От редакции

Мы понимаем, перед какой бесконечно трудной дилеммой поставлены верные католики, старающиеся оставаться носителями и хранителями предания своей церкви. Они видят, как видит это и Дмитрий Пучкин, как видел архиепископ Марсель Лефевр и его последователи, что традиция современного католицизма начиная с Павла VI и до Иоанна-Павла II решительно диссонирует со всем тем, чему учила католическая, а можно сказать и шире и глубже — Римская церковь, с I до XX столетия. И этот диссонанс, безусловно, побуждает их к вероучительному восстанию против модернистской лжи. Однако их совесть связана в значительной мере католическим догматом об абсолютном примате и вероучительной непогрешимости римского епископа. Пытаться противопоставлять мнение одного или нескольких пап мнению предыдущих по сути дела есть восстание против этого догмата. Но довести его логически до конца — это значит перестать быть римока- толиком, это значит перенести понятие сохранения истины и благочестия с лица римского папы на всю Полноту Церкви, на весь народ Божий.

Сделать для них это, конечно же, очень трудно. Поэтому начинаются достаточно софистические отговорки, что II Ватиканский собор будто бы в пределах католической каноники не обладает таким же значением, как другие католические соборы. Однако сами католики, безусловно, относят II Ватиканский собор к числу своих Вселенских соборов, и его постановления, конечно, не носят просто рекомендательный характер, хотя и применительно к духу двадцатого столетия не завершаются анафематизмами. Собственно, позиция эта не нова. Уже на протяжении многих десятилетий неудобное для папской непогрешимости, несоответствующее нынешнему состоянию папской системы те или иные круги внутри католической церкви отвергают как частное заблуждение данного папы, не сделанное ex cathedra; заявления же, благоприятствующие тому или иному воззрению, признаются за сделанные ex cathedra. Таким образом, непогрешимость папы ex cathedra есть только видимость, ибо что именно является ex cathedra, объявляют руководящие круги в связи с удобством для данного момента.

Эта двусмысленная формула очень выгодна, ибо в ней сохраняется вся гибкость действия: с одной стороны, нетрудно дезавуировать какого-нибудь умершего 200 лет, а то и 12 веков тому назад папу, а с другой стороны, авторитет непогрешимости передается до известной степени всем официальным актам папы, которым верующий католик должен беспрекословно подчиняться, даже если считает, что папа в данном случае заблуждается. Хотя действительно в последнее время ни про один акт папской власти бесспорно не установлено, что он ex cathedra. Церковно-политически и административно эта формула представляет, таким образом, неоценимый клад именно благодаря своей растяжимости.

Но является ли растяжимый и двусмысленный догмат ценным вкладом в сокровищницу истины, не терпящей двусмысленности? Этот вопрос мы, собственно, предлагаем традиционным католикам, отстраняясь от какого бы то ни было прозелитизма, но призывая их к беспристрастному и глубокому анализу основ собственного вероучения и мировоззрения. Мы убеждены, что именно такое исследование может подвигнуть их к нахождению того фундамента веры древней Церкви, которая и есть «столп и утверждение истины».