Письмо русского католика в Журнал «Православная беседа»

Печатается по изд.. «Православная беседа». 1997. №3
Публикуемый ниже очерк нашего соотечественника, русского католика-традиционалиста, как он сам себя именует, наводит на целый ряд размышлений, касающихся как нашей внутрицерковной ситуации, так и межконфессионального диалога. Трудно не согласиться с автором в том, что всякий традиционализм ближе к основам древней церковной веры, чем любые модификации либерального модернистского богословия. И в этом смысле степень действительного, честного взаимопонимания, которое безусловно предполагает недвусмысленную констатацию существующих конфессиональных различий и их непреодолимость человеческими усилиями, была и будет неизмеримо выше в диалоге людей, опирающихся на традиции своих церквей, чем в диалоге экуменистов, которые для достижения ложно понятого единства готовы отказаться от предания тех конфессий, которые, не решимся сказать — они представляют, скажем — из которых они произошли.

В свете свидетельства автора-католика особенно явственно бросается в глаза то обстоятельство, что наши «православные» модернисты, неообновленцы, декларирующие свою любовь и тягу к западному христианству, в частности к постватиканскому католицизму, по сути дела являют тяготение не к западной христианской традиции, но к тому варианту предельно секуляризованного, обмирщенного христианского сознания, которое отличается от западного христианства так же, как отличается католицизм после II Ватиканского собора от того, что представляла из себя Римо-католическая церковь двести, сто или даже пятьдесят лет назад.

В последнее время у православного читателя появился определенный интерес к процессам, происходящим в католической церкви. Понятно, что Vaticanum II является отражением глобального процесса распространения либеральной идеологии в современном мире. Однако на II Ватиканском соборе существовала оппозиционная фракция, именуемая Международной группой отцов, члены которой голосовали против многих принятых на соборе документов. Следует заметить, что одним из активных участников этой группы был известный своей миссионерской деятельностью в Африке архиепископ Марсель Лефевр (1905— 1991). Резкое неудовольствие традиционно настроенных католиков вызвала проведенная Папой Павлом VI литургическая реформа 1969 г., изменившая католическое богослужение до неузнаваемости (Папе Павлу VI был подан всеподданнейший рапорт кардиналов Оттавиани и Баччи с протестом против этой реформы).

Традиционно мыслящие католики стали задумываться, как им спасти католическую веру и выражающую ее литургию. В 1970 г., с одобрения церковных властей, был создан новый орден — Священническое братство св. Пия X, возглавленное Лефевром. Входящие в него священники совершают богослужения по старому обряду, отвергая книги Павла VI. В благовествовании учения Христова, преподавании катехизиса мирянам и воспитании будущих священников братство св. Пия X придерживается того, чему учила и чего всегда держалась католическая церковь до новшеств II Ватиканского собора. Отвергается экуменизм, осужденный энцикликой Пия XI в 1928 г. (в частности, экуменические соглашения Ватикана с Православными Церквами). Осуждается диалог, который Ватикан ведет с нехристианскими религиями — исламом, буддизмом, иудаизмом и др.

Некоторые читатели спросят: «А почему это католики непослушны папе? Разве нет в Римо-католической церкви догмата о папской безошибочности?» Дело в том, что безошибочными считаются не все решения папы или Вселенского собора, а только высказывания «ex cathedra» — оросы, торжественно определяющие догматы, обязательные для верования под страхом анафемы. Русского читателя дополнительно сбивает с толку то, что латинское слово infallibilitas переводится многими авторами церковнославянизмом «непогрешимость», что по созвучию часто неверно понимают как «безгрешность» (у Папы есть, между прочим, духовник, которому он исповедуется). Католическое учение, так же как и православное, предусматривает право не слушаться заведомо греховных и незаконных повелений начальствующих в Церкви. Тем более что сам Папа Павел VI на генеральной аудиенции 12 января 1966 г. дал официальную оценку юридической силе деяний II Ватиканского собора, сказав, что собор «избежал торжественных вероопределений, влекущих безошибочность церковного учительства». В самом деле, в актах собора нет ни одного анафематизма! Это просто богословские декларации, содержащие мнение большинства отцов собора. Таким образом, католики-традиционалисты, непоколебимо верующие в папский примат и авторитет Вселенских соборов, сочли себя вправе не слушаться обновленческих требований Ватикана.

Ватикан не оставил всего этого без внимания. С нарушением предусмотренной Кодексом канонического права формальной процедуры было объявлено о роспуске братства св. Пия X (1974 г.), затем последовало возбранение архиепископу Лефевру совершать рукоположения (1976 г.), запрещение в священнослужении за игнорирование возбранения рукоположении (1976 г.), анафема за совершение архиерейских хиротоний без папского дозволения и якобы раскол (1988 г.). Пред лицем Божиим все сие незаконно и недействительно. Некоторые видные религиозные деятели заявили о непризнании анафемы на Лефевра, и Папа Иоанн Павел II никак их за это не наказал, тем самым проявив сомнение в правоте своего решения и вменив его яко не бывшее. Сторонники Лефевра считают себя католиками на следующих основаниях:

а) решение папы не относилось к сфере его безошибочности, а значит, католик при наличии серьезных и важных оснований мог с ним не соглашаться;

б) Кодекс канонического права разрешает нарушение канонов в случае крайней необходимости;

в) Лефевр верил во все католические догматы и, рукоположив в сослужении с епископом Антонио де Кастро Майором четырех епископов, не присвоил им никакой территориальной юрисдикции, а значит, не создал параллельной иерархии, то есть не учинил раскола.

В 1988 г. от братства св. Пия X откололась группа пошедших на компромисс с Ватиканом. Они получили право на традиционный обряд богослужения в обмен на отказ от публичного осуждения решений II Ватиканского собора. Это «единоверие» вызывает неприятие в традиционалистских кругах.

Некоторые скажут: «А о чем мы, собственно, читаем? Что интересного во всех этих внутрикатолических разногласиях для православного верующего?» Тем, ответим, что аналогичные реформы могут быть со временем проведены и в Православной Церкви. Чаадаев как-то прекрасно заметил: «Болезнь лишь одна заразительна, здоровье — нет; то же самое с заблуждением и истиной. Вот почему заблуждения распространяются быстро, а истина медленно». Чумы экуменизма и модернизма сие касается в полной мере.

II Ватиканский собор одобрил экуменизм, то есть такое понимание стремления к христианскому единству, которое рассматривает различные по догматике вероисповедания как равноправных партнеров по диалогу, вводя таким образом равноправие истины и заблуждения. Декрет об экуменизме утверждает, будто инославные церкви «не лишены значения и ценности в тайне спасения», а их обряды «способны открыть доступ к общению во спасении». Участие в экуменическом движении пытаются навязать всем католикам как каноническую обязанность. О нехристианских религиях Декларация об отношении к ним кощунственно утверждает, будто церковь «не отвергает ничего из того, что истинно (?!) и свято (!!!) в этих религиях» (Nostra Aetate, 2). Так, на организованном Ватиканом в Ассизи межрелигиозном молении о мире во всем мире 27 октября 1986 г. присутствовали заодно с анимистами, мусульманами, буддистами христиане всех вероисповеданий (в молении участвовал бывший тогда митрополитом Филарет (Денисенко), ныне отлученный от Церкви Архиерейским Собором 1997 г.). Католический храм был предоставлен во временное пользование буддистам, и на престол они поставили статую Будды!

Пожалуй, самым пагубным деянием собора была богослужебная реформа 1969 г. Служба была не просто сокращена, а именно переделана так, чтобы больше походить на протестантскую. В частности, реже поминаются небесные силы и святые, почти нет упоминания о жертвенном характере Евхаристии, сокращено число крестных знамений, поклонов и коленопреклонений, на Страстную Пятницу священник надевает не черное литургическое облачение, а красное — так же, как это принято у англикан.

Священник во время новой мессы стоит за престолом лицом к народу: священник и миряне образуют как бы круг равноправных сослужителей Божественной Литургии. В традиционной же мессе св. Пия V священник стоит перед престолом спиной к народу, «пред Господом», как посредник между Богом и народом, действующий от лица Христова, так же как стоит и православный священник. Как сообщает англиканская книжка XIX в., идея служить лицом к народу принадлежит кальвинистам-пуританам. Новая месса чаще всего служится на народном языке вместо латыни (следует заметить, что практика Православных Церквей, равно как и практика традиционно настроенных униатов, использующих древние языки (церковнославянский, древнегреческий), ближе к практике католиков-традиционалистов, служащих по-латыни, чем к практике католиков-обновленцев и протестантов, использующих современные языки).

Отметим, что многие священники-модернисты грубо нарушают даже обновленческие литургические нормы: на их мессах поют псевдорелигиозные песни под гитару в попи рок-ритмах, из многих храмов выдворены старинные статуи и иконы и т. п. Польский журналист, католик-обновленец Чеслав Рышка пишет, что, попав в католический храм в Голландии, поляк усомнился бы, в церковь ли он пришел, настолько служба совсем ни на что не похожа: «…приветствие члена общины, чтение двух стихотворений о Хиросиме и Нагасаки, общая песня об узниках и рабах, подведение итогов недельной деятельности общины, размышление на тему “Что мы можем сделать” (проповедь?), песня о мире и перерыв, во время которого миряне собирают пожертвования, присутствующие переговариваются друг с другом, порой дымят сигарой…» Как-то один французский священник служил на пляже мессу для экологов, приехавших на атолл Муруроа протестовать против ядерных испытаний. Он был одет (слово «облачен» тут явно неуместно) в шорты и коротенький прислужнический стихарик. Одна американская монахиня, увлеченная экологией и феминизмом, нагло поставила в храме на место напрестольного креста глобус и призывала наряду с «Отче наш» начинать молитву Господню со слов «Мати наша» (по мнению феминисток, обращение к Богу только в мужском роде — дискриминация женщин).

А уготавливали все эти безобразия в 50—60-е гг. безобидными на первый взгляд призывами к незначительному сокращению службы и приближению ее к народу. Думается, что если православные церковные власти не примут строгие меры по отношению к тем, кто выступает за какие-либо литургические новшества, то с православным богослужением будет то же, что и с католическим, — какой-нибудь новый вариант «1969 года» (наверное, более лукавый, с длинным умеренно-переходным периодом).

Такую реформу сразу же переняли бы у православных обновленцев «прогрессивно настроенные» католики восточного обряда. Малороссийские униаты уже сейчас служат в большинстве своем на украинском, а не на церковнославянском языке, пытаясь хоть в чем-то догнать латинскую литургическую реформу.

Модернисты постарались во всем приспособиться к духу времени. Даже усопшим не дали покоя, разрешив в 1963 г., правда с оговорками, кремацию, вопреки извечной практике Римо-католической церкви, всегда запрещавшей сжигание трупов. Когда в конце XIX в. масоны построили в Европе первые крематории, Папа Лев XIII лишил лиц, завещавших кремировать свои тела, церковного погребения (тех, чьи тела кремируются против их воли, можно отпеть в церкви или дома, но в крематории богослужение совершаться не должно). Все традиционалистские священники, да и некоторые обновленческие, строжайше возбраняют своим пасомым кремацию. (Вспомним о терпимости современного российского общества по отношению к кремации, проникшей в нашу страну только при коммунистах!)

II Ватиканский собор говорит об «отношениях между церковью и миром и базе для их взаимного диалога» (Lumen gentium, 40). По отношению к современности это сугубо актуально!!! Папа Пий VI в послании 1791 г. предал анафеме Декларацию прав человека и гражданина, принятую французским Национальным собранием. В «Силлябусе» (1864) Папа Пий IX осудил как ложное утверждение, будто «Римский Первосвященник может и должен примириться с прогрессом, либерализмом и современной цивилизацией» (DS 2980). Папа св. Пий X, суммируя учение энциклики «Pascendi» (1907) и Декрета «Lamentabili» (1907), предписал католическим клирикам клясться и исповедовать в антимодернистской присяге (1910) следующее: «…решительно отвергаю еретическое измышление об эволюции догматов, переходящих из одного значения в другое, отличное от того, которого Церковь держалась прежде». Увы, по убеждению традиционалистов, эту присягу нарушили многие отцы II Ватиканского собора, проголосовав за документы, ревизующие католическое вероучение.

Нелишне напомнить, что «аджорнаменто», то есть приноравливание церкви к сегодняшнему дню, готовилось постепенно, говорилось, будто все те же традиционные христианские идеи можно и нужно изложить «новым языком», понятным «современному человеку», а поскольку понятие «язык» толковалось очень широко, то с помощью сего троянского коня внедрялись и новые идеи. Затем приступили к «свободным научным исследованиям». Во вспомогательных богословских дисциплинах (история Церкви, библеистика) стало модным выдвигать гипотезы спорного характера (такое-то сказание из житий святых — легенда, такое-то место из Писания — вставка), чем психологически готовили к ревизии догматики. Далее следует «диалог с современной философией». Утверждается, что как отцы Церкви использовали Платона, а схоласты — Аристотеля, так можно «крестить» Канта, Гегеля, Маркса, Хайдегера и т. д. Однако в древних философах христианская мысль ценит их учение об объективности, непротиворечивости и абсолютности истины, чего нет в новой философии (антиномизм Канта, диалектика Гегеля и Маркса, презрение к разуму у экзистенциалистов и т. п.). Стремление этой философии сделать субъективным само понятие истины подрывает всю христианскую догматику…

На Западе сопротивление «духу времени», как уже говорилось, возглавляется братством св. Пия X, в котором состоят четыре епископа, более трехсот священников, около двухсот семинаристов, обучающихся в пяти семинариях. Моральное влияние братства признают немало формально не входящих в него клириков, в том числе группы доминиканцев, францисканцев, бенедиктинцев, разошедшихся с модернистским орденским руководством и сохранивших дособорный устав.

Позволю себе в заключение сказать православным читателям: «Берегитесь экуменизма и модернизма во всех формах и видах!» Я, конечно же, как католик, занимаю принципиальную позицию по всем вопросам, в которых Православная Церковь не согласна с Римокатолической (Filioque, Непорочное Зачатие и т. д.), но модернизм — наихудшее зло, синтез всех ересей. Я понимаю, что Православная Церковь осуждает нас по вышепоименованным пунктам разногласий, но это не мешает правоконсервативным православным с уважением отзываться о Лефевре. Вот, например, что пишет о нем один известный православный пастырь: «Конечно, Лефевр был ультракатоликом. Многие направления его борьбы имеют католическую специфику. Но главный фронт объявленной им войны — модернизм и экуменизм, и здесь он очень часто перекликается с православным миром, который также, в лице своих самых достойных представителей, выступает против этих двух врагов истины Христовой».

Дмитрий ПУЧКИН