу крестик… Благодаря этой уловке, этим псевдоконфуцианцам правительство разрешило остаться в стране и отцы составили даже китайский катехизис, приводящий все языческие верования, но с прибавлением к ним папы. Окончательно обманув мандаринов, иезуиты положили, таким образом, основы миссионерской деятельности и им удалось обратить кое-кого в латинскую веру… Но их миссии удержались недолгое время

Особенно отличался своим искусством на этом поприще иезуит Матфей Риччи (1552-1610), префект Римского колледжа Общества Иисуса. Он убеждал китайцев, что доктрина Конфуция во многом сходится с христианством и заимствовал у язычников их обряды приседаний пред идолами, каждение и т.д

Ученые-конфуцианцы сочли его достойным принадлежать к их касте и даровали ему прозвище “Ли Матеу” (“La Reforme Catholique”, par Daniel Rops, p. 357, Paris, 1955)

Что касается Европы, иезуиты старательно использовали все средства борьбы с протестантизмом в тех странах, где это еще было возможно, например во Франции. Вскоре они нашли другое поле деятельности, а именно—в Восточной Европе, где полностью обнаружился их талант пропагандистов и организаторов

Как известно, Константинополь и Византийская империя прекратили свое независимое существование с 1453 г. и турки блестяще использовали вражду между христианами Востока и Запада, завладев Балканскими государствами, где народ непоколебимо оставался верным Вселенской Церкви, несмотря на политические невзгоды и притеснения ислама

Независимым от турецкого ига оказалось крупное славянское государство Польша. В это государство входило другое государство — Литва, в свою очередь, заключавшая в то время земли, входящие до нашествия Батыя в состав русских удельных княжеств. Белоруссия и Малороссия были искони православными и церковно зависели до 1458г. от русской митрополии, превратившейся в 1589 г. в патриархию Московскую и всея Руси

В 1472 г. Византийская царевна София Палеолог, выходя замуж за Великого князя Московского Иоанна III, принесла в приданое византийский императорский герб—двуглавый орел, ставший впоследствии эмблемой Российской империи. Иоанн IV первый принял на себя титул царя, подчеркивая этим свою преемственность от православных государей Византии и особенно их почетную должность — стражей Православия

Как известно, получив при Великом Князе Владимире Киевском православную веру от греков, Древняя Русь всецело приняла христианство, ставшее основой всего уклада жизни, законодательства, народного и государственного быта. Свидетельством такого беспримерного расцвета христианской культуры явились, между прочим, монастыри и скиты, за очень краткий период возникшие повсюду и ставшие духовными центрами в самых отдаленных местах русского государства. И для князей и для самого бедного простолюдина Православие стало тем духовным цементом, на котором позже образовалась мощная Российская империя

Вот почему оторванные от России жители Литовских земель продолжали так стойко держаться своей веры. Как было указано нами (см. гл. III, § 3), в X в. православная Польша, где некогда проповедовал св. Мефодий, подпала под насильственное влияние римских миссионеров, и с тех пор ее короли стали проводить строго католическую политику, следуя указаниям папы. Проф. Вернадский пишет: “Польша рано сделалась главным вооруженным лагерем латинства для всей Восточной Европы. Из этого лагеря предпринимались дальнейшие нападения на восток и юго-восток, шла отчаянная пропаганда латинства, высылались миссионеры, а подкрепляли их вооруженные силы польского государства”

С XIV в., при Ягеллонах, соединивших в одно королевство Литву и Польшу и снова разъединившихся после смерти последнего короля этой династии Казимира IV, православные подвергаются различным притеснениям: “схизматиков” не допускают к участию в государственной жизни, их права ограничивают в ремесленных цехах, в торговле и т.д. (Януш Волынский. “Польша и Православная Церковь”, 1936 г.). Так проходит XV в., и жалобы православных епископов королям на угнетенное состояние Русской Церкви на Западе остаются без малейшего внимания. После заключения так называемой Флорентийской унии (см. гл. IV, § 5) поляки понадеялись на то, что она повлияет на “схизматиков” и соединит всех в лоне Римской церкви. Вместо этого оказалось, что притеснения православных, наоборот, усилили их непримиримость. В 1480 г. они учредили Галицко-Киевскую митрополию, создавшую епархии в Галичине, Виленщине, Холмщине и т.д., что значительно укрепило их позицию. Миллионы верующих остались верными Западной Русской Церкви

Когда в XVI веке в Польше появились иезуиты, борьба с Православием приняла более организованный характер. Отцы сразу приобрели крупное влияние на короля и польский двор, превратив их в послушное орудие своей орденской политики. Они поняли, что перевес сил был на стороне правительства, но что только силой нельзя было сломить “схизматиков”, поэтому они пустили в ход иные методы

Александр Попов пишет: “Прежде всего ими было организовано замешательство как в рядах иерархии, так и среди православного рядового духовенства и верных. По инициативе иезуитов, польские короли взяли на себя назначение так наз. “попечителей” (патронов) над епархиями, православными храмами и монастырями. Попечителями обычно назывались хорошо известные королю лица из вельмож и помещиков; они назначали на приходы священников, для монастырей игуменов, распоряжались церковным и монастырским имуществом, отдельными храмами, творили суды и расправу среди прихожан и т.д. Среди неограниченных властелинов-попечителей, часто проявлявших на деле всевозможные отрицательные качества личного характера, постепенно стали появляться и католики, непосредственные ученики и сподвижники иезуитов. В Польше водворились, благодаря энергии королевских попечителей, бесчисленные интриги, злоупотребления и ссоры. Они создали безместное духовенство, конкурировавшее с приходским. От всего этого престиж Церкви падал все ниже. Первый этап наступления Рима на Православие в Польше можно было считать за Римом: фундамент замешательства было заложен” (“Гонение на Православие и русских в Польше в XVI веке”. А.Попова, с. 6-7)³.

Польские короли, в особенности Стефан Баторий, злоупотребляли своим правом назначения епископов и ставили на кафедры заведомо непригодных людей, иногда даже не посвященных и нередко католиков. Естественно, таковые пастыри, агенты правительства и иезуитов, разлагали всеми способами православные епархии, расхищая церковное имущество и ведя польскую пропаганду; многие открыто склоняли своих пасомых изменять вере, взамен разных поблажек. Следствием такой политики явились переход в католичество целого ряда вельмож, не желавших оставаться в Церкви, потерявшей престиж, к тому же соблазненных королевскими милостями; так сделались католиками князья Лукомские, Сангушки, Вишневецкие, Волынские, Чарторыйские и другие. Их примеру последовали паны, за панами — их холопы

В 1568 г. король Сигизмунд II вновь объединил Польшу и Литву под своим скипетром, а в 1569 г. была подписана “Люблинская уния”, провозглашающая завершение политического воссоединения двух государств

Папа Григорий XIII (1574—1587) дал приказание иезуитам усилить их устную и письменную пропаганду идеи “унии”, дабы добиться “уравнения” православных и католиков. Власти воспользовались этим для усиления гонений на “схизматиков” и прежние бесчинства повсюду участились

Православные в ответ на преследования стали организовываться в церковные “братства”, законно дозволяемые органы самозащиты; таковые возникли во Львове в 1586 г., в Киеве и Вильно в 1589 г. и других городах. Братства стали выпускать сотни тысяч печатных изданий в виде листовок, брошюр и т.д., дабы укрепить верующих в Истине, отвечая на клеветнические утверждения иезуитской пропаганды, отвергая Флорентийскую унию и разрушая латинские догматы о власти папы. Благодаря их самоотверженной деятельности народ воспрянул духом и получил возможность успешнее бороться за свою веру

Преследования особенно усилились во второй половине XVI в. и продолжались при долгом царствовании Сигизмунда III (1587—1632), воспитанника иезуитов, беспрекословно исполнявшего все их требования

При его поддержке, иезуиты, чувствуя необходимость пресечь влияние Московского Православия, задались целью “уравнять русских с поляками в религиозном отношении так, чтобы между первыми и последними стерлось национальное различие, т.е. чтобы русские, живущие на восточных границах и непосредственно соприкасающиеся с Московским Православием, стали бы поляками не только по религии, но и по духу” (А.Попов, с. 9)

Королю была внушена мысль, что “только сплошная стена польской национальности и католического вероисповедания сможет оградить государство от восточно-московского политического и религиозного вторжения” (там же). Заручившись поддержкой Рима и Сигизмунда, иезуиты стали готовить кадры особых миссионеров — псевдоправославных священников, дабы подорвать Православную Церковь изнутри. Это был первый опыт пресловутого “Восточного Обряда”. Кроме того, пользуясь тем, что королевские чиновники под разными предлогами закрывали православные училища, иезуиты устроили в Вильно школу богословского типа, впоследствии ставшую академией, в которую стали заманиваться дети русских вельмож и дворян. Подобные школы под руководством иезуитов Петра Скарги, Антония Поссевинаидр. стали очагами перевоспитания православной молодежи с одновременной денационализацией и искусного перевода в латинскую веру

Учреждение патриаршества в Москве в 1589 г. и политика Бориса Годунова побудили Польшу еще усилить униатскую пропаганду, опасаясь одновременно заступничества России за гонимых православных. Иезуиты решили всеми способами добиться унии и уничтожения очагов “схизмы” в королевстве. Король стал беспощадно бороться с противоуниатским движением, закрывались церкви, отбиралась церковная утварь, храмы отдавались евреям на откуп, запрещался колокольный звон, священников и монахов истязали на медленном огне и казнили, православных лишали заработка и т.д. (Юзеф Лукашевич. “Dzie Kosciolov Helweckiego Wyznania”. Познань, 1942, т. 1, с. 70-72)

Одновременно бывший воспитанник иезуитов митрополит Михаил Рагоза проводил в жизнь их план унии со схизматиками, указывая епископам, что только в ней конец мытарств Православной Церкви и разрешение бедственного положения русского населения

Все это побудило, наконец, пять епископов согласиться на унию, т.е. признать главенство папы. Не решившись испросить на то согласие своих пасомых, эти епископы уведомили Сигизмунда III о своем желании и получили в ответ милостивое обещание всяких благ. В 1594 г. один из них — Игнатий Поцей — составил акт унии, отправленный в Рим папе с особой делегацией, среди которой находился и сам автор. Однако в 1595 г. обнаружилось, что делегаты подписали в Риме вовсе не те условия, на которые соглашались епископы, и князь Константин Острожский обвинил Поцея в обмане и выпустил даже окружное послание к православным, в котором, между прочим, писал, что “самые главные веры нашей начальники, славою света сего прельстившись и тьмой сластолюбия помрачившись, мнимые пастыри наши — митрополит с епископами — в волков превратились” (А.Попов, с. 13). Это послание вызвало среди православных общее возмущение самочинными действиями Поцея и Рагозы, т.к. население не желало и слышать об унии. Несмотря на бурные протесты в королевском сейме, Сигизмунд и иезуиты созвали в Бресте церковный собор, на котором небольшая часть епископов во главе с Михаилом Рагозой, заодно с католиками, провозгласили унию 6 октября 1596 г. Православное же большинство священства и мирян вместе с кн. Острожским покинули собрание и образовали свой, антиуниатский собор

Король, разумеется, под давлением Петра Скарги и других иезуитов, утвердил унию, подписанную Рагозой и православными ренегатами в Бресте

Так родилась “Униатская церковь” — иезуитское детище — явившееся предлогом официального запрета Православия в Польше. Преследования “схизматиков” получили с тех пор вполне законный характер. Загорелась жестокая борьба между католиками и православными, особенно в Виленщине, т.к. народ всемерно противился насильственным действиям польских чиновников и ксендзов, встречавших отпор в лице братств, а также православных центров, каковыми являлись Киево-Печерская и Почаевская лавры

Когда появился в Польше Гришка Отрепьев — Самозванец, выдававший себя за царевича Димитрия, сына Иоанна Грозного, — иезуиты обрадовались случаю не только свалить ненавистного полякам Бориса Годунова, на которого надеялись гонимые православные как на заступника, но и проникнуть в Москву, сердце Православия, чтобы, наконец, привести в исполнение план совращения русских в латинство. Самозванец получил крупную поддержку отСигизмунда III, а иезуиты поднесли ему благословение папы и обещание содействия Ватикана при условии, чтобы он отдал Русскую Церковь под власть католиков, на что Отрепьев охотно согласился и сам принял католичество, женившись на Марине Мнишик. Добравшись до Москвы и ставши царем, лже-Димитрий скоро возбудил всеобщее возмущение своим отношением к Православию, и иезуитский план рухнул с его смертью. Избрание на царство династии Романовых в 1613 г. окончательно лишило иезуитов и поляков надежды на какие-либо религиозные и политические успехи на Востоке

После русско-польских войн 1648-1651 гг., Россия получила обратно свои южные земли и Киев. Оказалось, что вековое владычество иноверцев не вытравило из них ни веры предков, ни русскости. Поляки не переставали преследовать оставшихся в королевстве православных и только разделы Польши в XVIII в. до некоторой степени облегчили участь этих меньшинств. Галиция превратилась в главную крепость антирусской и антиправославной политики, а позже сделалась центром, вызванного против Российской империи искусственного движения украинских самостийников, ратовавших в угоду австрийскому генеральному штабу

В 1839 г., при государе Николае I, так наз. “Униатская церковь” во главе с епископом Семашко⁴, выразила желание воссоединиться с Русской Церковью, что было ей дозволено, и Ватикан лишился плодов долголетней миссионерской деятельности иезуитов в Восточной Европе

Однако в XX в. положение снова изменилось, и для иезуитов и Ватикана снова открылась возможность продолжать свою миссионерскую работу в Польше. Большевистская революция удалила с политического горизонта самого твердого защитника Православия во всем мире — русского царя—Помазанника Божия — ив 1920 г. возродилась Польша. Как только известие о русской революции было подтверждено, Ватикан спешно принялся реорганизовывать свой отдел пропаганды. Папа Венедикт XV (1914—1922) сам возглавил Конгрегацию “Pro Ecclesia Orientalis” для Восточной Церкви и открыл в Риме особое училище для подготовки будущих миссионеров для России. Папа отправил своих делегатов в Восточную Европу, дабы изучить возможность обращения “схизматиков” на местах. Так, в Польшу прибыл нунций Ратти (будущий папа Пий XI), тщательно ознакомившийся с положением дел также и в Литве и Латвии; о. Геннадий был послан на Украину и т.д.

Центром своей подготовительной работы иезуиты избрали Варшаву, где и обосновали свою “Восточную миссию”. Один из их выдающихся пропагандистов “восточного обряда” — о. Ян Урбан сделал следующее откровенное заявление в 1930 г. на первом съезде духовенства в Пинске по вопросам унии в Польше: “Если бы когда-то, накануне войны, нам кто-либо с полным ручательством предсказал падение связывающей религиозную свободу царской власти и восстания из гроба Польской республики, католического государства, то, наверное, с этим образом мы соединили бы в своих надеждах также образ напряженной католической работы над обращением диссидентов к церковному единству. Несомненно, в нашем воображении рисовался бы также быстрый процесс этого обращения и заранее радовал бы предполагаемый результат. Если мы не лелеяли в душах наших таких картин, то, естественно, только потому, что не надеялись на такие радикальные политические перемены, какие неожиданно повлекла за собой мировая война. Однако, как оказалось впоследствии, работа эта более трудна в осуществлении и гораздо скромнее результатами” (“Pamietniki i konferencij kaplanskijei u sprava unij’i koscielnej w Pinsku”, Пинск, 1931 г., с. 109-110)

Ставши папой, Пий XI, полный восторга после своего пребывания в Польше маршала Пилсудского, благосклонно отнесся к проекту бывшего главы католической миссии в России, архиеп. Могилевского Роопа, предложившего официально утвердить в Католической церкви “двуритуализм”. Это означало признание церковью одновременного существования и латинского обряда и восточного (т.е. принятого Вселенской Церковью), для того, чтобы облегчить привлечение схизматиков к католицизму. Проект предвидел, что обращенные должны сперва присоединиться к униатству прежде, чем быть допущены к принятию того или другого обряда

Иезуиты же приступили к систематическому проведению в жизнь их собственного плана. Они основали “экспериментальную миссию” в Польше и их Альбертин стал очагом методической пропаганды униатства среди православного населения, проводимой прекрасно подготовленными иезуитскими миссиснерами, досконально знающими все славянские языки и наречия и придерживающимися строго во всем православного обряда, вплоть до мельчайших подробностей… Иезуиты основали свои миссии на Волыни, в Виленщине и прочих местах, официально окрещенных на епархиальном съезде Варшавско-Холмском в 1933 г. “миссионерской территорией”. В 1936 г. польское правительство дало иезуитам разрешение на постройку в Альбертине двухобрядного монастыря (см. журнал “Ориенс”, май-июнь 1936 г., орган миссии отцов иезуитов в Польше). Ректор Альбертина — о. Лаский заявил: “Мы убеждены, что только организованная работа в состоянии поставить наше дело на прочное основание убеждения и выработки наших неоуниатов” (“Гонение на Православие и русских в Польше в XX веке”. А.Попов, с. 23)

Следовательно, сочувствие польского правительства Пилсудского дало иезуитам возможность продолжить ту антиправославную работу, которую начали в XIV в. польские короли на окраинах, уже столь претерпевших гонений за свою веру и отныне лишенных всякой поддержки с тех пор, как погиб последний их защитник — Православный Царь. Иезуиты воспользовались безвыходным положением этих православных меньшинств, вновь подпавших под власть их вечных врагов — поляков для того, чтобы безболезненно применить для их совращения в латинство те же методы, что некогда употребляли их предшественники в Китае, переодеваясь в жрецов Конфуция..

Однако план иезуитов, одобренный Пием XI, предусматривал еще гораздо более обширное поле деятельности: миссионерство в провинциях, отошедших к Польше, было лишь подготовкой к обращению в католичество всего русского народа, к чему усердно готовились в Альбертине и прочих ячейках “Восточного обряда”. Говоря об этих первых этапах работы в Польше и развивая план дальнейшей, о. др. Швайгель в своем обширном докладе “О католическом апостолате в будущей России”, прочитанном в “Восточном институте” в Риме в 1936 г., цинично заявил следующее: “Большевики прекрасно подготовили путь католическим миссионерам, а духовное состояние русского народа, его благочестие и страдания, служат залогом успеха проповеди унии на просторах России” (А.Попов, с. 21). Не менее значительно заявление другого пропагандиста “Восточного обряда”, ксендза Табинского: “Единственным реальным средством в настоящем тяжелом духовно-культурном положении восточных земель является только уния настоящая, т.е. католичество восточного обряда. Только она одна, хорошо поставленная и поддержанная, в состоянии спасти православный народ от религиозного безразличия и грозных последствий. Только уния может оживить в этих людях дух религиозности”

Пий XI учредил при “Восточной конгрегации” особую комиссию “Pro Russia”, торжественно открытую 20 июня 1925 г. Ее душой стал директор Римского Восточного института, талантливый и-энергичный иезуит, француз Михаил д’Эрбиньи. В 1926 г. кардинал Синсеро возложил на него, от имени папы, ответственную миссию хиротонисовать в СССР католических ксендзов во епископов. Для этого д’Эрбиньи приехал в Берлин, где тайно был сам хиротонисан во епископа “in partibus” Илионского (древней Трои) нунцием-кардиналом Евгением Пачелли (ставшим папой Пием XII). В советской России он хиротонисал шесть епископов, из которых лишь латышу Слоскану удалось позже спастись из СССР за границу (R.P.George. “Le Maquis de Dieu”, p. 144). Предприимчивый иезуит уже до того ездил в Советскую Россию дважды

В 1922 г. Пий XI, увлеченный мечтой обратить русский народ в латинство благодаря революции, приказал католическим прелатам держать себя дружелюбно в отношении к советским полпредам, которых Европа тогда еще чуждалась. Такая политика Рима, весьма странная со стороны “христианской” церкви к правительству, объявившему себя богоборческим, объясняет, почему д’Эрбиньи был принят большевиками в октябре 1922 г. столь радушно. Он вступил даже с ними в переговоры относительно имущества католических церквей в России, которое Советы обещали ему не отнимать при условии, что Рим откажется от своих прав на это имущество (К.Николаев. “Восточный обряд”, с. 121-122). Ватикан согласился. И процесс католических прелатов, имевший место в Москве в 1923 г., явился доказательством того, как большевики гуманно относились к католикам, по сравнению с расстреливаемыми православными пастырями. Папская дипломатия принесла свои плоды. Когда советский дипломат Боровский был убит 10 мая 1923 г. в Лозанне, Пий XI выразил свое сочувствие советской миссии, что было надлежащим образом отмечено в Москве. Когда Советы приговорили к смерти архиепископа Могилевского Цепляка, католическая пресса подняла страшный шум. Тогда, приговор был большевиками заменен 10-летним заключением со следующей мотивировкой: “Католическое вероисповедание было особо угнетаемо при царском режиме”!..

Во время своей поездки д’Эрбиньи открыто беседовал с целым рядом красных сановников, навещая и православных иерархов, особенно “живоцерковцев”. Епископы же патриаршей церкви отнеслись к нему холодно, зная о работе иезуитов в Польше. Митрополит Петр, Местоблюститель патриаршего престола, и вовсе отказался его принять. Большевикам не пришлось сожалеть о том, что д’Эрбиньи была предоставлена свобода передвижения в Москве, т.к. этот папский делегат после трехнедельного своего пребывания в СССР и задушевных бесед с коммунистами по возвращении выпустил любопытную книгу — “Церковная жизнь в Москве”. Из нее можно было вывести, что между Ватиканом и Советами вполне разумно установить нормальные сношения, т.к., во-первых, коммунисты не так нехороши, как это говорят, а во-вторых, Православие разрушено, а к католичеству в СССР относятся совсем недурно; что касается разрушения церквей и безбожной пропаганды, оказалось, что и это все сильно преувеличено… Одним словом, международный коммунизм и вселенский католицизм могут идти одним путем. Таков вывод читателя из труда иезуита д’Эрбиньи после его визитов в Москве

Разумеется, как только Сталин увидел, что и без Ватикана его полпреды завоевали себе место в Лиге Наций, любезные слова, сказанные в 1926 г..оказались забытыми, и СССР круто изменил свою политику в отношении папы. Остался от всего этого позорный для Рима факт добровольного братанья с богоборческой властью, в то самое время, когда сотни священнослужителей и верующих заполняли советские застенки и лагеря. Ватикан же официально анафематствовал коммунизм лишь в 1949 г., когда весь мир узрел, наконец, советскую опасность и когда Советы за “железным занавесом “, посмели поднять руку на католиков в занятых ими странах; тридцатилетнее же гонение на Православную Церковь в России, очевидно, не являлось еще достаточной причиной для осуждения большевизма

Кроме поездок в Москву, д’Эрбиньи отличился еще своими визитами к Восточным патриархам, которых он рассчитывал склонить своим красноречием к унии с Римом. В конечном итоге, из этого получился лишь ряд опровержений и иронических заключений по адресу Ватикана в греческой прессе. Ничего не вышло также из его стараний сблизить с католичеством русскую православную эмиграцию, каноническим раздорам которой он посвятил свой труд “Русские епископы в изгнании”, напечатанный в 1928г

В Риме д’Эрбиньи председательствовал при торжественном открытии иезуитского очага для “миссионеров восточного обряда” – колледжа “Руссикум” 11 февраля 1929 г. Когда же во французской прессе стали появляться недоумевающие замечания по поводу его деятельности и освещаться его советофильские прежние заявления, авторитет д’Эрбиньи постепенно стал падать. В 1933 г. случился скандал: его секретарь, священник восточного обряда Александр Дейбнер, бежал, и пресса заподозрила этого ревностного сотрудника комиссии “Pro Russia” в тайном шпионаже в пользу большевиков в течение семи лет. Действительно, д’Эрбиньи об этом предупреждали и раньше, т.к. в Ватикане стали удивляться прекрасной осведомленности ГПУ о делах Римской церкви (К.Николаев. “Восточный обряд”, с. 218). Исчезновение Дейбнера прекратило карьеру д’Эрбиньи, т.к. курия не любит скандалов..

Тем временем польское правительство, возобновив политику Сигизмунда III, старательно искореняло следы прошлого, и в 1922 г. православный собор в Варшаве был взорван динамитом. Поляки под предлогом того, что следовало отобрать имущество униатов, присоединившихся к Православной Церкви в 1839 г., заручившись моральной поддержкой Рима и иезуитов, стали предъявлять православным приходам бесчисленные иски, желая отнять 718 церквей и также земли, кладбища и т.д. И вот цивилизованный XX век безмолвно присутствовал при творимом над православными насилием: грабежи, разбои, кощунства, профанации Св. Даров, издевательства и даже избиения священников и т.д. Как пять веков назад, все протесты правительство оставляло без ответа, а Ватикан молчаливо созерцал; чересчур назойливые жалобщики высылались из Польши административным порядком. Так, в 1933 г. были высланы с семьей юрисконсульт Синода Православной Церкви в Польше Константин Николаев, церковный деятель Гриненко и другие

Эти гонения усугубились, когда стало очевидно, что огромные силы, мобилизованные Ватиканом для достижения унии, оказались недостаточными, чтобы сломить Православие. Это фиаско было тем оскорбительнее для католицизма, что Пий XI возлагал чрезмерные надежды на унию

Уже в 1929 г. пришлось убедиться, что среди многочисленного православного клира перешло в “восточный обряд” лишь десяток священников, да и то большинство из них были недостойными пастырями, и их измена Православию ради выгоды ничуть не ослабила Церкви. Как только римские субсидии стали уменьшаться, униаты потерпели полное поражение. На VI Пинском конгрессе прелат Станислав Мысковский с горечью жаловался на сокращение субсидий не только униатскому, но и латинскому духовенству. Результаты не замедлили сказаться: в Прикарпатской Руси в шестилетний срок к Православной Церкви вернулись 68 униатских прихода со 100.000 верующих. В самой Галиции — бастионе униатства — за тот же период времени вернулось больше 30.000 верующих, т.е. 11% состава униатской церкви, и скоро число их достигло 600.000 (“Восточный обряд”, с. 169)

Накануне войны 1939—1945 гг., закончившейся оккупацией Советами и разрухой Польши, Рим, наконец, смог убедиться в том, что его новая политика — поживиться за счет Русской Православной Церкви благодаря политическим бедствиям, ею испытываемым, окончательно провалилась. В связи с этим иезуиты Альбертина и других миссий получили иные задания и переселились на другие континенты для прозелитизма, путем “Восточного обряда” в лагерях Ди-Пи и среди русских общин

Мы сочли нужным столь пространно рассказать о деятельности этих папских воинов-монахов, дабы подчеркнуть с прискорбием, что отношение Рима ко Вселенской Церкви не изменилось со времен зверств латинян в Византии XIII в. и униатских комедий, устраиваемых папами, образцом коих был Флорентийский Собор

Безусловно, иезуиты явились новаторами в области прозелитизма и психология их ордена, о котором мы говорили в начале этой главы, объясняет методы, ими применяемые, столь противные христианству. Индейцы, китайцы, русские представляются им не более не менее как стадо неверных, которых дозволено обманывать, прельщать и преследовать любыми способами, при условии привлечь из них известное количество душ для “овчарни св. Петра”. Для этого иезуиты повсюду и везде жертвуют всем, придерживаясь вышеупомянутого принципа: “цель оправдывает и освящает средства”

Они, безусловно, несут немалую ответственность перед Церковью за их сотрудничество с польским правительством, королевским и республиканским, в попытках уничтожения Православия в Западном Крае. В 1936 г. итоги этой разрушительной работы были следующими: на Холмщине из 14 православных храмов осталось 2; на Волыни — конфисковано Братство св. Кирилла и Мефодия; в Львове разрушено военное кладбище и осквернена могила православных солдат, убитых во время Первой мировой войны. Униаты и католики отобрали у православного населения: 15 церквей в Волынской епархии; 42 — в Гродненской; 10 — в Виленской; 6 — в Полесьи и 155 — в Варшавско-Холмской. Насильно закрыты властями: 7 приходов на Волыни; 23 — в Гродно; 7 — в Вильно; 7 — в Полесьи и 89 — в Варшавско-Холмской епархии. Униаты конфисковали в свою пользу семь крупных монастырей (всегда бывших православными), которые уже раз были насильно захвачены униатами до присоединения Семашко в 1839 г. Площадь церковных земель, отобранных у православных, достигла в том же году 70.000 гектаров… Эти цифры достаточно красноречивы сами по себе и “средства”, употребленные для того, чтобы придушить “схизму”, не нуждаются в комментариях (А.Попова, с. 51-52)⁵.

Подчеркивая абсурдность и вред “Восточного обряда” и осуждая Римскую церковь за попытку придать себе “православный облик” для достижения унии, проф. Н.С.Арсеньев пишет: “А пока мирные договоры и даже мирные споры и прения с братьями нашими из Католической церкви затрудняются еще более гонениями на Православную Церковь в Польше, где насильственными методами крестьянское население переводят в католичество (с декабря 1937 г. в пограничной полосе Волыни), где православные церкви разрушаются с удвоенной силой (особенно в Холмщине, начиная с апреля 1938 г. в течение двух только месяцев разрушено более 100 церквей) при поддержке и усиленном сочувствии местной Католического церкви, при сочувственно-дипломатическом молчании Рима. В результате пробуждается в ответ ненависть, которая есть очень плохая помощь при международных разговорах и прениях, но которая уже была вознесена со всей силой через поругание латинцами святынь Константинополя (4-й крестовый поход). То, что делается в Польше, не только разжигает не нужную совсем, давно уже долженствующую быть похороненной ненависть между народами, но и является одним из самых ярких в наши дни нарушением свободы религиозной совести (после, конечно, Советского Союза, красной Испании и Мексики). Никакими прежними преступлениями против религиозной совести эти новые преступления, делаемые сознательно, по холодному, истинно “фельдфебельскому” расчету, без искорки истинного государственного смысла, оправданы быть не могут

При этом нужно сказать, из чувства справедливости, что польский народ в своем целом ответственном за это сделан быть не может. Он даже мало об этом знает” (“Православная Церковь и Западное Христианство в наши дни” проф. Н.А.Арсеньева). Естественно, польское правительство устранило проф. Арсеньева от занимаемой им кафедры в Варшавском университете

Этот выдающийся православный ученый нашей эмиграции в своем труде о католицизме указал и на другое латинское извращение, а именно — введенный иезуитами метод “restricto mentalis”, т.е. мысленное исправление, или оговорка, произносимой вслух лжи. Легко представить себе до чего может довести подобный прием. “Например, — пишет Николаев,—галичанин, епископ-редемпторист Николай Чарнецкий, назначенный в 1931 г. визитатором Ватикана в Польше по делам “восточного обряда”, во время своей работы на Волыни служил по-православному, делая “мысленную оговорку”, на основании которой все несогласное с католическим учением (напр., опущение “филиокве”) имело значение только “pro foro exterio” (т.е. наружно), что же касается внутренней сущности, то “in foro interne” (т.е. внутренне) еретические отклонения значения не имели и правоверия служащего священника не уменьшали”. Об этом откровенно писалось в прессе! (см. “Воскресное чтение”,№ 77,1931)

Вот почему католики могут строго придерживаться всех мелочей православного обряда и устава, опускать “филиокве”, соблюдать старый стиль, поститься по-православному, разрешать униатскому клиру женитьбу и т.д., а в прошлом иезуиты могли переодеваться китайскими жрецами и поклоняться идолам, в наши дни — ездить на поклон большевикам и проч. Почему же нет? Раз достаточно сделать “мысленную оговорку”, чтобы совесть их была спокойна!

Прежде, чем закончить об иезуитах, надо признать, что энергия и самопожертвованность отцов “длинного и короткого платья” спасли Римскую церковь, пораженную Реформой. Иезуиты принесли в жертву папе все свои силы и таланты. Фанатики по существу, они не останавливаются ни перед какими трудностями во имя избранного ими идеала служения. Борясь на передовых позициях романизма, они первыми принимают на себя удары врагов Рима: протестантов, модернистов, марксистов и т.д. Можно лишь сожалеть, что при подобной энергии и способностях ордена иезуитами допускаются таковые приемы обмана и лжи. Приемы эти поражают своим сходством с учением Талмуда, разрешающего евреям обманывать безнаказанно неверных и нечистых гоев, т.е. неиудеев. Мы утверждаем, что пока языческое моральное извращение терпится Римом, вопреки христианским заповедям, для прозелитизма, посредством “восточного обряда”, не приходится и говорить о каком-либо их воссоединении со Вселенской Церковью. Иудео-языческие методы отцов заслужили им, даже на Западе, репутацию ловких обманщиков, как это доказывает привившийся в Европе глагол “иезуитничать”. В какой-то мере орден ответственен и за общее понижение нравственности

Вместе с организацией иезуитов папа Павел III привел в исполнение и другой, глубоко им обдуманный план: созыв и ведение собора под исключительным влиянием риской курии. Собор был созван в Тироле, в г. Триденте, в то время, когда император Карл V находился во враждебных отношениях с протестантами

Целью собора, нареченного “вселенским”, намечалась реформа главы церкви и ее членов, чего требовали все католические государства. Однако папские легаты, председательствовавшие на соборе, открытом 13 декабря 1545 г., провели мысль обсуждать одновременно как догматы веры, так и реформу духовенства. Таким образом, занимаясь первыми, в которых нечего было изменять, можно было выбирать удобное время для проведения постановлений, дающих папе более пространную власть, чем ту, которая была определена Констанцским и Базельским Соборами. Этой цели содействовал и проведенный легатами порядок голосования, не по народам, как это было в Констанце, не по отдельным классам, как производилось в Базеле, а поголовно, т.к. итальянские прелаты всегда были в большинстве и неоднократно со всей Италии привлекались новые члены, когда следовало голосовать касательно власти папы (Флери. “История Церкви”, т. 39, с. 363)

Опасаясь, что протестанты, твердо изучившие все римские источники и все подлоги, которыми защищали папский авторитет, парализуют усилия римской курии, — их сразу же объявили еретиками

Протестанты потребовали, чтобы при непосредственном их участии в соборе все решения, их касающиеся, были бы вновь пересмотрены, чтобы их богословы имели равный голос с римскими прелатами, чтобы папа был подчинен собору, а епископы освобождены от данной ему присяги, дабы свободно выражать свое мнение, наконец, чтобы председательство на соборе предоставлено было не папе и его легатам, а императору или императорскому канцлеру

Рим, разумеется, не принял этих условий и собор занялся косвенным уничтожением постановлений Констанцского и Базельского Соборов и возвеличением папских прав, перефразируя заново подложные декреталии и декреты Грациана. Подготовленные заранее в Риме вопросы предлагались собору тогда, когда легатам обеспечено было большинство голосов. При малейшем возражении епископов, содержимых на счет папской казны, им угрожали отнятием субсидий и они беспрекословно подписывали все, что предлагалось легатами. Собор умело привел епископат Римской церкви к полной зависимости от папы, в каковой они находятся и по сей день. Что касается реформы духовенства, признанной желательной, то собор решил поручить ее проведение самому папе. Ему же предоставлено было право по мере надобности допускать послабления в исполнении соборных канонов (“dispenses”), что равнялось фактически замене постановлений церкви— личным произволом папы. Еще собор выработал следующие решения:

1. сохранение безбрачия духовенства;

2. улучшение образования будущих священников;

3. подтверждение добрых дел для спасения (в противовес протестантскому учению);

4. сохранение семи таинств;

5. сохранение латыни как церковного языка и запрещение клиру и пастве изучать Св. Писание на ином языке

Тридентское “исповедание веры”, собором утвержденное, облекло Римскую церковь в ее современные формы. Папы прекратили всякий “непотизм” и их власть усилилась созданием “Конгрегации индекса”. Этот орган вместе с инквизицией должен был наблюдать за чистотой вероучения. Собор также постановил развитие миссионерской деятельности во всем мире

Два раза соборные заседания приходилось прекращать из-за резких выступлений протестантов, в особенности Мориса Саксонского. Собор закрылся при папе Пие IV (1559-1565) в 1563 г

Во Франции собор был официально осужден актом парламента от 7 сент. 1551 г. как посягающий на право галликанской церкви и на власть короля. На ходатайство папы обнародовать во Франции постановления собора король Карл IX ответил, что они не нужны в его стране, где вера исповедается в полной чистоте, а что касается соборных решений о церковном порядке, то, в случае надобности, он сам сумеет об этом позаботиться (Флери. “История Церкви”, т. 30, с. 146)

Генеральные штаты в Блуа отвергли Тридентский Собор особым государственным актом, оградив галликанское каноническое право от подмены его “Тридентскими канонами”

Римская курия выставила эти каноны как единственное каноническое право церкви, пользуясь богословским невежеством государей. Король польский Сигизмунд-Август просил у папы допустить в Польше причастие под обоими видами, сохранить женатых священников, дозволить службу на родном языке, упразднить выплату папе “аннатов” и созвать национальный собор для устранения различных злоупотреблений в польской церкви. Павел IV отказал ему с гневом во всех требованиях, прибавив, что ему стало известным, как в Данциге, Эльбинге и Мариенбурге на 4-й неделе Великого поста публично причащали народ под обоими видами и служили на родном языке, что заслуживало строгого наказания

Собор Тридентский обманул надежды многих верующих, желавших, наконец, узреть реформу духовенства. Споры о соборных решениях лишь способствовали возбуждению религиозных смутв Европе и междоусобным войнам

Папа воспользовался этим моментов, чтобы греков, проживающих спокон веков в Сицилии и сохранивших свою православную веру и традиции, подчинить в 1564 г. латинским епископам, разрешив им продолжать служить по византийскому обряду, но впоследствии и это было тоже им запрещено

Правительница Нидерландов Маргарита Пармская предупреждала короля Испании Филиппа II о том, что до обнародования решений Триденского Собора следовало бы исключить из них все статьи, посягающие на права монархов и на привилегии провинций, как, например, недопущение введения в Нидерландах инквизиции. Король, не слушая ее, приказал обнародовать все соборные решения полностью и в провинциях учредить ненавистную инквизицию. Это сразу вызвало всеобщее возмущение в народе и заставило Филиппа отправить туда своего доверенного, герцога д’Альбу. Несмотря на жесточайшие меры, принятые герцогом против голландских протестантов, и потоки крови, пролитой для восстановления в Нидерландах римской веры, страна эта осталась все же утерянной для католиков. Лишь в средине XIX в. Риму удалось основать в Голландии епархию

В 1870 г. в Риме папа Пий IX (1846-1878) созвал I Ватиканский Собор, тоже окрещенный “вселенским”, подготовленный и проведенный с помощью иезуитов. На нем, наконец, был провозглашен догмат непогрешимости пап в вопросах “веры и нравов”, когда папа говорит “ex cathedra”. Этот догмат явился логичным завершением веками проповедуемой на Западе теории папского вселенского главенства. Учреждение этого догмата было проповедано, несмотря на энергичные протесты, опубликованные впоследствии в разных странах, целого ряда католических богословов и архиереев, отрицавших не только непогрешимость папы и его главенство, но и значение самого собора, который не мог называться “вселенским” ввиду отсутствия на нем Восточных Церквей

Определяя папское превосходство во всем мире, возвышая его догматически этот раз над соборами и самой церковью, отцы I Ватиканского Собора постановили следующее: “Поэтому мы, верно держась предания, существующего от начала христианской эры, для славы нашего Бога Спасителя, для возвышения католической религии и спасения христианских народов, с одобрения Священного Собора, учим и определяем догму, Божественно открытую: когда Римский Первосвященник говорит “ех cathedra”, т.е. исполняя обязанность пастыря всех христиан и учителя, определяет своим высшим апостольским авторитетом учение веры или нравственности для соблюдения всей Церковью через Божественную помощь, обещанную ему во Блаженном Петре, он имеет силу безошибочности, которой Божественный Искупитель соблаговолил снабдить Церковь Свою в определении учения о вере или нравственности: поэтому определения Римского Первосвященника безошибочны “ex sese” (от него самого), а не в силу согласия Церкви. Если же кто, чего Боже избави, предположить, отвергает это наше определение, да будет анафема!”

Ересь эта разрушила в корне апостольский принцип соборности. Таким образом, Рим как бы открыто засвидетельствовал свое недоверие к Божественному Промыслу и к обещанию Христа касательно вечности Его союза с Церковью

Итак, средневековая политика Святейшего Престола закончилась разделением римской церкви Реформой, ознаменовавшей победу национального начала над папскими притязаниями на вселенскую гегемонию, т.е. на политический и религиозный бесконтрольный абсолютизм. Эта катастрофа и побудила католических богословов, в особенности иезуитов, всемерно возвысить папский авторитет как базу церкви. По их абсолютному понятию авторитета, папа был единственной силой, могущей вернуть латинской церкви ее престиж, задетый протестантством, материализмом, модернизмом и т.д

Италия, ставшая государством благодаря объединяющей политике Кавура, угрожала папе как светскому государю, посягая на земли, благодаря которым веками папство импонировало Западу в той же степени, что и своим престижем “Христовых наместников”. Эта угроза заставила католиков ускорить обожествление папы, рассчитывая крепче сплотить вокруг него епископат и тем самым оградить Ватикан от кощунственных посягательств Италии. Однако времена средневековья миновали, и даже обожествление папы не спасло его “штатов”

Провозглашение догмата непогрешимости, помимо косвенного отрицания Божественного Промысла и прямого нарушения святоотеческого учения, доказало осуждение в Римской церкви самой веры, поскольку она сочла необходимым заменить вечного Главу Церкви — Христа — видимым главой, объявить его осязаемой эманацией Божества. Этот акт “mutatis mutandis” сроднил латинство с тибетской религией, требующей видимого присутствия главы церкви..

Принятие этого невероятного догмата объясняется тем, что подавляющее большинство членов собора— испанских и итальянских епископов — количеством до трехсот, являлись папскими пансионерами. Кроме того, курия своеобразно учредила представительство на соборе прочих епископов: от Ватиканской области, насчитывающей 700.000 населения, было 62 представителя, от южной Италии — 98; а от Парижской епархии, Кельнской, Камбрейской и Бреславской, с шестью миллионами паствы, было всего по одному делегату

До того как голосовать о догмате, Пий IX возразил одному епископу, выразившему свои сомнения: “Чего вы боитесь? Молите Духа Святого просветить вас и убедить в моей непогрешимости”

Во время бурных обсуждений непогрешимости многие епископы, особенно Дюпанлу, Гонолли и Штросмайер, смело выступили на защиту апостольского учения, ссылаясь на Вселенскую Церковь и приводя примеры погрешимости целого ряда пап (см. гл. II, §4). Сторонники догмата неоднократно пытались заставить их замолчать, прерывая их речь громкими воплями. Епископ Бадайосский (испанец), с убеждением ханжи и невежды, не убоялся заявить на соборе следующее: папа есть Христос в Церкви, есть продолжающееся вочеловечение Сына Божия и, следовательно, ему принадлежит такая же власть, как принадлежала бы Самому Христу, если бы Он видимо царствовал на земле. Невольно напрашивается сравнение с доктриной Далай Ламы Тибета

Несмотря на угрозы и всевозможные маневры курии, все же 119 епископов из 574 голосовали против догмата непогрешимости

Заметим, что в самой Италии противники новой ереси учредили в Неаполе церковь, отвращающую папский авторитет, и окрестили ее: “Итальянской Национальной церковью”. Антипапское движение после собора вызвало еще новый раскол в католичестве. Движение это возглавил известный профессор церковной истории в Мюнхенском университете Игнатий Деллигнер, который представил предсоборной комиссии свои доводы против кощунственного догмата непогрешимости. В сентябре 1871 г. в этом городе была основана самостоятельная церковь, принявшая правила древней Христианской Церкви и названная “Старокатолической”

Осенью 1875 г. в Кельне при участии богословов протестантских церквей Германии, Англии и Соединенных Штатов, а также в присутствии православных делегатов Греции и России, старокатолики установили нормы своего церковного управления и церковь эту возглавил Бреславльский профессор Рейскенс. Его рукоположил во епископа архиерей Утрехтской церкви (Голландия), которая в течение двух столетий существовала независимо от Рима. К новой церкви присоединились общины Голландии, Швейцарии, Австрии, Франции и Италии. Бонн был избран кафедральной столицей “старокатоликов”. В 1909 г. к ним примкнули еще независимые от Рима польские старокатолики — “мариавиты” — почитатели Девы Марии, особо чтущие Ее Ченстоховскую икону “Неустанной Помощи”. Икона эта — один из памятников, оставшихся в Польше, свидетельствующих о православной вере, исповедаемои в этой стране, как и в других славянских государствах, крещенных св. Мефодием, до латинизации их Римом в XI в

Старокатолические епископы хиротонисали руководителей мариавитов Ковальского и Прохневского во епископов. Мариавиты насчитывали тогда более 200.000 верующих. Не исключена возможность в будущем соединения Старокатолической церкви с Православной. Следует заметить, однако, что у них еще недостаточно ясно учение об исхождении Св. Духа от Отца, несмотря на то, что “filioque” ими упразднено как приставка к “Символу Веры” (О. Смирнов. “История Церкви”, Лондон, 1950 г.). Ватиканский догмат еще углубил пагубное разделение, содеянное Римом в XI в. и, несомненно, ослабил и без того расшатанное западное духовное самосознание