Папа Иоанн VIII в новой и последней борьбе против Патриарха Фотия

Понятно, Папа Иоанн VIII остался недоволен Собором 879-880 годов, потому что, как замечает один немецкий церковный историк, «Папа потерпел на этом Соборе самое решительное поражение и, сверх того самым постыдным образом был осмеян». Но он не сразу выражает свое неудовольствие. Появление около берегов Италии византийского флота, которое обещало помощь Риму против сарацин, заставило Иоанна сначала молчать о своем недовольстве. Политические дела пап не только не улучшились, но даже ухудшились. Так, Папа в одном письме в октябре 880 года жаловался: «Ярость сарацин так велика, что никто не осмеливается выйти за ворота Рима, никто не может заниматься работой за его стенами и не может исполнять дел религии». Поэтому, хотя Папа был очень недоволен случившимся на Константинопольском Соборе, однако же, открыто не высказывает своего недовольства. В письмах к императору и Фотию 880 года он говорит о случившемся в очень умеренном тоне, хотя и не одобряет Собора. В письме к императору, после выражений благо-желаний и благодарности, Папа замечал: «И если же что на этом Соборе наши легаты сделали вопреки предписаниям апостольской кафедры, того мы не принимаем и не утверждаем». Несколько резче, но все же довольно благосклонно Папа Иоанн пишет и в письме к Фотию. Настаивая на том, что Фотий снова сделался Патриархом только по папскому милосердию, он выражает свое крайнее удивление по поводу обстоятельств Константинопольского Собора, не сообразных с папскими желаниями. Папа говорит: «Должно крайне удивляться, почему многое, что мы предписали, или происходило иначе, или изменено, и не знаем, от чьего усердия или нерадения случились такие перемены». Впрочем, Папа не хочет лишать Фотия своего братского общения, но за то ждет с его стороны преданности папскому престолу. «Мы обнимаем вас как брата и будем считать вас за самого дорогого сродника, если вы постараетесь оказывать должную преданность и верность Римской Церкви и Нам лично». Это письмо Папы было последним письмом, с которым Римский первосвященник обращается к Патриарху Фотию. Кажется, Папа еще надеялся поправить то, что сделано на Соборе не в его интересах. С этой целью он отправляет в Константинополь своего легата Марина, который должен был, между прочим, вытребовать у Фотия решительную уступку Болгарии. Но Папа жестоко обманулся в своих расчетах. Фотий и не думал делать ни малейшей уступки Папе, а император Василий даже продержал папского легата 30 дней под арестом. Как только об’ этом узнал Папа, он снимает с себя личину дружелюбия, которой доселе прикрывался в отношениях к Востоку, и решается порвать свои связи с Константинополем. Иоанн решается грянуть новым проклятием на Фотия. И действительно, в 881 году Иоанн VHI «с амвона церкви св. Петра, с Евангелием в руках, с большой торжественностью, в присутствии многочисленного народа, произнес анафему на Фотия». Искусственная связь Востока и Запада снова порвалась. Да и могло ли быть иначе, когда эта связь была только искусственной?..

Хотя в нашу задачу не входит изучение истории главного лица, около которого вращаются факты рассматриваемой нами эпохи, т.е. Фотия, однако считаем не лишним сказать несколько слов о последующей судьбе этого Патриарха. Фотий не до конца своей жизни удержался на своей кафедре. Он был принужден оставить ее в 886 году. Виновником его низвержения был новый император Лев, который низвергнул Фотия для того, чтобы очистить Патриаршее место для шестнадцатилетнего брата своего, Стефана. Побуждением к такому поступку Лев выставлял волю отца своего Василия, будто бы при смерти завещавшего возвести Стефана в Патриархи. Но действительным побуждением к подобному поступку было другое. Фотий, можно yΐвepждaτь, не одобрял и сдерживал Льва, хотевшего незаконным путем занять византийский трон еще при жизни отца, и вскоре поплатился за свою ревность по восшествии Льва на престол, на который последний воссел уже после смерти отца. Великий Патриарх закончил свои дни 6 февраля 891 года.

Борьба Патриарха Фотия с папскими притязаниями в значительной степени охладила Запад в его отношениях к Востоку и наоборот, но это еще не было временем окончательного разделения Церквей. Куда стремился папский Запад, какие интересы руководили им, это было более или менее ясно, и потому между Восточной и Западной Церквями мира уже быть не могло. Но все же до времени Фотия раздор собственно вращался более между личностями, чем между самими Церквями. Папы поражали Фотия проклятьями, и подчас и Фотий Пап (но значительно реже), но, однако, Церковь на Церковь еще не произносила осуждения. И только тогда совершается распад церковного единства, когда раздор от личностей перешел и на сами Церкви, что и случилось позднее.