Глава IV (1)

Обсуждение вопроса о позволительности прибавления “Filioque”, внесенного латинянами в Символ Веры. Сочинение о сем вопросе Св. Марка Ефесскаго.

После того как между православными и латинянами не было достигнуто никакого соглашения по первому обсуждаемому вопросу — вопросу о чистилище, и первая попытка найти возможность сближения в догматических расхождениях между Православной и Римо-Католической Церквами, для достижения истинной Унии, потерпела крах, и после того, как прошло несколько месяцев в бездействии, наконец, переговоры возобновились и было решено перейти к важнейшему пункту расхождения между двумя Церквами, именно — к вопросу “Filioque”. Вопрос этот заключался в следующем: в то как в Православной Церкви тот член Символа Веры, который говорит об исхождении Св. Духа, неизменно читается так, как он был передан Отцами Второго Вселенскаго Собора: “И в Духа Святаго, Господа животворящего, Иже от Отца исходящаго” и проч., латиняне внесли в этот член прибавление, имеющее догматический характер, именно — в Западной Церкви этот же член Символа Веры читается так: “Иже от Отца и Сына (лат. “Filioque”) исходящаго” и проч. Сначала это прибавление, вызванное по причине арианства, которое очень долго было сильно на Западе, имело более или менее случайный, и во всяком случае, не обязательный характер, и долгое время не было санкционировано Римскими Палами. Но уже в 12-м веке оно становится неотъемлемой частью латинской догматики и главным пунктом расхождения между Православной Церковью и Латинской. Православные считали, что не только догматическое учение об исхождении Св. Духа, заключающееся в этом слове (“Filioque”), говорящее, что Св. Дух исходит, в понятии бытия, не только от Отца, но и от Сына, — является совершенно неприемлемым и нелепым, но — и самый факт самовольного внесения прибавления в незыблемую общую святыню Христианства, Святой Символ Веры, — они считали делом незаконным. Об этом мы уже читали в слове св. Марка папе В

Евгевию IV, где св. Марк призывал латинян изъять это прибавление из общего Символа Веры, ибо оно не только незаконно, но и является камнем преткновения для соединения Церквей. Теперь этот вопрос, вопрос “Filioque”, предстал для обсуждения между православными и латинскими представителями. По вопросу обсуждения сего, между греками было два течения: одни предлагали, чтобы сначала подвергся исследованию самый догмат, заключающийся в слове “Filioque”, τ. е. учение, что Святый Дух исходит не только от Отца, но и от Сына; а другая группа, которая представляла большнство и которую возглавляли св. Марк Ефесский и Гемист Плифон, и мнение которой было принято к исполнению, считала, что сначала надлежит рассмотреть вопрос самой законности внесения какого-бы то ни было прибавления в Символ Веры. Они полагали, что если они убедят латинян, чтобы они изъяли из Символа Веры внесенное ими прибавление, столь угрожающее делу примирения и возсоединения Церквей, то тогда и вопрос заключающегося в этом прибавлейии догматического учения отпадет сам по себе.

Для исследования помянутого вопроса опять была составлена комиссия из греческих и латинских представителей. Православными представителями были: св. Марк Ефесский, Виссарион Никейский, Исидор Киевский (который прибыл в Феррару 13-го августа 1438 г. после целого года путешествия из Руси, и возглавлявший делегацию Русской Церкви, состоявшую из 200 человек, среди которых, кроме самого Исидора, был только один епископ, Авраамий Суздальский, а большинство составляли миряне и немногочисленное духовенство, среди которого был и монах Симеон Суздальский, оставивший краткое описание Флорентийского Собора, но которое не имеет исторической ценности), Георгий Гемист Плифон, великий сакеллий Вальсамон и екклисиарх Великой Церкви Сиропул, которого затем заменил Великий кустодий Константинополя Феодор Ксанфопул; из числа этих представителей, как и ранее, только св. Марк Ефесский и Виссарион Никейский были уполномочены выступать с речами и в дебатах с латинянами, роль же остальных была совещательного характера. Со стороны латинян были: кардиналы Иулиан Цезарини и Николай Альбергати, архиепископ Родосский Андрей, епископ Форлийский и еще несколько богословов, среди которых особое место впоследствии занял фра Иоанн Рагусский (Joannis de Montenigro).

Открытие новых переговоров произошло 8-го октября 1438 года при менее торжественной обстановке, чем открытие Собора, и произошло не в соборе, как этого желали греки, а в часовне папы. Кроме того, императору Иоанну не была оказана та честь, на которую он имел право по византийским законам, что весьма раздосадовало его. Первое заседание открылось длинной речью Виссариона Никейскаго, которую сохранил в своей истории Собора Дорофей Мителенский. В своей речи Виссарион прославлял Собор и восхвалял Унию. За сим следовала речь св. Марка Ефесскаго и краткая дискуссия его с Архиепископом Родосским Андреем, которая, кажется, не касалась глубины вопроса. В этот же день Папа объявил буллой индульгенцию тем, которые материально помогут содержанию Собора. Перед тем, как перейдем к дальнейшему, хочется остановиться на одной детали. Именно: после речи Виссариона Никейского, о котором мы сказали выше, латиняне выразили похвалу и согласились с оратором. Затем Кардинал Иулиан Цезарини спросил греков: “Что вы желаете, чтобы мы сделали?”. И как говорится в сохранившихся Деяниях Собора: “И немедленно Марк Ефесский ответил так: Так как ты спросил, достопочтенный отче, чтобы мы открыли тебе, о чем мы просим вас, то мы скажем, насколько нам позволяет теперь время; скажем, что не подобало делать прибавления в Символе, и то прибавление, которое вы сделали, не благочестиво (т. е. не православно), и что никоим образом не должно было вносить в Символ никакого прибавления, ни одного слова, ни одного слога”‘). Такова была позиция всехе греков в этом вопросе.

На второй сессии, 13-го октября, все заседание было посвящено речи Андрея Родосскаго.

На третьей сессии, 14-го октября, св. Марк Ефесский сказал краткое слово, в котором он говорил, что Господь оставил Своей Церкви дар любви и мира, и пока этот дар был сохранен, Церковь представляла одно. Но Латинская Церковь отступила от Православной Церкви, возвестив чуждые догматы, и этим были нарушены любовь и мир. Латинская Церковь, противно Писанию и древним Вселенским Соборам, сделала прибавление в Символе Веры и никогда не имела любви к сестре своей — Восточной Церкви; следует изъять это прибавление, которое является причиной раскола. Архиепископ Родосский возражал на это говоря, что Римская Церковь всегда дружественно относилась к Православной Церкви и приглашала ее к соединению с ней, а что касается “Filioque”, тo это оправдывается с догматической точки зрения. На это святой Марк, не входя в догматическую сторону вопроса, заявил, что в принципе было не позволительно вносить в Символ какое-либо прибавление.

Дискуссия между св. Марком Ефесским и Андреем Родосским заняла заседание и на следующий день Виссарион Никейский и Исидор Киевский приняли живое участие, поддерживая св. Марка (о, если бы так было всегда!) и желали представить свидетельства из деяний Соборов для доказательства, что внесение прибавления в Символ было незаконным.

На 5-м заседании, 16-го октября, св. Марк Ефесский привел данные в подкреплевие своего утверждения, что прибавление “Filioque” было непозволительно латинянам вносить в Символ Веры. Он привел то определение о запрещении изменять Смвол Веры, которое было вынесено Отцами Третьего Вселенского Собора. Что же касается того, что Второй Вселенский Собор дополнил Символ Веры Первого Вселенского Собора (на что ссылались латиняне в оправдание внесенного ими прибавления), то, во-первых, это произошло до вынесения запрещения вносить какое-либо изменение в Символ, ибо сие запрещение было вынесено только на Третьем Вселенском Соборе, по причине того, что после Второго Вселенскаго Собора стали появляться Символы Веры искаженные, добавленные и убавленные еретиками; а, во-вторых, Второй Вселенский Собор, дополнивший Никейский Символ Веры, был вселенским собором и имел особые полномочия. Св. Марк сослался затем на Четвертый Вселенский Собор и на Послание св. папы Агафона. Латиняне, в ответ на это, представили рукопись, содержащую деяния Седьмого Вселенскаго Собора, в которой Символ Веры имел “Filioque”, говоря, что это прибавление было внесено в Символ Веры Отцами Седьмого Вселенскаго Собора. Но на этот подложный документ (подложность которого не оспаривают римо-католические ученые), Гемист Плифон возразил, что если бы это, действительно, было так, латинские богословы, и особенно Фома Аквинат, давно бы сослались на это, а не тратили “океана слов” в оправдание “Filioque”. Об этом инциденте вспоминает св. Марк Ефесский в своем “Исповедании Веры”, говоря: “Что касается изречений Западных Отцев… я замечаю, что они испорчены и имеют много вставок, как повсюду во многих иных книгах, так и в той, которая была представлена латинянами вчера и третьяго дня — в книге Деяний Седьмого Вселенского Собора, в которой Символ Веры, находящийся в Соборном Определении, имел в себе прибавление (“Filioque”), который когда читался, какой стыд объял тех (т. е. латинян), знают присутствовавшие тогда”2).

Шестое и седьмое заседания были заняты слушанием речи Андрея Родосского, который старался опровергнуть утверждения св. Марка Ефесского и придать иной смысл тем цитатам, которые привел св. Марк. Кардинал Цезарини, поддерживая Андрея Родосского, утверждал, что если прибавление было внесено только в смысле пояснения догмата, оно — вполне законно. В дискуссиях неоднократно принимал участие и император Иоанн Палеолог, поддерживая своих иерархов. Между тем, Андрей Родосский старался оправдать “Filioque” тем, что оно выражает верную догматическую мысль, и тем самым уклонялся от прямого обвинения латинян со стороны греков в незаконности самого внесения прибавления в Символ. Основными его доводами были следующие:

1) “Filioque” не есть прибавление, а — разъяснение. Ибо в самих словах: “… Духа Святаго “qui ex Patre procedit” заключается понятие, что Он исходит и от Сына. Таким образом, это является не столь прибавлением, сколь разъяснением (explanatio). 2) Пояснение Символа Веры, отнюдь, не запрещено: Ибо Символ Второго Вселенского Собора есть не иное что, как explanatio Никейского Символа. Надо смотреть не на букву, а на дух тех изречений, которые были вынесены Отцами, запрещающими вносить изменения в Символ. 3) Римская Церковь имела право и авторитет внести прибавление “Filioque” в Символ Веры, ибо оно догматически оправдано. Далее он приводит целый ряд ссылок из свв. Отцев в подтверждение догматической верности “Filioque”. В конце своей двухдневной речи он сказал, что “Filioque” было внесено Римской Церковью по причине еретиков и что Восточная Церковь никогда ранее не возражала на то, что латиняне имели в своем Символе данное прибавление.

На 8-м заседании, 1-го ноября, Виссарион Никейский в своей пространной речи подчеркнул, что если бы даже “Filioque” и было догматически верно, все же оно — не позволительно. Если допустима explicatio текста, однако не допустима explicatio на основание текста, т.е. не внутреннее толкование, а как бы взятое со вне и прибавленное к тексту; такого рода толкование или explicatio есть не иное что, как “additio”, a это категорически запрещено. Если подобного рода “explicatio” не было допустимо, то — до Второго Вселенского Собора включительно, ибо Третий Вселенский Собор вынес решительное запрещение делать какое-либо прибавления или убавления в Символе. Это не разрешается даже и Вселенским Соборам, и мы знаем, что хотя и были толкования отдельных мест в Символе, но это делалось в особых документах, а в самый Символ никогда не было внесено никакого прибавления. Как недопустимо ничего прибавлять к Священному Писанию, так нельзя — и к Символу, — подчеркнул в заключение Виссарион.

На 9-м заседании, 4-го ноября, снова говорил Виссарион и указывал на совершенную недопустимость внесения прибавления в Символ. Как ни высок авторитет Римской Церкви, — говорил он, — но ни она, ни Вселенский Собор не вправе вносить какое-либо прибавление в Символ Веры. Закончил он свою речь, прося латинян высказаться. Андрей Родосский ответил речью: совершенно не касаясь вопроса допустимости и законности сделанного латинянами прибавления (ибо это был слабый пункт латинян), он приводил данные для доказательства догматической верности прибавления “Filioque”.

Еще был целый ряд заседаний (всего 15), на которых выступали те или иные ораторы; на двух заседаниях происходил диспут между св. Марком Ефесским и кардиналом Цезарини (который деяния не сохранили), который сводился к тому, что в то время, как св. Марк приводил доводы в подтверждение того, что вносить прибавление в Символ совершенно запрещается, кардинал Цезарини говорил, что разумное пояснение внести в Символ Веры отнюдь не запрещается Отцами Третьего Вселенского Собора. О бесплодности всех этих диспутов и речей так пишет сам св. Марк Ефесский: “Говорить это, казалось, петь глухим ушам, или кипятить камень, или сеять на камне, или писать на воде, или другое подобное, что говорится в пословицах в отношении невозможного”3).

Как ни очевидна была Истина, но латиняне не хотели ее видеть! Сиропул рассказывает, что группа католических монахов отшельников пришла послушать прения между православными и римо-католиками по вопросу законности сделанного прибавления “Filioque”. Выслушав речи и той и другой стороны, эти святой жизни люди во всеуслышание заявили: “Нет сомнения, греки обладают истинной верой и сохранили здравые догматы”. За это их выслали, запретили от лица папы говорить с народом, и назвав их “неучами в богословии, которые не понимают ничего дальше своей монашеской жизни”, заключили их в монастырь, наложив на них молчание4).

Между тем, латиняне официально попросили греков, чтобы, оставив в стороне вопрос допустимости внесения “Filioque” в Символ, комиссия приступила к рассмотрению догмата, заключающегося в этом Прибавлении.

К тому времени, многие греки пришли к выводу, что дальнейшие переговоры с латинянами не приведут ни к чему, и что самое лучшее возвращаться в Константинополь. Греки собрались на большое внутреннее заседание, на котором Император выразил свою и папы волю, чтобы переговоры продолжались, и чтобы на этот раз обсуждался догмат об исхождении Св. Духа и была выяснена догматическая верность “Filioque”. Одновременно он оповестил своих греков, что папа желает перевести Собор во Флоренцию. Сначала греки решительно высказались против перенесения Собора из Феррары; но когда папа указал на свои финансовые затруднения по содержанию Собора и на то, что флорентийцы предложили ему большие средства, если он переведет Собор во Флоренцию, а также сослался на то, что в Ферраре свирепствует эпидемия, унесшая уже многих из числа представителей и Восточной и Западной Церквей, мнения среди греков разделились. Император Иоанн, Виссарион Никейский и Анатолий Ираклийский были за то, чтобы продолжать переговоры и переехать во Флоренцию; в то время как Марк Ефесский, Сиропул и Гемист Плифон считали за наилучшее прервать переговоры и вернуться в Константинополь. Патриарх Иосиф был в нерешительности и не проявлял своей воли. Победило мнение первой группы, уже в самую силу того, что к ней принадлежал император.