Константинопольский Собор 861 года, именуемый Перво-вторым, или Двукратным

Константинопольский Собор 861 года, происходивший в Константинопольской церкви св. Апостолов, служит выражением того значения, каким в свое время пользовался Фотий, и того могущества, каким обладала партия фотиан.

К сожалению, актов этого Собора не сохранилось. Они были уничтожены, когда у кормила церковной власти на некоторое время снова появились игнатиане, постаравшиеся о том, чтобы сгладить следы бывшего торжества противоположной партии.

Ввиду этого историю Собора 861 года приходится восстанавливать на основании второстепенных документов. Но и здесь историка ожидает разочарование. Главнейшие документы, помогающие разъяснению истории Собора, написаны явными врагами Фотия, которые были не в состоянии беспристрастно рассказать хода соборных дел. Говорим о биографии Игнатия, составленной Никитой Пафлагснянином, и «записке» Феогноста. Авторы этих творений нам уже немного известны: имена их встречались на предыдущих страницах. По известиям у Никиты и Феогноста невозможно начертать полного образа деятельности Собора 861 года, а можно обозначить лишь некоторые контуры, которые дают понятие об общем ходе соборной деятельности.

Целью Собора было, с одной стороны, доказать авторитет и значение партии фотиан, так как против церковного авторитета и значения этой партии стали вооружаться игнатиане, лишившиеся власти, и старались смущать Церковь, а с другой — ввести в границы и усмирить игнатианскую партию.

Все благоприятствовало тому, чтобы выполнить эти задачи с должным успехом. Император Михаил III, несмотря на то что мало входил в правительственные дела, был заинтересован в возвышении авторитета Фотия, ибо он был сильно недоволен прежним Патриархом Игнатием. Кесарь Варда — правая рука Михаила, будучи человеком просвещенным, высоко ставил ученого Фотия и готов был сделать все для возвеличивания нового Патриарха. Епископы Византийского государства были в большинстве на стороне Фотия и съехались на Собор в количестве 318 отцов (число, равное числу отцов Первого Никейского Собора, нужно полагать, случайное, а не рассчитано на эффект, как утверждают католические писатели вслед за Папой Николаем). В заседаниях Собора приняли участие два легата Папы Николая, епископы Родоальд Порт-ский и Захария Ананьйский, которые на Соборе открыто приняли сторону Фотия, чем и разгневали Римского первосвященника. Кроме многих иерархов, на Соборе присутствовали как император Михаил, так и кесарь Варда с высшими государственными сановниками, что придает этому Собору особенный внешний блеск.

Собор открылся в мае 861 года. На открытие его прибыл император с блестящею свитою. Весь город пришел в движение; улицы наполнились любопытными; вероятно, многие хотели посмотреть на шествие на Собор отставленного Патриарха. При каких более частных подробностях произошло открытие Собора, неизвестно. Но, по всей вероятности, дело происходило так же, как и на других Соборах, т.е. читались различные документы, имеющие отношение к его созванию. Может быть, говорились речи от лица императора и кем-либо из первенствующих епископов. По-видимому, на первом же заседании Собора было определено призвать сюда отставленного Патриарха Игнатия, без сомнения, для того, чтобы доказать его виновность в порождении смут в Византийской Церкви. С целью пригласить Патриарха Игнатия на Собор к нему были отправлены препозит Ваанис и несколько низших чиновников. Игнатий сначала отказывался прибыть на Собор под тем предлогом, что требует над собой суда папского. Но его заявлению не было придано значения. Вторично потребованный на Собор, Игнатий, наконец, решается идти. Но прежде чем отправиться, он захотел узнать, в каком одеянии он должен прийти на Собор, в епископском облачении или в монашеской одежде, т.е. как еще судимый или как уже осужденный. Но приглашавшие его лица не могли разрешить вопроса. Дальнейшие действия происходят уже на другой день, когда приглашавшие (в третий раз) Игнатия на Собор объявили ему от лица папских легатов, что он может прийти на Собор в таком одеянии, какое сам найдет наиболее приличным. Пользуясь этим позволением, Игнатий пошел на Собор в полном патриаршем облачении в сопровождении некоторых епископов, священников и толпы народа… Но на дороге, близ церкви Григория Богослова, где среди улицы был поставлен крест на мраморном столбе, Игнатия встретил патриций Иоанн Кокс и от лица императора объявил ему, чтобы он пришел на Собор в простом монашеском одеянии. Игнатий переоделся и в сопровождении Кокса отправился на Собор. Свита Игнатия была вынуждена его покинуть. При вступлении Игнатия на заседание Собора несколько духовных лиц и один мирянин, которые до этого показывали себя его приверженцами, осыпали его упреками за то, что, будучи отставлен от своей должности, осмелился надеть епископское облачение. Наконец Игнатий в худой монашеской одежде предстал на Собор. Лишь только император Михаил увидал Игнатия, как осыпал его бранью, — так, по крайней мере, утверждают игнатианские описатели Собора. На эту брань Игнатий будто бы смело заметил, что ругательства все-таки легче перенести, чем мучения, указывая этим на те суровые меры, которые правительство принимало против Игнатия после его низложения. Император приказал ему сесть на простую деревянную скамью.

Затем, после некоторых переговоров, Игнатию дано право обратиться с несколькими словами к папским легатам. Игнатий спрашивает легатов: с какой целью они прибыли и заседают на Соборе? Получив ответ, что они прибыли для исследования его дела и будут поступать сообразно с церковными правилами, Игнатий заметил им: если так, то прежде всего вам следует удалить отсюда прелюбодея (т.е. Фотия, который назван «прелюбодеем» в том смысле, что он сделался пастырем Церкви при жизни своего предшественника). А если вы этого не сделаете, то вас нельзя считать действительными судьями. Легаты будто ничего на это не ответили, а только указали на императора и сказали: на это пусть будет воля государя. Затем, по рассказу описателей истории Собора, некоторые митрополиты осмелились потребовать на Соборе, чтобы Игнатий был снова утвержден на Патриаршей кафедре. Но на это им было замечено со стороны сановников, присутствовавших на Соборе: зачем же они согласились на низложение Игнатия? Митрополиты дали ответ уклончивый. После этого, по словам рассказчиков, сановники неоднократно обращались к Игнатию с требованием, чтобы он заявил о своем отречении от Патриаршей кафедры. Но трудно представить, для какой цели могло служить такое отречение, когда фактически он не был патриархом уже почти четыре года, да и притом, как было замечено нами прежде, Игнатий в свое время дал согласие на избрание нового патриарха, следовательно, перестал считать себя действительным патриархом. Далее, судя по известиям наших документов, происходит некоторый перерыв в заседаниях Собора, и они возобновляются только через несколько дней. Следующее заседание открывается тем, что было решено снова пригласить Игнатия. Представляется не совсем понятным или, лучше сказать, невыясненным в источниках, зачем именно приглашался Игнатий на Собор? Не желали ли от Игнатия того, чтобы он сам осудил свое поведение после лишения кафедры, выразившееся в противодействии управлению Церковью Фотием, что, конечно, грозило расколом? Во всяком случае, на Соборе никоим образом не мог быть поставлен вопрос: быть ли патриархом Фотию или восстановить в патриаршем достоинстве Игнатия. Но продолжаем рассказ, руководствуясь нашими бедными источниками. На новое требование явиться на Собор Игнатий отвечал отказом, ибо Собор и легаты, по его словам, не соблюдают церковных правил: легаты не только не прерывали общения с узурпатором, т.е. Фотием, но ели и пили с ним и даже во время дороги в Константинополь принимали от него подарки. Таких подкупных судей, замечал Игнатий, он не признает, он будет апеллировать к Папе, и только его суду он готов подчиниться. Окружавшие Игнатия духовные лица, ему преданные, рассуждали в том же духе. Для ободрения Игнатия ими вспоминалась деятельность Папы Иннокентия I в защиту Златоуста, без суда низложенного с кафедры, а также 4-е правило Собора Сардикийского, которым требовалось, чтобы не считалась вакантной та кафедра, епископ которой апеллирует к Папе, прежде чем рассмотрено его, епископа, дело в Риме. Впрочем, Игнатий не решился отвечать отказом на дальнейшее приглашение прибыть на Собор. Он только счел долгом сделать то замечание, что отцы Собора не знают церковных правил, ибо епископа должно приглашать на Собор при посредстве тоже двух епископов, а за ним прислали одного иподиакона, а другого просто мирянина. Когда он узнал при этом, что против него хотят выставить свидетелей, которые готовы клятвенно заверить, что Игнатий незаконным образом избран и посвящен, то стал говорить: * Какие это свидетели? Кто им поверит? Какое правило повелевает, чтобы царь создавал свидетелей? Если я не епископ, то и Михаил не царь. Нет здесь (в столице) и действительных епископов, и-сам Фотий не епископ» (причем тут Фотий, которого Игнатий не посвящал — непонятно)!

К этому Игнатий еще прибавил, будто Фотий не только не пастырь, но даже и находится вне общения с Церковью. В поставлении Фотия в патриархи и он находил тот важный недостаток, что Фотий сделался епископом прямо из мирян. Без сомнения, все эти порицания на Собор, епископов, императора Игнатий мог высказывать не на самом Соборе, где не потерпели бы таких оскорблений, а пред теми лицами, которые являлись от Собора приглашать туда Игнатия, а также перед людьми, составлявшими его свиту. Когда Игнатий прибыл на Собор, то, по рассказу описателей, его опять заставляли дать отречение от патриаршей кафедры (что, впрочем, как мы сказали выше, едва ли могло иметь место на Соборе). Между этим соборным заседанием, действительная деятельность которого остается неопределенной вследствие односторонности показаний источников, и дальнейшим заседанием проходит десять дней. Затем наступает последнее заседание по делу Игнатия. Он вызван на Собор, и против него представлено семьдесят два свидетеля. Такое число свидетелей в основе своей имело некоторые канонические основания. Свидетели принадлежали к лицам разных сословий. Между ними были и ремесленники, торговцы рыбой и т.д., но были и сенаторы и придворные. Во главе свидетелей из высшего сословия были патриции Лев Критик и Феодотакий. Все эти свидетели клялись, что Игнатий противоканоническим образом возведен в патриархи и подтверждали свою клятву подпиской. Смысл этого обвинения был в том, что Игнатий возведен в патриархи волей императрицы Феодоры без участия Собора, которому по правилам принадлежит право избрания епископов. На основании показаний этих свидетелей к Игнатию было приложено тридцатое апостольское правило, по которому епископ, мирской властью введенный в обладание Церковью, отставляется и отлучается. Подробности неизвестны. После этого Игнатий был объявлен осужденным и лишенным патриаршего достоинства. По известиям наших источников, на самом же Соборе будто произошел акт расстрижения Игнатия. На Игнатия будто бы были надеты разорванные и грязные архиерейские одежды, включая омофор. Затем один иподиакон, по имени Прокопий, снял с него архиерейское одеяние и потом воскликнул: ανάξιος. Папские легаты Родоальд и Захария и члены Собора будто бы повторили это слово. Так произошло осуждение Игнатия, по рассказу игнатиан-ских описателей.

В начале IX века, как известно, снова началось иконоборческое движение. В это время встречаем несколько императоров, заявивших о себе иконоборчеством, как, например, Лев Армянин, Феофил, а также несколько константинопольских патриархов, которые выказали большое сочувствие иконоборческим императорам, как, например, Феодот Касси-тер, Антоний, Иоанн VII. Вследствие этого и после восстановления иконопочитания при св. Феодоре (842 г.) в Византийской Церкви все еще находились люди, приверженные к иконоборству. С остатками иконоборства пришлось вести борьбу и Собору 861 года. Но в чем заключалась деятельность Собора в этом случае, ничего не известно.

Достойно сожаления, что акты Собора 861 года не сохранились до нас.

Этим Собором было составлено 17 правил, которые имеют каноническо-руководственное значение в Греческой и Русской Церкви. Сделаем краткий обзор более замечательных из этих правил. Они могут служить к пополнению наших скудных сведений о Соборе 861 года, так как большая их часть была вызвана обстоятельствами борьбы двух церковных партий, игнатиан и фотиан. Большинство правил имеет в виду благоустройство монастырей и монашеской жизни. Это объясняется тем, что монастыри и монашеская жизнь в Византийской Церкви расшатались во время слабого правления Игнатия и являли себя в бросающихся в глаза недостатках, что, впрочем, началось еще ранее патриаршества Игнатия. Ввиду этого Фотии, по суждению о. Герасима, «старался ограничить слишком большое влияние монашества, очистить это сословие от злоупотреблений, вкравшихся в его быт, и таким образом поставить монастырскую жизнь на высоте, соответствующей православным понятиям о монашестве и его значении». Действительно, правила, составленные на Соборе 861 года, без сомнения, под особенным влиянием Фотия, заключают немало жалоб на упадок и беспорядки монашеской жизни и ставят целью их врачевать. В правилах говорится, что «столь высокое дело, как монашество, оказывалось в пренебрежении» (пр. 1). Указывается, что «некоторые принимают на себя наружный образ монашеской жизни не с тем, чтобы в чистоте служить Богу, но для того, чтобы видимой чистотой и безукоризненностью стяжать себе славу людей благочестивых и чрез то приобрести беспрепятственное удовлетворение своим пожеланиям» (пр. 2); замечается, что среди монахов появилось много таких, которые не сидят на одном месте, а любят бродяжничать. «Много путей изобрел лукавый, — написано в правиле 4-м, — чтобы нанести как можно более поношения монашескому образу, много в этом ему помогло время предыдущей ереси (иконоборчества), потому что, угнетаемые ересью, монахи оставляли свои обители и переселялись в другие, а некоторые и в жилища мирских людей. Но что делали тогда монашествующие ради благочестия, то, перешедши в безрассудный обычай, являет их достойными посмеяния. Потому что еще и теперь некоторые из них уходят из своих монастырей и, подобно неудержимому потоку, переселяясь и переливаясь то туда, то сюда, лишают обители благообразия, вносят в них большой беспорядок, расстраивают и разрушают благолепие послушания». В числе недостатков, требующих исправления, правилами указывается слишком большое, но своекорыстное тяготение некоторых епископов к устроению новых монастырей. Так, в правиле 7-м говорится: «Видим, что многие епископии (т.е. епископские подворья с их финансовой и хозяйственной частью) приходят в упадок и подвергаются опасности совершенного запустения оттого, что их предстоятели свои заботы и попечения обращают вместо старых на созидание новых монастырей, и ухищряясь, на епископии подрыв, доходы с этих монастырей присваивать себе, заботятся об умножении последних». Собор принимает надлежащие меры против указанных беспорядков. Между правилами, касающимися монашеской жизни, особенно обращает на себя внимание четвертое. Им, как мы видели, монахам запрещается менять по своему произволу местопребывание. Быть может, этим правилом ου-бор хотел предотвратить на будущее время путешествие в Рим тех из монахов, которые, будучи сторонниками Игнатия, отправлялись к Римскому епископу для жалоб на Фотия. Путешествия такого рода, несомненно, случались. На подобных монахов, по-видимому, намекается и в одном письме Фотия, где говорится о людях, которые «под предлогом богомолия» отправляются в Рим, доходят до самого Папы, но имеют «злобные намерения». Но еще более имеют значения для уяснения борьбы партий фотиан с игнатианами правила 13, 14 и 15. Они направляются против «безумия раскольников» (η μανία των σχισματικών). В правиле 13 говорится: «Посеяв в Церкви Христовой семена еретических плевел и видя, что они с корнем посекаются мечом Духа, лукавый вступил на иной путь козней и покушается рассекать Тело Христово, при посредстве безумия раскольников». Ясное дело, что Собор при этом имеет в виду тех духовных лиц, которые не хотели признавать Фотия патриархом. Собор определяет наказания, которым будут подвергнуты пресвитеры, епископы, митрополиты, повинные в схизматических стремлениях, не признающие и не поминающие за богослужением своих духовных начальников.

Что назначение этих правил именно таково, как мы сейчас указали, видно из того же письма Фотия, на которое мы ссылались. Здесь говорится, что кроме иконоборцев, в Византии «появились лисицы, выходящие из своих логовищ для уловления птичек, — это раскольники, более опасные, нежели явные враги»; Фотий при этом прибавляет, что они «усмирены правилами», составленными на Соборе 861 года. Замечательно также 17-е правило этого Собора, которое воспрещало впредь возводить кого-либо прямо из мирского состояния в епископское достоинство. «Мы определили, чтобы впредь никому из мирян или монахов не быть воз-водиму на высоту епископства, но каждому рукоположение во епископы принимать не иначе, как по предварительном испытании его в лрохояедении (низших) церковных должностей». Как известно, Фотий был посвящен в епископы прямо из мирян. В шесть дней он прошел все церковные должности, подготавливающие к епископству. Этим был недоволен и Папа Николай, как он это выразил во время сношений с ним Византии по делу о низвержении Игнатия. Но Фотий, как мы знаем, вступая на Византийскую кафедру, желал руководиться примирительной церковной политикой, а потому Собор 861 года и постановляет правило, которое должно было свидетельствовать о готовности Востока «отклонять поводы к соблазнам»• Нет надобности распространяться о прочих правилах Собора. Заметим одно: все они составлены обстоятельно и характерно, это дает новый повод сожалеть о потере актов Собора, на которых, как и на правилах, конечно, лежал отпечаток ума главного лица на Соборе — Фотия.

Собор 861 года Папа Николай назвал «разбойничьим», т.е. подобным Собору Диоскора Александрийского в Ефесе, а канонист, Патриарх Анти-охийский Вальсамон именует его «Вселенским Собором». Первое название указывает на то, что Собор был в высшей степени неприятен Папе Николаю: он не удовлетворил его честолюбивым желаниям. А второе наименование указывает на то значение, которым и впоследствии пользовался на Востоке Фотий, восторжествовавший на Соборе 861 года над своими противниками.