VI. Причины Брестской унии

Результаты преследования православных оказались плачевными для Великого Княжества Литовского, поскольку оно в глазах не только православных, но и всего мира устойчиво вошло в число стран, не отличавшихся веротерпимостью и согласных с агрессивным намерением Католической Церкви отдать православных под власть Рима. Это стало одной из причин того, что Великое Княжество Московское начало трагические для Великого Княжества Литовского и Польского Королевства войны. Эти преследования также способствовали тому, что московский царь стал рассматриваться в качестве единственного защитника Православия. С этого времени все военные действия Польши и Великого Княжества Литовского, а позже и Речи Посполитой, предпринимаемые на Востоке, будут восприниматься мировым сообществом как инспирированная Римом католическая агрессия, продолжение четвертого крестового похода, что в большей части случаев не сильно расходилось с истиной. Кстати, в положениях так называемой „восточной” польской политики с самого начала и до сегодняшнего дня нетрудно обнаружить нити, ведущие к папской курии, правда, с небольшими перерывами.

Одним из таких перерывов была первая половина XVI века, когда Римско-католическая Церковь, потрясаемая Реформацией, попридержала свое наступление на Православие, поскольку была вынуждена заботиться о собственном существовании. Однако искалеченная и лишенная реформаторскими Церквами ряда самых богатых провинций, римско-католическая Церковь во второй половине XVI века снова предпринимает свой ,,Drang nach Osten”, открывая тем самым одну из самых черных страниц своей истории – трагическую Брестскую унию 1596 года.

Этот акт, последствия которого все христианство болезненно переживает по сей день, не был результатом действий одного человека или нескольких людей или случайным событием. Над ним сознательно трудилось несколько поколений православных и католических иерархов не только в Польше и Великом Княжестве Литовском. Нельзя также забывать об усилиях королевского и великокняжеского дворов, большого числа государственных и церковных деятелей.

Истинные причины Брестской унии следует искать не в последних десятилетиях XVI века, а в продолжавшихся многие десятилетия попытках папской курии подчинить себе Православную Церковь.

Осуществлению подобных попыток способствовал ряд событий. Важнейшие из них – государственные унии Польши и Великого Княжества Литовского: Кревская (1385г.), Виленско-Радомская (1401г.), Городельская (1413г.), Гродненская (1432г.), Мельницкая (1501г.), Люблинская (1569г.), которые фактически ознаменовали очередные этапы попадания Великого Княжества Литовского в зависимость от Польской Короны. Начиная с 1385 года все военные, хозяйственные и интеллектуальные усилия польской правящей верхушки и неосознанные усилия руководимого ею польского общества на протяжении 400 лет были направлены исключительно на подчинение и интеграцию с Польшей в десять раз большего по территории и в шесть раз большего по населению (причем совершенно чуждого и этнически, и культурно) Великого Княжества Литовского.

Польская экспансия сопровождалась неустанным стремлением папской курии подчинить своей власти Православную Церковь. Вспомним известную буллу папы Бонифация VIII от 1302 года „Ппат ЗапЫит”. В ней утверждается, что якобы „существует единственная Церковь, дающая спасение. Единственным ее главой является Христос, заместитель которого – св.Петр, а также каждый преемник Петра (‘имеется в виду папа – Н.Г.). Тот, кто с этим не соглашается, как это делают греки (‘имеются в виду православные – Н.Г.), не принадлежит к пастве Христовой… Мы объясняем и утверждаем, что для спасения души каждого человеческого существа необходимо подчинение римскому епископу”.

Со временем эта культивировавшаяся монополия на божественное откровение, чувство непогрешимости и призвания к исполнению исторической миссии распространения якобы „единственно истинной католической веры”, следование принципу „цель оправдывает средства” стали в деятельности Римско-католической Церкви основными. Личности живого папы и других католических сановников кощунственно сравнивались с Христом и апостолами. Тех, кто смел усомниться в подобных „истинах”, ждала „святая” инквизиция с судами, застенками, камерами пыток и кострами. Самой важной „миссией” этих „святых” учреждений было уничтожение инако- верующих, особенно „схизматиков” (т.е. православных).

Для исполнения этой жестокой политики папа Павел III в 1540 году призвал орден , “Наисвятейшего Сердца Иисусова” (Societas Iesu), т.е. иезуитов. Они появились в Польше в 1564 г. и сразу же приступили к тщательно обдуманной, долговременной, систематической, разносторонней и интенсивной деятельности. Они стремились подчинить себе правящую элиту во главе с королем, а через образование и науки – все общество. И достигли намеченной цели: король Сигизмунд III Ваза и его приближенные полностью оказались духовно закрепощены иезуитами, о чем исчерпывающе свидетельствует королевское признание: „Пусть лучше сгинет Речь Посполитая, сгинем ты и я, лишь бы вера римско- католическая не понесла ущерба”. Густая сеть исправно действующих школ всех уровней воспитала вскоре в обществе Речи Посполитой, проникнутом до мозга костей убеждением о безусловном главенстве католичества над всеми другими исповеданиями, католических фанатиков, готовых на все.

Иезуиты оживили идею унии, мобилизовали для ее реализации попавшую в их подчинение правящую верхушку во главе с королем, а также дворянство, особенно новообращенное население белорусских и украинских земель, переметнувшееся из Православия в католицизм. А таких, по мере расширения и углубления миссионерской деятельности борцов из ордена „Наисвятейшего Сердца Иисусова”, становилось все больше и больше.

Деятельность по привлечению прозелитов из высших слоев православного общества и в первую очередь из среды высшей церковной иерархии облегчал господствовавший там принцип „раздачи духовных хлебов”. Он состоял в том, что власти в Польше и Великом Княжестве Литовском имели право раздавать звания и должности епископов, архимандритов и игуменов, а по их примеру магнаты и дворянство присвоили себе право назначать в монастырях и приходах, находящихся на их землях, игуменов и священников.

Эта узурпация права „раздачи духовных хлебов” в корне противоречила христианскому каноническому праву. Ибо Первый Вселенский Собор 325 года в своем 4-м Правиле постановил: „Епископа поставляти наиболее прилично всем тоя области епископам. Аще же сие неудобно, или по належащей нужде, или по дальности пути, по крайней мере три во едино место да соберутся, а отсутствующие да изъявят согласие посредством грамот, и тогда совершати рукоположение. Утверждати же таковые действия в каждой области подобает ея митрополиту”. Каноническое право запрещает светской власти вмешиваться в дела назначения и посвящения епископов. В 30-м Правиле святых апостолов говорилось: ,Аще который епископ, мирских начальников употребив, чрез них получит еписко^пскую в Церкви власть, да будет извержен и отлучен, и все, сообщающиеся с ним”. А VII Вселенский Собор в 787 г. своим 3-м Правилом постановил: „Всякое избрание во епископа или пресвитера, или диакона, делаемое мирскими начальниками, да будет недействительно”.

Эти каноны из века в век нарушались в Королевстве Польском и Великом Княжестве Литовском в отношении Православной Церкви, особенно в пору так называемой „золотой шляхетской вольности” в XVI-XVIII веках. Это приводило к ситуации, противоречащей какому бы то ни было представлению о достоинстве духовного сословия. Назначения на должности епископов, архимандритов и игуменов зависели исключительно от „гостинцев” (подарков) власть имущим, огромных взяток их окружению. То же самое надо сказать в отношении благочинии и приходов. В результате иерархами и священниками становились люди совершенно неподготовленные к исполнению духовных обязанностей и даже личности, вообще не могущие и не имеющие права занимать какие-либо общественные должности: шарлатаны, авантюристы, пьяницы, преступники. Поэтому неудивительна та пропасть, в которую враги усиленно сталкивали Православную Церковь с целью скомпрометировать ее, унизить, обесчестить. Общее недовольство поведением православной иерархии того времени выразил пламенный полемист и защитник Православия Иоанн Вышенский, который в 1590 году с горечью заявил: „Будь прокляты владыки, архимандриты и игумены.” Церковь защищалась, как могла, от этих искушений. Примером может служить сопротивление православных львовян вмешательству католического епископа Львова при избрании православных епископов. В XV веке и в начале XVI века римско-католический архиепископ имел решающий голос при избрании православного епископа. Львовяне смогли освободиться от этой 2 зак. 1134 „опеки”, представив огромный выкуп (часть его составляли более 500 быков).

Чтобы окончательно дискредитировать православную веру и Церковь и оправдать свои захватнические действия, Римско-католическая Церковь в Польше и Великом Княжестве Литовском развернула широкую агитационную кампанию. Настойчивые атаки в письмах Бенедикта Хербста – „Сентенции веры Римско-католической Церкви и история подчинения Греческой для единения”, Петра Скарги – „О руководстве и единстве Церкви Божией под одним пастырем и о греческом от этого единства отступлении” и другие тому примером. Этому идеологическому наступлению давали должный отпор православные публицисты, в том числе Мелетий Смотрицкий в “Ключе от Царствия Небесного” и Василий Острожский в своем труде „Об одной вере”, Несмотря на попытки сопротивления нажим нарастал. Католические круги, кичащиеся своим духовным и культурным превосходством, глубоко проникшись необходимостью реализации „святого дела облагодетельствования схизматиков” и возвращения их под власть „Христова наместника”, только расправляли крылья.

Ярким примером такого рода является деятельность большого друга иезуитов короля Стефана Батория, католического неофита (будучи протестантом, он принял католичество только после вступления на польский трон). Именно он в отвоеванном у царских войск Полоцке в 1579 г. закрыл восемь православных церквей и семь монастырей, изгнав из них многочисленных священнослужителей и несколько сотен монахов, а потом отдал все эти церкви и монастыри иезуитам для поддержания основанных им костела и коллегии. Коллегия должна была воспитывать среди молодых людей отступников от веры „схизматиков” и искоренять Православие. Так же поступал его преемник, выученик иезуитов король Сигизмунд III Ваза.

Описанные выше обстоятельства неумолимо должны были бы привести к массированной атаке католицизма на Православие, но, вероятно, в достаточно отдаленном будущем. А пока в 1588г. на восточные земли прибыл Константинопольский патриарх Иеремия II и возвел московского митрополита Иова в сан патриарха. На обратном пути Иеремия II посетил православную общественность Речи Посполитой и предпринял там ряд канонических действий, направленных на оздоровление жизни православной Церкви.

Он, в частности, посетил Супрасльскую Лавру. Это сильно обеспокоило польские светские власти и католических иерархов. Всячески дискриминированная ими Православная Церковь заметно укреплялась, благодаря всесторонней поддержке Патриарха и нарастающего снизу народного движения светских христианских братств, защищающих Православие. А образование Московского Патриархата еще больше упрочило авторитет Московского государства как самого близкого и единственного защитника Православной Веры, к которому братья по вере, белорусы и украинцы, могут обращаться за помощью в борьбе с католицизацией и полонизацией, за защитой своей веры и народных устоев.

К сожалению, патриарх, устраняя с должности митрополита Киевского и всея Руси Ониси- фора Девочку за канонические нарушения, опрометчиво благословил на его место архимандрита Михаила Рогозу, рекомендованного иезуитами и королем. Повышение в должности получили и два других союзника иезуитов: епископ Кирилл Терлецкий стал патриаршим экзархом (наместником), а Мелетий Хребтович – патриаршим местоблюстителем (заместителем). Конечно, здесь не обошлось без нажима и интриг со стороны иезуитов и короля. Таким образом, во главе православной Церкви в Речи Посполитой стали ее злейшие внутренние враги.

Вместе с тем, решения патриарха, связанные с неканоническими поступками некоторых духовных лиц, а также небывалое возвышение роли братского движения в жизни Церкви вызвали вполне понятное беспокойство тех православных иерархов, которые боялись потерять свой авторитет и положение. Эту ситуацию тут же использовали враги православия, подсунув иерархам идею унии, которая освободила бы их от власти патриархии и общественного контроля братств. У каждого из них на совести были серьезные проступки, а у некоторых и преступления. Поэтому православные епископы ухватились за спасительную для них идею унии.

Следует добавить, что мысль о сближении и даже об объединении православной и Римско-католической Церквей на основе полнейшего равенства, без изменения основ веры, литургики и обрядности, не была чужда выдающимся церковным деятелям той эпохи, в частности Константину (Василию) Острожскому, поскольку оно означало прекращение постоянно возбуждающей общество, а поэтому вредной для Речи Посполитой и обеих конфессий взаимной борьбы; также имелось в виду поднятие престижа и чести Церкви и православного духовенства.