Об одном «авторитетном» издании российских католиков

11 июля 1997 года, Москва.

В рождественском, 46-м номере за 1997 год выпускаемой в Москве «Российской католической газеты “Свет Евангелия”» в рубрике «Уголок редактора» была помещена заметка под заголовком «Спасибо Церкви-сестре». Она сообщает о том, что католическое издание улучшило свои полиграфические характеристики и стало иметь более совершенный облик. Как указывается в статье, это стало возможным благодаря помощи «Церкви-сестры», то есть в переводе с языка Баламандской унии — Русской Православной Церкви. Газета в лице главного редактора Виктора Хруля также выразила свою благодарность Отделу внешних церковных сношений Московского Патриархата, его председателю — митрополиту Смоленскому и Калининградскому Кириллу и заместителю председателя Отдела — протоиерею Виктору Петлюченко за содействие в тиражировании католического издания, которое теперь будет «печататься в пять раз быстрее и намного дешевле, чем раньше».

Дело в том, что, как следует из опубликованного в тексте статьи прошения главного редактора «Света Евангелия» В. Хруля на имя председателя ОВЦС МП, типография московского издательства «Пресса» была готова напечатать тираж католической газеты при условии, что им предъявят документ о том, что Русская Православная Церковь против этого не возражает. В связи с этим г-н Хруль обращался к митрополиту Кириллу с просьбой: «Если, не смотря на странность такой просьбы, Ваше Высокопреосвященство действительно не возражает против печати газеты в издательстве “Пресса”, то мы просим оформить это мнение документально для предъявления по месту требования».

Ответ редактору католической газеты прислал заместитель председателя ОВЦС протоиерей Виктор Петлюченко. О. Виктор совершенно справедливо заметил, что Русская Православная Церковь не может определять политику светского издательства. Однако далее он заявил: «Впрочем, зная Вашу газету как весьма авторитетное и информативное российское издание, полагаю, что “Свет Евангелия” имеет полное право печатать свой тираж в любом издательстве, изъявившем свое на это согласие, в том числе и в издательстве “Пресса”». Как говорит г-н Хруль, «этого короткого и дображелательного письма оказалось достаточно», чтобы типография приняла заказ.

После прочтения заметки Виктора Хруля захотелось более подробно ознакомиться с «авторитетным российским изданием». Но так как 46-й, рождественский номер оказался почти целиком посвящен праздничной тематике, то пришлось обратиться к более «информативному» предыдущему — 45-му. Оставим в стороне вопрос о том, почему газета российских католиков выходит на русском языке, если Ватикан не раз утверждал, что в России он не преследует прозелитических целей, а окормляет исключительно представителей традиционно католических национальных меньшинств: немцев, поляков, литовцев и т. д. Правда, в перечне членов редколлегии газеты, за исключением двух священников, значатся исключительно русские фамилии: Аракчеев, Моисеев, Томаева. Среди авторов публикаций — та же картина: Михайлов, Юдин, Гаврилов, Сансарова, Чертанова, Лупандин, Титова и даже «священник византийского обряда Сергий Голованов». Хотя, конечно, статистическая выборка слишком мала, чтобы делать вывод о прозелитической активности Ватикана в России.

Но давайте посмотрим, о чем же пишут русские католики.

На страницах 45-го номера католической газеты, которую издательство «Пресса» отныне печатает «по благословению» о. Виктора Петлюченко, предлагается русскому читателю статья русского же автора Ивана Лупандина «Возможно ли было церковное объединение Руси с Римом в XIII веке?». Автор начинает свой очерк (кстати, это премьера рубрики «В зеркале истории») воспоминанием о том, как в 1207 г. папа Иннокентий III обратился к русским «схизматикам» с призывом воссоединиться с католическим Римом. При этом папа сравнивал Рим с Иерусалимом и Иудеей, а Русь с язычески неполноценной Самарией. Автор статьи напоминает, что имя папы Иннокентия означает «невинный», а аналогию римского понтифика насчет Самарии и Иерусалима надо понимать шире: Самария ведь отделилась от Иудеи вследствие жестокости и жадности царя Ровоама. Так что г-н Лупандин вполне следует правилам хорошего тона, принятым сегодня в Ватикане: они предусматривают непременные извинения и акты покаяния перед всеми, кто когда-то был обижен католиками (как известно, «пар костей не ломит»). Не совсем логично, но очень трогательно сокрушается автор о том, что жители Руси так и не простили «невинному» папе Иннокентию грубости легатов его предшественника — Льва IX, поведение которых, как известно, привело к расколу 1054 г.

Далее у г-на Лупандина следует выдающаяся по своей смелости историческая мотивация призыва Иннокентия к русским, на который им, по мнению автора, стоило откликнуться: «на карту было поставлено будущее русских княжеств». А вот после этого католический публицист высказывает и вовсе эпохальное предположение: «Может быть, монгольское нашествие на Русь было карой Божьей за отказ примириться с Римом?..» О, неразумные русские летописцы, плакавшие на страницах своих летописей о том, что «по грехам нашим» Господь навел на Русь Батыевы полчища! Им бы вовремя догадаться, что все обстояло намного проще: признали бы русские, что единственным их грехом является отказ от папизма, и монголы, обойдя Русь стороной, ринулись бы на католическую Европу.

Однако Иван Лупандин не какой-то там Иван, не помнящий родства, а русский патриот новой католической генерации. Он не может отказаться от истории своего Отечества, как бы ни были горьки ее страницы для убеждений доброго католика. Нужно только найти всему объяснение. Находится оно и для такого поступка святого благоверного князя Александра Невского, как отказ от унии с Римом. Оказывается, все дело в том, что в XIII в. в католическом богословии бытовало не совсем правильное определение папы как «викария Христа». Как считает г-н Лупандин, все стало на свои места после I Ватиканского собора 1870 г., когда папе дали определение как «наместнику св. апостола Петра». И хотя автор почему-то забывает упомянуть, что одновременно с указанным уточнением понятия¹ был принят догмат о папской непогрешимости, он уверен, что после I Ватикана русские стали постигать истинный смысл папства и массово переходить в католичество (очевидно, И. Лупандин пользовался какими-то новооткрытыми источниками по истории России).

Модный покаянный пафос достигает у католического автора апогея в таком акте самобичевания: «Может быть, схизма в Церкви была попущена Богом для смирения папства, как и схизма в Израиле была попущена для смирения иудейских царей?» Впрочем, даже после этого все вернулось на круги своя — по-прежнему мы, православные, для Рима остаемся лишь «схизматиками».

Однако статья г-на Лупандина отнюдь не единственный материал 45-го номера «Света Евангелия», призванный убедить нас наряду со знаменитым июльским, 1997 года, письмом Иоанна Павла II президенту Ельцину в том, что католицизм является для России одной из «традиционных религий» Целый разворот газеты отведен большой статье Алексея Юдина «Свобода совести есть…». Посвящена она наиболее именитым русским католикам XIX столетия — князю Гагарину и княгине Волконской. Весь материал г-на Юдина построен на контрасте. Ретроградам-славянофилам противопоставляются передовые западники, наиболее сознательные из которых, разумеется, дозрели до понимания необходимости перехода в католичество. По мнению автора, этим шагом они реализовывали на практике свою религиозную свободу, за которую боролись в затхлой атмосфере Российской империи. Ну, прямо-таки не хватает только знакомого с советской школьной скамьи ярлыка «тюрьмы народов».

О степени дружелюбия католиков (как в веке прошлом, так и в нынешнем) по отношению к Православной Церкви и Российскому Отечеству может свидетельствовать, например, заголовок одного из разделов статьи А. Юдина’ «Дон-Кихот русского католичества» против злого духа «византинизма». Эта глава, посвященная ксендзу-иезуиту князю Гагарину, полна глубоких психологических размышлений о его (и прочих прозелитов) мотивах перехода в католицизм. Разумеется, они исключительно возвышенны: «духовная свобода», «свобода Церкви в обществе», «потребность совести» и т. д. О барских причудах, столь свойственных натуре русских Рюриковичей, конечно, ни слова. Правда, г-н Юдин, живописуя внутренний мир русских католиков минувшего столетия, так увлекается, что в какой-то момент начинает, судя по всему, обобщать уже свой собственный опыт. Иначе как объяснить такой, например, полный анахронизма пассаж: «…их “правозащитная” деятельность становится ранними проблесками в понимании русским общественным сознанием того факта, что социальная направленность является неотъемлемой чертой христианского служения». Итак, тоскующего русского барина уже и в «правозащитники» записали.

Но вот в какой-то момент автор вспоминает, что пишет он хотя и опять же не в прозелитических целях, но для русского, традиционно православного читателя. Поэтому в свойственной русским интеллигентам прошлого и нынешним католическим дипломатам извиняющейся манере Юдин пишет о своих предшественниках века XIX: «Было бы некорректно с позиций нашего сегодняшнего экуменического сознания пенять им на то, что Вселенскую Церковь Христову они отождествляли прежде всего с Церковью Католической в ущерб Православию. Таковы были границы понятия о Церкви в их время…». А в нынешнее? Может быть, автору незнакомы документы II Ватиканского собора или энциклика Иоанна Павла II «Да будут все едино», в которых отражено абсолютно то же самое понимание Вселенской Церкви и взгляд на православных как на схизматиков, которые, лишь соединившись с Римом, обретут церковную полноту? Или католик Алексей Юдин знаком с современной католической экклезиологией исключительно по ничего не значащим для Рима бумажкам типа Баламандского соглашения? Намерение представить в более выгодном свете русских католиков прошлого (а заодно и настоящего) приводит г-на Юдина порой к весьма оригинальным выводам.

Например, таким: «…принятие католичества не становилось для русских забвением православия (правда, писать это слово они начинали с малой буквы в отличие от новоприобретенного исповедания. — АЦ СПГ), они приходили к единству с Римом с мучительными раздумьями о судьбе своей духовной матери — Российской Православной Церкви. Русские католики по-своему пытались осознать причины бедственного внутреннего состояния Православной Церкви, скрывающегося за ее господствующим положением в российском обществе».

Следующий далее в статье поток сознания уже трудно дифференцировать и определить, что в нем принадлежит Гагарину, а что Юдину. Однако размах мысли и степень исторической достоверности не могут не поразить всякого «схизматика», взявшего в руки газету «Свет Евангелия»: «Именно “византинизм”, то есть стремление обособить свою Церковь от вселенского предания в угоду национальной гордыне и собственным политическим интересам, и спровоцировал раскол между Церквами Рима и Константинополя. Дух церковного раскола, заразивший и Православную Церковь в России, является причиной ее многочисленных бед». Вот так, оказывается исключительно Византия и сменившая ее Российская империя с ее Православной Церковью повинны в расколе. А ведь даже г-н Лупандин в находящейся рядом статье робко признает, что грубовато поступили посланцы Льва IX, анафематствовавшие в Константинополе греков.

Вот и у г-на Юдина тон статьи получился резковатым. Рвение новоначального русского прозелита, большего католика, чем сам папа, с точки зрения психологии вполне объяснимо. Но согласитесь, ведь даже официальный Ватикан сегодня со столь острыми обвинениями в адрес Православной Церкви старается не выступать. Иначе, навешивая направо и налево ярлыки, симпатий католицизму в России не обрести. В особенности же, если, подобно Юдину, вспоминать такие слова иезуита Гагарина: «…те, кто служат в России делу свободы, служат делу Католической Церкви, а те, кто служат здесь католическому делу, служат делу свободы». Согласитесь, но слово «свобода», порядком истасканное и опошленное теми, кто в «царство свободы» русский народ загонял пинками, к исходу XX века в России воспринимается по-особому. Все это может вернуть не к самым приятным для Рима воспоминаниям. Например, о том, как ликовал Ватикан после Октябрьского переворота в России, надеясь, что уничтожение большевиками Православия расчистит дорогу католицизму.

Не поймут читающие статью г-на Юдина русские люди и приводимых в ней сетований католички Волконской об «удушливости нравственной атмосферы» в России в XIX столетии. Не поймут, потому что даже в духовно запустевшей за годы большевистского безбожия стране помнят имена совершавших тогда свой подвиг преподобных Серафима Саровского и Амвросия Оптинского, святителей Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника, великого чудотворца отца Иоанна Кронштадтского. Да и великая русская литература XIX столетия с именами Пушкина, Гоголя, Достоевского и многих других гениев свидетельствует о том, что можно было и в то время найти силам своей души более достойное применение, чем подобное Хаму охаивание Отечества и Русской Православной Церкви, понятий всегда одинаково святых и дорогих для русского человека.

Завершает 45-й номер «российской католической газеты» публикация письма, которое, надо сказать, способно породить еще больше сомнений относительно искренности позиции официального Ватикана, неоднократно осуждавшего на словах католический прозелитизм в православных странах. С посланием к редакции газеты обращается католический «священник византийского обряда» из Омска Сергий Голованов. Он выражает свою досаду по поводу того, что газета практически не публикует материалов, имеющих отношение к проблеме униатства, дискриминируя греко-католиков. Быть может, это связано именно с серьезным намерением Ватикана отказаться от практики «восточного обряда» в России, чтобы не осложнять отношений с Русской Православной Церковью? Увы, нет. Из письма о. Голованова мы можем узнать о том, что униатские общины существуют на территории России, главным образом в Сибири. Приходы «византийского обряда», по словам священника-униата, действуют отнюдь не подпольно-самостийно, а с благословения и в юрисдикции апостольских администраторов для российских католиков. Так что заговор молчания вокруг греко-католиков России скорее похож на умелый прием по сокрытию прозелитической деятельности Ватикана, чем продекларированный в Баламанде отказ католической церкви от униатского метода.

Вот такой характер имеют материалы из одного лишь, наугад взятого номера газеты «Свет Евангелия». О степени их благожелательности по отношению к Православию и России вывод сделать нетрудно. И едва ли он совпадет с тем отзывом, который дал католической газете о. Виктор Петлюченко. К сожалению, приходится констатировать, что московская типография по отношению к недружелюбному изданию проявила больше благоразумной предосторожности, чем заместитель председателя ОВЦС.

АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР СОЮЗА ПРАВОСЛАВНЫХ ГРАЖДАН

(«Радонеж». 1998. №1-2)