Глава II. Сложность экуменизма

1. Различные экклесиологические понятия. Воссоединение Христианских Церквей в сущности является экклесиологической проблемой. Конгрессы экуменического движения почти каждый раз должны были обсуждать понятие о Церкви в ее сложных и разнообразных представлениях, и каждый раз выяснялось, что понятие о Церкви не для всех участников конгрессов является тождественным. Каждое подразделение протестантизма имеет собственное понятие о Церкви.

Однако все участники конгрессов экуменического движения были согласны в том, что христианское единение пришло к раздробленности вследствие невежества, предразсудков, неясных понятий, разных смутных утверждений, эгоизма, самолюбия, зависти, подозрительности, неискренности и интриг¹.

Все отдавали себе отчет в том, что процесс омирщения противоборствует другому процессу — процессу обожествления, оцерковления жизни и тем не менее участники конгрессов даже не могли осознать, в чем собственно состоит Церковь².

На Эдинбургском конгрессе дано было общее определение единства христианства, согласно которому все признающие Иисуса Христа Сыном Божиим, своим Господом и Спасителем и верящие в воздаяние, согласно откровению, данному чрез Него, находятся в сверхъестественной, мистической связи единства, которое продолжает существовать вопреки всем различиям, относящимся к определению тайн Божиих. Чувство такой связи сближает христиан Друг с другом. Единство христианства является повелением Божиим. Святые являются святыми не по своим собственным заслугам, но по благодати и по всепрощающей любви Божией³. Другими словами, единство христианства — воля Божия, независимо от того, как его понимают христиане, и независимо от внешней формы Церкви.

На другом конгрессе было подчеркнуто, что в христианстве есть существенная реальность, посредством которой мы можем объединяться, и имеются второстепенные реальности, которые нас разделяют. Эта существенная

реальность — жизнь, душевная преданность Христу и братская взаимопомощь. Второстепенные реальности — догматы, богослужение и церковные организации. Тщетно было бы искать в этих реальностях основы для христианского единения,— говорит X. Моньер. По мнению протестантов, доктрина, богослужение и церковные учреждения составляют тело, в которое облекается духовный опыт благодати, образ действия людей для того, чтобы возбудить непосредственные дары Божий. Даром же Божиим, посредством которого объединяются искренние души, являются сокровенный опыт благодати и братская преданность, вдохновляемая нам Христом. Следовательно, если речь идет о единении, то это будет единение в духе, с соблюдением всякой церковной организации или догматической системы, которые проявят себя веротерпимыми к другим организациям или догматическим системам, законно существующим⁴. Само собой разумеется, делегаты не были согласны с такой точкой зрения. Для православных, как и для католиков, истинны только та религия и то единение, которые основываются на единстве веры⁵.

Временами протестантство со своими экуменическими амбициями кажется более эластичным, разветвляясь на два особых течения: одно из них содержит радикально дуалистическое мировоззрение на природу и благодать, мировоззрение, согласно которому не существует святости вещей и учреждений, установленных жизненной практикой, другое течение содержит более оптимистический взгляд на вещи и признает святость вещей и учреждений. При таких взглядах протестантство доходит или до очеловечения христианства, которое по протестантскому мировоззрению превращается в имманентную нравственную силу, действующую в мире, или же лишает христианство телесности, односторонне признавая только благодать, которая совершенно не участвует в жизни мира для его преображения⁶.

Вопрос о благодати широко обсуждался на конгрессе по делам «Вера и Устройство» в Эдинбурге. Представленный там доклад, прикрываясь примирительной формулой, таил в себе некоторые недомолвки. Православное учение о синергизме, т. е. о нераздельном соучастии божественной благодати и человеческой воли в деле спасения, подрывается утверждением протестантского докладчика, что наше спасение является даром Божиим и плодом Его благодати и не зависит от дел человека. Следовательно, учение, которое и делам приписывает долю участия в деле спасения, представляется как бы нехристианским. Сотериология sola gratia, спасение только «по благодати», является еретической. Доклад приближается к православному пониманию тогда, когда утверждает, что божественная благодать не уничтожает свободы и ответственности человека. Совершенная свобода находится в полном соответствии с совершеннейшим благоволением Божиим⁷. Не является ли это чисто православным учением?

На том же конгрессе в Эдинбурге были предприняты значительные попытки, чтобы притти к соглашению в вопросе о Св Предании. Все делегаты высказывались за Св. Предание, но не все придавали ему одинаковое значение. Все утверждают, что Св. Предание является живым потоком жизни церковной. Православная Церковь и другие допускают, что могут существовать вероучения весьма распространенные, но они, находясь в противоречии со Св. Писанием, не пользуются авторитетом Св. Предания. Однако существуют некоторые вероучения, которые хотя не основываются ясно на Св. Писании, но и не находятся в то же время в противоречии с ним Подобные вероучения могут быть включены в Св. Предание. Церковь, вдохновляемая Духом Святым, исполнила весьма важную роль орудия в деле собирания и хранения Св. Предания. Для некоторых участников конгресса — православных — это означает, что Церковь, водимая Духом Святым, облечена авторитетом разъяснять, истолковывать и дополнять учение, содержащееся в Св. Писании. Они полагают, что символы Церкви, так как они засвидетельствованы в Св. Предании, имеют равный авторитет со Св. Писанием.

Другие конгрессисты — протестанты — рассуждают, что Церковь, признавая Св. Писание, как незаменимый источник Откровения Слова Божия, исключительно связана с этим источником, как единственным правилом веры и нравственности. Хотя они признают за Св. Преданием некоторый авторитет, однако допускают это лишь постольку, поскольку Св. Предание основано на самом Св. Писании.

Здесь чувствуется оппозиция Православию со стороны протестантства.

Там же в Эдинбурге обсуждались и вопросы о священстве и церковных таинствах. Прения были весьма оживленные, так как они особенно интересовали англикан, которые еще незадолго перед тем просили и получили от большинства Восточных Церквей, во главе с Вселенской Патриархией, признание апостольского преемства в их хиротонии. Сближение же или соединение Англиканской Церкви с Православною было вопросом почти решенным, так как этот вопрос долго обсуждался между этими Церквами и почти был разрешен на Востоке. Но Англиканская Церковь и весь конгресс желали, чтобы священство и таинства служили основанием для воссоединения и с протестантскими церквами, среди которых «свободные» церкви и пресвитерианские не имеют епископата и, следовательно, не имеют и апостольского преемства. Протестантские церкви имеют священство общее, духовное, если можно так выразиться, но не благодатное. Является вопрос: сможет ли ассимилироваться в будущей воссоединенной Церкви это чисто духовное священство со священством иерархическим и сакраментальным, содержащимся в Епископальной Церкви, с апостольским преемством. Какую действенность имеют таинства в таких церквах и какое место занимает сакраментальное священство в отношении Икономии благодати? Православные утверждали, что таинства, которые не были совершены священником, посвященным по каноническим правилам, не действительны. Протестанты же не признавали хиротонию за таинство, установленное Христом, хотя и считали руковоложенного священника за лицо, особо предназначенное для совершения таинства евхаристии.

Другие экуменисты считают священство таинством, но утверждают, что действенность других таинств не зависит от того, совершены ли они священником или епископом, канонически поставленным⁸. Православные выступили со специальным заявлением, что по учению их Церкви, действительны только таинства: 1) которые совершены канонически рукоположенным священником и 2) которые совершены согласно сакраментальному чиноположению Церкви. В конечном итоге, бесспорно, не удалось ассимилировать священство общее, несакраменталъное, со священством сакраментальным епископальных церквей.

Таинства являются основными элементами единства Церкви. Как бы мы ни были отделены от Церкви, все же мы не перестаем быть в невидимом общении с ней через таинства,— говорит ученый православный богослов⁹. Действенность таинств является достоянием всей Церкви и совершителями их через «священнодействия» являются клирики. Нельзя утверждать, что внеблагодатные таинства ничего не означают, ибо, по словам ученого православного богослова, духовенство не есть магическое орудие для совершения таинств, но орудие благодатного служения, которое существует в Церкви и для Церкви. За исключением крещения, нельзя говорить о каком-либо общении в таинствах с протестантами, иначе как только лишь в общем и неопределенном смысле их участия в благодатной жизни Церкви. И все-таки несмотря на институциональные дробления, в недрах Церкви единство продолжает оставаться. Формула «вне Церкви нет спасения» (extra Ecclesiam nulla salus) остается неизменной, даже пои условии существования действительных таинств и вне Церкви.

Экуменизм приглашает Церковь сотрудничать с государством, потому что государство зависит от всемогущества Божия. Церковь должна помогать государству в устранении несправедливости и в осуществлении равноправия. Но она сохраняет за собой свободу совершения богослужения и исповеди, удовлетворения духовных нужд и воспитания народа. Церковь должна близко интересоваться судьбой христиан и нехристиан, когда таковые становятся жертвами жестокости и угнетения. Она должна помогать людям в деле духовного развития их личности, ибо они дети Божий. Все экуменисты, включая сюда и православных, вполне согласны с этими принципами.

Экуменизм встречает затруднения главным образом со стороны протестантского христианства. Хотя эти затруднения, по крайней мере некоторые из них, были в какой-то мере сглажены, благодаря конфессиональному взаимообщению на экуменических конгрессах, все же они представляют еще серьезное препятствие на пути к окончательному сближению. Помимо особенностей, большей частью богословского характера, есть и особенности общего порядка, которые отражают определенные экклесиологические ориентации.

1. Индивидуализм и преувеличенный гуманизм, которые стараниями протестантского большинства разных конгрессов были навязаны экуменическому движению, не способствуют восприятию православной экклесиологической концепции, которая особенно утверждает институционализм и сакраментализм. Экклесиология в экуменическом движении больше основывается на рассуждениях исключительно философского характера относительно человеческого элемента в Церкви. Но этот элемент имеет неотъемлемую силу искажать божественное. Правда, он имеет и положительную творческую роль индивидуализировать христианскую истину в культурные исторические формы. Эти формы и являются вероисповеданиями. Конфессионализм стремится отожествить весьма богатый потенциал христианства с современными и ограниченными историческими формами. Таковым вероисповеданием преимущественно и именно в худшем смысле является римо-католичество; оно представляется самым активизированным вероисповеданием по смыслу гениальной томистской (Фомы Аквинского) философии. Католичество фактически является частью, но считает себя целым; оно признает себя вселенским и рассматривает дело воссоединения христиан как соединение с ним, вместо того, чтобы считать себя провинциальным конфессионализмом. Католичество это конфессиональный империализм. Совершенно верно, что и историческое Православие имеет некоторое сходство с католичеством: и оно проявляет такое же безразличие по отношению к остальным христианам. Но Православие менее активизировано и поэтому оно обладает высшей догматической истиной и большим вселенским ¹⁰.

Своим преувеличенным индивидуализмом и гуманизмом протестантство рискует превратиться в чисто человеческую проблему, исключающую всякое соприкосновение с трансцендентным миром. Психологизм и сакраментализм не замедляет совершенно лишить его конфессионального свойства. И, возможно, даже сделают его нехристианским. Разве не существуют протестанты, которые не признают никаких таинств, даже крещения, как, например, квакеры и др., которые не признают даже Св. Троицы, каковы унитариане. Тем не менее нельзя отрицать некоторых действительных заслуг и высокой христианской настроенности у протестантов. Но разве таинства мешают этой настроенности?

2. Сложилось упорное мнение и даже убеждение в католических кругах, что сущность экуменического направления «Вера и Устройство» заключается в идее, что Церковь еще не явлена и не осуществлена и что всесуществующие Христианские Церкви являются лишь частицами, и то несовершенными, «Церкви Христовой».Среди существующих ныне Церквей нет ни единой, которая доподлинно была бы Церковью Христовой. Православная Церковь не может согласиться с подобной идеей, которая до некоторой степени является оскорбительной. Церковь существовала и существует по благодати Спасителя.

Со времени основания Христианской Церкви не было момента, когда бы она не существовала, или была бы прервана ее жизнедеятельность. Если эта церковь не всегда существовала,— говорит один христианский философ,— если ее происхождение не восходит до самого Иисуса Христа, это означает, что она и отныне не будет существовать. Конгрессы, конференции и интерконфессиональные собрания могут символизировать появление нового экуменического духа в лоне христианства, но они не могут претендовать на создание какой-либо новой церкви, которая впервые явилась бы поистине Вселенской Церковью¹¹. Не было ни одного дня, в который бы дары, преподанные Господом Церкви, оказачись бы недействительными или же недостаточными, ибо Спаситель через благодать Своего Духа, через Свое Посланничество, через изобилие силы Своей пребывает с ней до скончания века¹².

3. В связи с этой идеей о Церкви, которая будто бы еще не явлена, но которая явится, существует и другой принцип или, точнее, другое протестантское верование, по которому Божественное Откровение еще не закончено, оно продолжает действовать среди людей и в особенности чрез людей. Ясно, что и современные и будущие христиане пользуются и будут пользоваться плодами Откровения, кульминационным пунктом которого является пришествие Спасителя. Но ведь это Откровение уже завершено, результаты же его воздействия продолжаются при посредстве Церкви. Утверждать, что Откровение все еще продолжается, значит поддерживать мнение, что Спаситель еще не явился и что Его Церковь еще не была основана. В этом случае экуменизм превращается в какую-то смешную игру, ставя своей целью воссоединиться с церковью, которая фактически не существует.

4. Преувеличенный морализм и индивидуальный пессимистический психологизм протестантов ослабляет порыв к интерконфессиональному сближению и создает для протестантства некоторую изолированность, нередко переходящую в гордость, которая является одним из первых и тягчайших грехов и одним из самых больших препятствий в деле воссоединения Церквей¹³. Правда, на конгрессах экуменического движения усиленно подчекивалась необходимость смирения, которое должно сопутствовать деяниям, направленным к сближению Церквей. И вот именно это-то подчеркивание указывает, что зло, которое необходимо устранить, есть гордость. С другой стороны, преувеличенный морализм, без тесной и непрерывной связи с трансцендентным приводит к чисто мирскому социологизму и геоцентризму, лишенным плодов свободы, сопутствуемой благодатью. Это особенно заметно на германской протестантской группировке «евангелического католичества», действующего через свой орган «Una Sancta», и на швейцарской группировке «Церковь и Литургия», которая обращает главным образом внимание на экклесиологию, на литургию и на историю первых веков Церкви. Эта последняя группировка утверждает, что если бы можно было восстановить Церковь в ее библейской и святоотеческой сущности, каковой она была в малых христианских общинах первых веков, то это могло бы дать самые прекрасные социальные плоды¹⁴.

Социальное возрождение современного мира не требует повторения древне-христианской истории первых веков, но требует той же настроенности, какая была у древних христиан, в том же возвышающем и обновляющем духе, сохраняя постоянную связь с Богом в христианском единении.

5. Многие протестанты отрицают связь между видимой Церковью и невидимой. Для некоторых из них существует только Церковь невидимая. В действительности хотя существование Церкви сокрыто от нас, она все же видима на земле, она доступна нашему опыту. Невидимая жизнь Церкви, жизнь веры неразрывно связана с конкретными формами земной жизни. «Невидимее» существует в видимом, оно заключается в нем, а вместе они составляют символ¹⁵. Онтологически говоря, Церковь существовала всегда и везде. Она является целью и основой творения. Она является гранью единения человека с Богом. Если Бог создал человека по образу Своему, то это для того, чтобы Дух Божий и потом Воплощение были доступны понятию человека. Бог не мог воспринять иного образа, как только образа существа, подобного ему. Единство Церкви уже дано в единстве рода человеческого. Оно уже существовало в иудействе и даже в язычестве, в сокрытой или в искаженной форме. Оно нашло свою полноту в воплощении Спасителя. Оно есть воплощение, чрез которое Бог воспринимает человеческую природу, и человеческая природа воспринимает божественную жизнь — это есть именно то, что мы называем обожествлением человеческой природы¹⁶.

Своею жизнью и Своими делами Спаситель дает Церкви видимое выражение богочеловечности, явив ее миру и дав ей определенную миссию в мире с момента сошествия Святого Духа на Апостолов. Все творческие силы, все действующие органы Церкви установлены самим Спасителем до Его восшествия на небеса. Блестящие творческие деяния первоначального христианства являются плодом Церкви невидимой, неразрывно связанной с Церковью видимой. Никто из Святых Отцов не делает различия между Церковью эмпирической и идеальной¹⁷. Конечно, существуют в протестантском мире и тенденции, которые приближают его к православной концепции¹⁸, но большинство протестантов остается на выше указанных нами позициях, не представляющих благоприятной почвы для вселенского единения.

6. Протестантский эксклюзивизм (односторонность), который так похож на римско-католический, является очень часто серьезным препятствием на пути к воссоединению Церквей. Правда, участники непротестанты на конгрессах экуменического движения были единодушны в выражении своей пламенной христианской любви, а протестанты проявляли изысканную предупредительность по отношению ко всем участникам. Но их неуступчивость становится тем заметнее, когда дело касается их религиозных убеждений. Как мы уже видели, протестанты придают наибольшее значение «sola gratia» — спасению только через благодать, т. е., по выражению В. Б. Виссерта Хуфта, «вертикальной реляции с Богом», без чего ничто не заслуживает благоговения: ни Церковь, ни предания, ни таинства, ни даже вера человеческая. «Горизонтальные реляции» между людьми могут иметь лишь второстепенное значение и ценность, вытекающие из этих отношений. Намекая на сакраментализм Православной Церкви, вышеназванный протестантский автор замечает: быть уверенным, что Бог действует с необходимостью, да еще определенным образом и в определенное время, означает, что мы можем рисковать не услышать Его, когда Он говорит, и воображать себе, что мы Его слышим, когда Он вовсе не говорит¹⁹. Следовательно, для протестантов не существует уже установленного Богом плана для спасения и завершенного Откровения, как мы уже об этом говорили. Может ли новое откровение изменить план спасения, предначертанного Христом? Кто может дать протестанту заверение в том, ч. что связь его с Богом, вне таинств церковных, не является простой иллюзией или томительным исканием, блужданием ощупью в темноте, свойственное болезненно настроенному психологизму?

Вопреки этим особенностям, имеются все-таки некоторые признаки, что деятельность экуменического движения по объединению Церквей не является или, во всяком случае, не останется совсем бесплодной. Установлено, например, что протестантский мир направляется несколько медлительно и как бы с опаской, но зато верно к восприятию сакраментального сознания и объективного (реального) существования Церкви. С другой стороны, Церковь беспристрастно и даже с восхищением взирает на возвышенный героизм и христианскую любовь многих протестантов, несмотря на то, что они придерживаются какой-то бесцветной и неясной догматики²⁰. Конечно, сближение происходит пока больше на практической почве, но и это является утешительным. Как мы уже выше говорили, многие из протестантских церквей объединялись между собой на почве исторического и благодатного сродства. Заслуживает внимания то обстоятельство, что в декларациях, касающихся исповедания веры, составленных протестантскими общинами Франции в 1936 г. утверждается непрерывность христианской веры, выраженной в Апостольском Символе, а также во вселенских символах и в «исповеданиях» реформации²¹.

Ученый протестант В. А. Виссерт Хуфт, самый горячий сторонник воссоединения Церквей, делает очень интересное замечание и оценку роли Православной Церкви в деле вселенского объединения. Как неправославный он допускает иногда весьма понятные погрешности; иной же раз эти погрешности являются умышленными искажениями, сделанными им во имя того тезиса, который ему так дорог. Православное воззвание, по вопросу о единении, говорит наш автор, вполне соответствует кафолическим стремлениям христиан к «вселенскости» Церкви сакраментальной, традиционной и богослужебно-обрядовой, к осуществлению видимой божеско-человеческой общины. Православию, благодаря его экклесиологии, чужды садердотальные, институциональные и догматические преувеличения, присущие римскому католичеству. Как у англикан, так и у православных Церковь является прежде всего телом, состоящим из верующих, в котором иерархия имеет значение необходимо существующих предельных границ. Утверждение ученого протестанта в большей своей части ошибочно, потому что Церковь не есть прежде всего «тело, состоящее из верующих», но она есть «новая жизнь со Христом и во Христе», водимая Духом Святым²². И только при таком признании она является телом, состоящим из верующих. Мысль православных и англиканских церквей, продолжает Висерт Хуфт, устремляется снизу вверх, имея своим основанием сознание верующих; устремление же римо-католичества направляется сверху вниз, ибо там верхи представляет собой иерархия. Православие утверждает: «in Ecclesia salus» (спасение в Церкви); и это — основная идея; и затем подчеркивает ее «кафоличность», но не претендует — «Extra Eccle-siam nulJa salus»²³. Православная Церковь мнит себя истинной Церковью, но она верит, что благодать Божия действует и в других церквах и что только совокупность объединенных Церквей составляет полноту Тела Христова²⁴.

Хотя концепция ее относительно кафоличности является более интенсивной, нежели экстенсивной, более качественной, нежели количественной, все же она желает, чтобы и мистический опыт выражался в видимой реальности. «Кафоличность» Тела Христова должна найти свое высшее выражение в видимом единстве воссоединенной Церкви. И хотя Православие благосклонно признает чужие (инославные) религиозные ценности, будучи готова охотно воспринять их в объединенное Тело Церкви Христовой²⁵, все же до сих пор Православная Церковь не соглашается сотрудничать с ними, за исключением области чисто социальной. Ее доктринальная «непреклонность» (стойкость) не позволяет ей допускать взаимообщений (интеркоммунионов) до того, как будет достигнуто взаимообщение в области веры. То обстоятельство, что Православная Церковь кажется парадоксальной, так как она совмещает в себе доктринальную непреклонность одновременно с широтой взглядов на вещи объясняется ее зкклесиологической концепцией. Церковь одновременно понимается и как мистическая реальность, которая переносит в область трансцендентного всякую историческую индивидуализацию, и как видимая, эмпирическая реальность, которая своим учением и своим богослужебным культом выражает строго и истинно самое божественную жизнь. Единение возможно будет лишь тогда, когда Церкви осознают, что они содержат в себе семя Православия, каков бы ни был еретический мрак, их покрывающий²⁶. Оставляя в стороне некоторые погрешности и искажения, которые были почти неизбежны для неправославного писателя, рассуждения Висерта Хуфта являются по своей сущности верными. Они служат в то же время и хорошим признаком для экуменического движения, конечно, при условии, чтобы все протестанты точно знали позицию Православной Церкви, а православные, в свою очередь, не увлекались бы экклесиологическими теориями в роде тех, которые представляют себе Церковь в виде многих ветвей, находящихся на едином стволе, или же в виде единого флота, состоящего из многих судов²⁷. Другим благоприятным признаком, хотя и неокончательно проявленным для перспективы экуменического движения, были религиозные службы, которые совершались в начале и конце каждого конгресса и к которым присовокуплялись литургии и другие воскресные службы. Эти службы совершались в продолжение всего времени заседаний конгресса. Они были так организованы, что являлись доступными для всех конгрессистов, заключая в себе минимальное содержание, общедоступное для всех участников.

Конечно, в таких случаях вся оригинальность и все богатство литургийной практики, присущее каждой Церкви, терялись²⁸.

Все духовное наследство и священные традиции утрачивают свое значение при таких обстоятельствах. Но при всем этом совершение религиозных служб и присутствие инославных на этих службах были плодотворны, так как они открывали глубины иной религиозной жизни и иного духовного опыта.

Была сделана попытка и к евхаристическому взаимообщению всех конгрессистов, приемлющих крещение и причащающихся в своих церквах. Однако православные делегаты отказались от такого взаимообщения²⁹, несмотря на то, что Православная Церковь допускала и допускает .евхаристическое общение с англиканами³⁰.

2. Методы, рекомендуемые в целях воссоединения Церквей. При всем наличии догматических особенностей, которые разделяют Церкви, экуменисты убеждены, что не столько эти особенности являются причиной разделения христиан, сколько множество конфессиональных предрассудков, которые со временем, увеличиваясь и нагромождаясь, превращаются в сложное психологическое явление. И кто не знает, как тяжело устранить таковые предрассудки, в особенности, когда они уже имеют за собой большую давность! Поэтому конгрессисты с самого начала отдают себе отчет, что первое дело, которое им предстоит выполнить при их Встрече, состоит в том, чтобы создать и сохранить благоприятную атмосферу для искреннего сотрудничества и полного доверия³¹.

Самая большая опасность для экуменических собраний заключается в формализме, т. е. в попытке прикрыть истину условными формулами или же подписываться под идеями и решениями, чтобы их не разделять³². Вообще на конгрессах было принято, как метод, избегать компромиссов и словопрений. Ни одно из вероисповеданий не пыталось привлечь другие на свою сторону, но и не стремилось к показному поверхностному единению, при котором можно было бы примирить все противоречия. Совместная работа: исследования, доклады, дискуссии имели целью выделить в каждом данном вопросе те элементы, которые были бы приемлемы для всех и в такой форме, с которой все были бы согласны. Затем уже указывались те пункты, где начинались разногласия, те линии и позиции, присущие каждой группировке³³.

Из царившей атмосферы и из того духа, в котором происходили дебаты и изучение экуменической литературы, вытекает, что перспективы единения могли бы быть более благоприятными, если бы применялись следующие методы, которые со временем могли быть усовершенствованы.

1) Метод взаимного сродства. Он предполагает сближение наиболее близких между собою христианских вероисповеданий, как например, Православия и англиканства³⁴. Это сближение уже идет по указанному пути и частично уже осуществлено, несмотря на то, что эволюция англиканского богословия только отчасти поощряет цели, преследуемые экуменизмом³⁵.

2) Метод федерализации. Провозглашает свободный союз поместных Церквей, независимых одна от другой и равных по своему внутреннему мистическому достоинству. Это — метод, который практиковался христианами первых веков, в «золотую» эпоху Церкви и в последнее время усвоенный значительным числом протестантских церквей в Европе и Америке. Происхождение его имеет не столько историческую основу, сколько мистическую. Сторонники этого метода убеждены, что не мы создаем единение Церквей, а что оно дается свыше. На нас же лежит обязанность обогатить религию и преодолеть эгоизм, конфессиональные различия и духовную скудость, которая нас разделяет.

3) Интерконфессиональный метод,— говорит один православный богослов,— является несоответствующим истине в экуменическом движении. Этот метод, который рекомендует никому не причинять неприятностей и со всеми обращаться уважительно, толкает Церковь историческую, видимую, богоустроенную в область частных отношений и приводит к христианству внецерковному, преимущественно протестантскому, неприемлемому для православного сознания. Протестантство ищет спасения в непосредственном, личном общении со Христом, а не в воцерковлении, как это обстоит в Православии. Естественная солидарность заменяет собою сверхъестественную солидарность Церкви³⁶.

Истинный путь к единению разрозненных христиан заключается в том, чтобы внедрять сознание этого единения под водительством Святого Духа³⁷. Этот путь единения через благодатное сознание, который мы могли бы назвать психологическим методом, конечно, тяжел, но зато он является положительным. Он вызывает постоянную тревогу за то трансцендентное богатство, которое содержится в христианстве. Он ничем не поступается, но лишь углубляет его, чтобы божественное превозмогло над всеми ограничительными искажениями. Почва для единения — это духовный опыт. «Ищите прежде Царствия Божия»… Это должно быть девизом унионистов. Необходимо избегать также и формальных исторических способов действия в проблеме единения, которые уже известны христианству, как заведомо ложные, и которые ничего не дали, кроме только разделения³⁸. Единение христианства необходимо и для того, чтобы противостоять антихристу; свобода человеческая задерживает это единение. Это — тяжелая задача, которую мы не должны упрощать, но должны завершить ее под руководством Святого Духа³⁹. Духовный опыт благодатного сознания в целях объединения Церквей должен содержать в себе в первую очередь смирение, которое является величайшим благом экуменического содействования. Единение не может осуществиться, если оно не будет актом послушания Иисусу Христу⁴⁰, т. е. по существу оно является актом покаяния по отношению к благости и любви Божией. Так как грехи людей послужили причиной разделения, то истинное единение совершится путем взаимного покаяния Церквей, объединенных на равноправных началах и признающих друг за другом мистический опыт⁴¹. Хотя Православие не погрешило в области догматов, все же,— говорит Карташев,— мы не можем представить себе Православную Церковь осуществляющей единение христиан путем привлечения к себе остальных Церквей, а только через свое собственное покаяние, помогая им раскаяться в глубоком сокрушении и, таким образом, придти к экуменическому единению, во главе с Единым Пастырем стать единым стадом. Завершением акта единения является любовь. Только превосходство любви побеждает. Необходимо, чтобы Православная Церковь поднялась до высоты той любви, которая вмещает в себе веротерпимость и снисходительность, не изменяя ничего в догматической истине. Как единственная Церковь, оставшаяся верной апостольским преданиям, она признает свои погрешности в области человеческой, но в то же время требует от христиан схизматиков или еретиков, чтобы они исправили в своем учении и в своей практике все то, что несовместимо с той истиной, которую она содержит. Она ценит и то церковное богатство, которое содержится и у схизматиков и у еретиков⁴².

Третьим элементом духовного опыта, который способствует единению христиан, является святость. Божественный план предполагает единую Церковь, поелику един есть и Христос. Грехи человеческие растерзали единое мистическое Тело Христа. Но это разделение является соблазном, несовместимым с таинственным и постоянным пребыванием Христа в мире, с самого момента Его явления в мир. Ставши членами Тела Христова через крещение и будучи постоянно способными вновь стать таковыми, в случае отпадения, мы должны стараться восстановить этот Corpus Christi misticum, т. е. собрать вместе все члены этого тела. Но это уже является деланием святых, ибо Бог возложил ответственность на каждого из членов Тела Христова, принадлежащих к обществу святых⁴³. Быть святым означает не только быть аскетом и примером нравственности, но, и это особенно, означает мистическое слияние со Христом.

Святость является качеством метафизическим, свойством Тела Христова. Возвращение к видимому слиянию с мистическим Телом Христа является делом святости, постоянно преуспевающей в Церкви видимой и невидимой. Дело единения не может быть совершено людьми, лишенными святости, потому что именно такого рода люди привели к разделению Церквей. Только через посредство людей, вера и любовь которых и их преуспевание в духовной жизни делает их достойными быть в самом сердце Тела Христова, только через них можно восстановить единство Церквей. Единение христиан является гораздо большим вопросом, нежели вопросы культуры или вопросы техники, которые обычно предоставляются специалистам или дипломатам. Оно является вопросом святости, оно является деланием святых⁴⁴.

4. Особым методом, предложенным английским журналом «Экуменика» («Oecumenica»), является богословский синтезис. Этот журнал призывает всех, подвизающихся на ниве христианского единения, к бологословскому синтезису, т. е. к слиянию, к собиранию воедино всех христианских дарований: все то, что превосходно, что велико, что положительно, что свято, все то, что божественно во всех общинах, все эго должно слиться воедино. Но подобное дело собирания воедино сразу же наталкивается на непримиримость со стороны известного рода плохих традиций в христианских общинах. Предрассудки и несогласия накоплялись и укоренялись веками, медленно и незаметно. Поэтому собирание воедино общих добродетелей требует от нас, чтобы мы рассеяли эти предрассудки и недоразумения и заботливо проанализировали неудачные формулы и неподходящие определения, которые, кроме того, еще часто бывали и плохо поняты⁴⁵. Богословский синтезис является ограниченным методом и он постоянно совершенствуется⁴⁶. Он может дать прекрасные результаты, но дело единения Церквей для него является бременем непосильным. Его роль в этом деле много зависит от тесного взаимодействия с психологическим методом.

5) Другим путем к единению является тот, который одним православным экуменистом назван металогическим методом⁴⁷. Металогический метод является в большей своей части актом откровения, которое переносит способность и силу понимания человеческого ума в область трансцендентного. Целью экуменического движения, согласно этому методу, должно быть не формальное единение, которое невозможно⁴⁸, если каждый будет сохранять свое вероисповедание, а действительное единение, которое, нужно ожидать, совершится иными путями, не формальными и, быть может, путем металогическим⁴⁹. Как на пример ссылаются на квакеров, которые, как мы уже говорили, не признают никаких таинств, даже крещения, и которые все же на экуменическом конгрессе в Эдинбурге проявили такую горячую веру, такой богатый религиозный опыт, такую веротерпимость и такую любовь, что даже один из православных членов конгресса воскликнул: «Над ними витает дух Пятидесятницы!» И при всем этом могут ли быть они названы христианами, не будучи даже крещеными?

По своему духовному опыту и по глубокой метафизике, свойственной их натуре, квакеры, с одной стороны, весьма близки к нам, православным, а, с другой стороны, они очень далеки от нас по своим догматическим убеждениям. Это доказывает лишь, что экуменическое движение прогрессирует таинственными путями, непонятными для разума. Подобное единение, которое является единением любви Христовой, говорит Зандер, не является противоречием при обособленности наших Церквей; эта обособленность,— продолжает выше названный автор,— имеет в своей основе не столько греховность или немощность, как это подчеркивается в экуменических постановлениях, сколько нашу преданность Церкви, детьми которой мы являемся, а также нашу преданность традициям и духовному опыту⁵⁰. Это единение, которое по своему существу есть любовь, восторжествует ли здесь на земле? Тело Христово, которое есть Церковь, распинаемо ли здесь на земле или прославляемо⁵¹? Металогический метод, будучи по происхождению преимущественно православным, русским, выявляет нам, до известной степени, те почти непреодолимые трудности для исторического, формального, земного единения (воссоединения) Церквей. Но этот метод обнаруживает нам и ту истину, что Православие придает больше значения реальному единению Церквей, единению невидимому, мистическому. Металогический метод должен быть серьезно подготовлен при помощи психологического метода или же посредством благодатного сознания.

3. Отношения. Экуменическое движение способствовало проверке, уточнению, а также очень ценной документации как для каждой из участвующих на конгрессе Церквей в отдельности, так и для самой общей работы по объединению христианства.

а) Протестантство, как инициатор экуменического движения, сделало и делает все, что в его силах, для того, чтобы это движение было живым и дало бы положительные результаты; кроме того, оно постоянно углубляло проблемы, подлежащие исследованию, а также и самые цели, к которым стремится. Четыре больших экуменических конгресса с участием нескольких сот представителей были свидетелями того глубокого и искреннего благочестия, а также широких и многосторонних познаний и христианского энтузиазма протестантских делегатов, которые обнаружились при совместных работах на заседаниях этих конгрессов.

Множество протестантских церквей, из которых каждая имеет свой катехизис, свое церковное представительство и свои традиции, не способствовало интерконфессиональному движению, а, наоборот, бывали моменты, когда протестанты не достигали соглашения даже между собой. Каким же образом могли они сблизиться с православными? Поэтому у православных так часто получалось впечатление, что как на деловых заседаниях комиссий и подкомиссий, так и на пленарных заседаниях они присутствовали как будто на диспутах с сектантами. Что касается самих протестантов, то они покидали эти конгрессы с далеко неодинаковыми впечатлениями. Взамен этого они были почти единодушны в своем усердии, искренности и примерной учтивости к конгрессистам других вероисповеданий. Правда, почти все решения конгрессов редактировались в протестантском стиле, и православные принимали их с неизменной «формулой: «С этим пунктом мы не согласны»⁵². В Эдинбурге православные делегаты обратились к конгрессу с заявлением, в котором указывали, что общий язык решений является чуждым для православного сознания даже тогда, когда известные пункты не противоречат православному учению, но все же они не могут удовлетворить православных. Это заявление не было рассматриваемо как оппозиция (nemine contradicende)⁵³. Такое отношение к православным не является ли пренебрежением? Возможно ли такое отношение именно к делегатам той Церкви, от которой особенно ожидали понимания и благожелательства в деле сближения и единения. Мы склонны верить, что неясный тон заявления православных не был принят конгрессом за определенную доктринальную позицию с тем, чтобы это заявление было принято во внимание и рассматривалось, как таковое. Вообще же создалось впечатление, что протестанты были весьма корректны по отношению ко всем конгрессистам.

Отношение протестантов к Православной Церкви за последние 50 лет значительно изменилось. От пренебрежительности и сарказмов Адольфа фон Гарнака до симпатии и восхищения перед Православием со стороны Висерта Хуфта — порядочное расстояние. Несомненно, не все протестанты смогли ознакомиться с Православием, чтобы изменить свое представление о нем. Можно с удовлетворением отметить тот факт, что теперь протестанты стараются познакомиться с Православием иным путем, нежели по наслышке, и всячески ищут сближения с ним. Этим мы обязаны прежде всего установлению в период между двумя мировыми войнами все более и более тесных связей между Православием и протестантством через посредство разных исследователей как с одной, так и с другой стороны: священников, профессоров, студентов. Однако психологическая ориентация протестантства на Православие является главным образом делом англиканства. Англиканская Церковь, будучи и протестантской и католической, но в то же время в значительной мере отличающаяся и от католичества и от протестантства⁵⁴, делает значительные усилия для сближения или даже для воссоединения с Православием⁵⁵. Она приписывает себе роль некоего моста между Православием и протестантизмом. Англиканская Церковь руководит деяниями экуменического движения, а в 1937 г. она оказала гостеприимство двум конгрессам — Оксфордскому и Эдинбургскому. Эта Церковь в первую очередь стремится к собственному объединению с Православием, а затем уже к объединению протестантизма в собственном смысле с тем же Православием. Но, кажется, экуменическое движение обязывает ее предварительно попытаться осуществить объединение сначала в пределах самого протестантизма, объединение не формальное, а существенное, которое представляло бы после этого протестантство единым блоком. Ряд неудач, постигших до сих пор ее попытки к сближению с другими Церквами на догматической основе, достаточно показало Англиканской Церкви, что ее судьба неразрывно связана с протестантизмом. Но примирится ли Англиканская Церковь с бесконечными отрицательными результатами, которых протестантство никогда не преодолеет вследствие той конфессиональной неуступчивости, которая была проявлена на экуменических конгрессах. Трудно допустить что-либо подобное, тем более что англиканство, как мы видели выше, находится в последней стадии переговоров с Православной Церковью. Вероятно, она попытается закрепить свое сближение с Православием просьбой о созыве Вселенского Собора, который признал бы в той или иной форме ее положение в пределах Православной Церкви или же на грани ее; по этому пути она предложит итти, по всей вероятности, и протестантству в собственном смысле слова. С этим методом, вероятно, не согласятся протестанты. Во всяком случае, Англиканская Церковь сделает все возможное, дабы не потерять того, что она получила до сих пор у Православия, и достичь поставленной через экуменическое движение цели.

Говорят, что Англиканская Церковь через посредство экуменического движения стремится создать коалицию из Православных Церквей и протестантства, направленную против католичества. Идут дальше в своих утверждениях: будто бы на ряду с желтым, красным и черным Интернационалами образуется еще и протестантский интернационал⁵⁶. Приверженцы католицизма и распространители подобных инсинуаций забывают, что их противники пустили в ход другой слух о католическом интернационале. Другие утверждают еще с большей настойчивостью, что экуменическое движение является не больше, как простым политическим орудием в руках Англиканской Церкви, которая после ослабления протестантизма и Православия станет самым большим интернациональным конкурентом Ватикана. Английский империализм оказывает всяческое внимание этому религиозному движению, которое постарается превратить его в политическое средство для достижения своих экономических привилегий на Востоке⁵⁷.

Не исключена возможность, что английские государственные деятели имеют свои определенные расчеты в связи с экуменическим движением, в котором официальная Англиканская Церковь играет столь видную роль. У нас не имеется никаких данных, которые позволили бы нам высказаться, в какой мере экуменическое движение находится и действительно ли оно находится в связи с политикой англосаксонских государств. Но такое подозрение, хотя и не ясно высказанное, тяготеет над западным экуменизмом, в особенности со стороны римо-католиков. Достаточно в этом отношении привести мнение, с некоторыми оговорками, католического ученого Макса Прибилла, который утверждает, что возможные политические тенденции в экуменическом движении, если они действительно существуют, то они тщательно замаскированы и не имеют решительного влияния на друзей этого всемирного движения⁵⁸.

б) Римско-католическая Церковь всегда приглашалась на экуменические конгрессы. Не вина экуменистов, если программа и стремления этих конгрессов не совпадают окончательно с интересами Римско-католической Церкви. Напряженность в отношениях между католичеством и протестантизмом, впрочем, так велика, что один профессор-богослов из Геттингена Е. Мирш заявил, если бы папская церковь согласилась участвовать на Стокгольмском конгрессе, то евангельская Церковь была бы вынуждена отказаться от участия на этом конгрессе⁵⁹.

Католичество не участвовало ни в одном из деяний экуменического движения и никогда не давало своего согласия ни на какие предложения или инициативы, исходящие от этого движения. Католическая Церковь энцикликой папы Пия XI от 6 января 1928 г. «Mortalium animos» запретила даже всем католикам вообще какие бы то ни было связи с экуменистами.

Католический ученый Конгар так резюмирует причину отказа Римско-католической Церкви участвовать на экуменических конгрессах:

1) Католичество является слишком большой и сложной институцией для того, чтобы участвовать в подобного рода, да еще сомнительном движении, которое, кроме того, таит в себе риск и опасность, в особенности в его начальной фазе.

2) Католичество опасается, как бы его единство не подверглось опасности от соприкосновения с раздробленностью и не было бы ослаблено этим соприкосновением. Есть разница в оценке вещей, в логике и в предъявляемых требованиях между экуменизмом и католичеством. Католичество означает множественность, которая интегрируется в единстве, и единство, которое ассимилирует в себе множественность. Единство первенствует. Множественность нужно понимать только по отношению к единству. Римско-католическая Церковь опасается, как бы экуменизм не стал бы соблазном для единства, допустивши вовлечь себя в логику множественности, которая являет собою релятивизм, составность, конкордизм (договариваемость) и частное мнение. Могло бы случиться, что единство потеряло бы больше того, что могло бы выиграть множество. Католичество сознает, что оно имеет определенную миссию, облечено благодатию единства и полноты.

3) Полнота Римско-католической Церкви не может быть ни представлена, ни формулирована на публичных диспутах, на конференциях или на интернациональных конгрессах. Церковь не может сама себя определять или представлять себя адэкватно, потому что в этом случае она могла бы подпасть под закон частичного представления, тогда как в действительности она является полнотою, полнотою живой, находящейся за гранью всего, что можно выразить. Церковь являет сама себя самым фактом своего существования. Она избегает делать утверждения о самой себе. Рвение экуменического чувства опасно, потому что оно может сократить действительность до своих собственных пределов. Это рвение должно принять ориентацию церковного богословия, а не учение должно подделываться под экуменическое чувство.

4) Римско-католическая Церковь ожидает только от Духа Святого возвращения всех христиан к единству. Действие Духа Святого, конечно, возможно и в деле экуменического движения. Но это движение в некотором смысле не безукоризненно и оно чувствует шаткость своего расчета на волю Божию, которая выразится в будущем.

Участники экуменического движения убеждены, что воля Божия в отношении Церкви касается больше будущего, нежели прошедшего, т. е. того, чем была и чем является Церковь. Пытаются утверждать, что Церкви еще нет, что она еще будет и что события, происходящие в наше время, являются истинным откровением. При действии, направленном исключительно к будущему, можно не заметить того, что уже дано, то что уже являет собою нечто определенное, уже полученное и неотъемлемое. Церковь была и есть непрерывно со Христом. Эта непрерывность ее со Христом охраняет ее от всех падений и в особенности от возможности подвергаться изменению⁶⁰.

Одним словом, Римско-католическая Церковь имеет уверенность в том, что она содержит полноту истины, в пределах которой все частные мнения и антиномии, которые когда-либо были высказаны, имеют в отдельности свое определенное место, в полной согласованности с единством. Являясь такой полнотой, католичество не может вступить в какую-то игру, каковой представляются экуменические конференции, потому что на этих конференциях вовлечены в игру части, в то время как католичество представляет нечто цельное⁶¹.

Отрицательное отношение Римско-католической Церкви к экуменическому движению никого не удивляет, точно так же, как и сущность приведенных мотивов. Громкие слова «полнота истины», «целое по отношению к частям» — уже устарели. Возможная конечная неудача экуменического движения была бы воспринята католиками, как победа их изоляционистского метода. Но эта возможная неудача совсем еще не означала бы триумфа католичества, как это оно себе представляет, ибо не все то, что теряют остальные христиане, может послужить на пользу папства⁶².

Мегаломания Рима и постоянное пренебрежние к христианам не-католикам, погубят его. Гордым и надменным, тем кто преследует только свои интересы, противится Бог. Это элементарный нравственный закон, суда которого не избежит и Рим.

в) Православная Церковь участвовала на всех конгрессах экуменического движения. Это она делала с радостью и любовью, зная, что исполняет драгоценнейшую заповедь Спасителя: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой (Иоанн. XIII, 34—35).

Православная Церковь горячо желает, чтобы недоразумения и разделения между христианами прекратились возможно скорее и чтобы сладость братской любви объединила нас вновь в единственное Божественное Тело Христово: «Ибо как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело; так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, иудеи или эллины, рабы или свободные, и вес напоены одним Духом» (1 Кор. XII, 12—13).

Это единение в Теле Господа, т. е. в Церкви Его, является делом столь святым, столь богоугодным и столь нужным для нашего спасения, что Господь Иисус Христос сам молится Отцу об осуществлении и сохранении его: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их. Да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино,— да уверуют мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино; Я в них и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня» (Иоанн. XVII, 20—23).

Совершенное единство Церкви свидетельствует о присутствии Спасителя в ней; отсутствие этого единства означает отрицание Церкви. Единство Церкви удостоверяет нас в присутствии любви Божией к Церкви. Единство означает наше слияние (интегрирование) в Боге. Разделение указывает на заблуждение (уклонение) от спасительного пути, на атеизм и богохульствование, ибо единение являет нам Бога, как основоположника солидарности через любовь, разделение же (разрозненность) являет нам врага Бога и родоначальника вражды, сеющего ненависть: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1 Иоанн. IV, 8).

Конфессиональный шовинизм и часто надменное невежество осуждали и осуждают участие Православной Церкви в экуменическом движении. Некоторыми лицами утверждается даже, что православные делегаты предали свою Церковь, подготовив почву к объединению с протестантами”. Однако из тех фактов, а равно и тех объективных оснований, которые были изложены выше, вполне ясно видно, что православные делегаты такого предательства не совершили, напротив, сближение, например, с Англиканской Церковью, фактически являющееся «приближением Англиканской Церкви к Православию», было не результатом экуменическаго движения, но непосредственного соглашения между руководителями этих двух Церквей еще до созыва первого экуменического кон-греса в Стокгольме, в 1925 г. Соединение с протестантской церковью допускается православными единственно только на основании единения веры. Экуменизм делает большие усилия в этом направлении, но такой счастливый момент единения, невидимому, еще далек. Утверждают также, что православные не должны иметь общения с еретиками, которые представляют экуменическое движение⁶³.

Верно, что канонические установления Православной Церкви запрещают сближение и сотрудничество православных клириков с еретиками⁶⁴. Но эти еретики, представляющие экуменическое движение, являются еретиками совершенно особаго рода: они стремятся, искренне желают сближения с истиной Церковью и хотят вступить в лоно Православия. Разумеется, способы этого возвращения в Православие разнятся до некоторой степени от тех способов, которые практиковались в первые века христианства. Эволюция современного общества и нынешние взаимоотношения между людьми на всем земном шаре предполагают совершенно другую атмосферу и заставляют прибегать к другим способам, чем те, которые практиковались 15—16 веков назад. Те исключительные внимание и любовь, с которыми организаторы экуменическаго движения приглашали и приглашают все христианские Церкви братски сотрудничать в целях реального восстановления видимого единства мистического Тела Спасителя, конечно, не могли быть не истолкованы как искусная еретическая западня, которой всячески должно опасаться чистое Православие. Надо ли было подражать католической пассивности и презрению? Должно ли было отвечать ругательствами и оскорблениями, как это практиковалось некогда своего рода христианами новой формации, представляющими фанатичный ирредентизм. Отношение Православной Церкви было предуказано самой практикой ее исторического существования. Сам Спаситель и Его Апостолы в гораздо большей мере шли дальше тех отношений, которые создались в настоящее время между Православной Церковью и экуменическим движением. Разве Сам Спаситель не беседовал с неверными, не входил в дома и не возлежал за трапезой с мытарями, заклейменными общественным презрением? Разве не исцелял бесноватых? Разве Апостолы не молились в синагогах с иудеями, будучи «всем вся» для того, чтобы всех приобрести? Разве осудит кто-либо св. апостола Павла за то, что пребывал на собраниях языческих риторов и философов в афинском ареопаге? Сколь многие из слушавших Его обратились тогда! А ведь Православная Церковь участвует на конгрессах, членами которых являются все христиане! И в этом огромная разница, чтобы не сказать больше. Ведь большинство Вселенских Соборов происходило в присутствии еретиков по вопросам вероучения или церковной дисциплины и при том вопросам, возбуждаемым самими еретиками; Арий, Македонии, Несторий и их многочисленные единомышленники принимали самое деятельное участие в суждениях этих Соборов. Конечно, еретики были осуждены, но не станет же кто-нибудь отрицать благодатное пребывание Святого Духа на участниках Соборов в присутствии этих еретиков. Точно также происходило на поместных Соборах, в особенности созываемых в связи с различными арианскими направлениями IV в. Святые отцы не уклонялись от вступления в переговоры с еретиками всякий раз, когда они искали сближения с Православной Церковью. Даже больше того, в противоречие канонам, ими же созданным, многие из Отцов Церкви, великих наставников, давших нормативное учение для всей Церкви, не стеснялись проповедывать еретикам, которые часто в праздничные дни наполняли православные храмы. А ведь проповедь произносилась за божественной литургией и, следовательно, еретики присутствовали при совершении богослужения. Общеизвестны те усилия, которые прилагали в этом направлении св. Василий Великий и св. Григорий Богослов, пожиная большие успехи в рядах полуариан. Отсюда ясно, что Православная Церковь не вводит никаких новшеств, участвуя в экуменическом движении. Она держится той линии древних традиций, освященных примером Спасителя и Апостолов и соблюдавшихся с великой пользой в период «классического» христианства. Все христиане, независимо от их положения, должны хранить «единение духа посредством мира» (Ефес, IV, 3). Если мир является одним из пламенных желаний Церкви и всего человечества, подобает, чтобы этот мир прежде всего царил среди христиан, «ибо Господь не есть Господь неустройства, но мира» (1 Кор. XIV, 33).

Православная Церковь оказала существенные услуги в деяниях конгрессов экуменического движения. В первую очередь роль ее была профилактического характера: она предупредила этим ложное соглашение, которое могло привести к катастрофе. Так, например, в Лозанне основы, установленные для фиксирования общих условий и голосования их конгрессом, уклонялись во многих отношениях от православных принципов. Протестанты добивались во что бы то ни стало соглашения, старались примирить разноречивые идеи и мнения. Православная же Церковь твердо заявляла, что подлинное воссоединение допустимо лишь на основании единой веры и исповеданий первенствующей неделимой Церкви времен семи Вселенских Соборов и первых восьми веков. Она не допускает компромиссов и отвергает игру двухсмысленных формул⁶⁵. Она настаивала на следующих критериях в деле междухристианскаго (интерконфессиональнаго) сближения на догматической почве:

1) в отношении догматов должны быть сохраняемы определения и выражения, формулированные Вселенскими Соборами;

2) свобода толкований и учения в вере принадлежит только Церкви, как целому, и отнюдь не отдельным ее частям и еще меньше — единичным атомам;

3 ) богослужебные разности допускаются лишь постольку, поскольку они не отклоняются от общей основы вероучения, на котором покоится весь богослужебный культ, преподанный Церкви через святых Апостолов⁶⁶.

Во вторую очередь Православная Церковь успела серьезным образом обратить внимание участников конгресса на сокровищницу своего вероучения и богослужения и внесла свои догматические концепции в некоторые решения, как например, благодати, св. евхаристии, богодухновенности Св. Писания, человеческого и божеского в личности Спасителя и т. д. Ее доминирующее влияние возрастает в целом ряде других вопросов, как например, о Св. Предании, св. таинствах, и, можно предвидеть, что в ближайшем будущем Православие сделает приемлемыми для протестантов и другие существенные пункты своего учения. Оно добивается на всех конгрессах того, чтобы было понято и воспринято его экклесиологическое учение, которое является главной основой экуменическаго соглашения⁶⁷.

Не надо забывать, что на экуменических конгрессах протестантам принадлежит большинство и что истина может импонировать только при условии напряженной борьбы. Все достигается посредством борьбы как в этом мире, так и на небесах. Пассивность означает косность и смерть! Не надо забывать, что истинная Церковь определяется не только соответствием Св. Писанию и исповеданию древних Символов веры, не только преемственностью священства, соблюдением таинств, веры и предания, но и непрестанным творчеством к проявлением Даров Святого Духа⁶⁸. Церковное творчество и видимое действие благодатных даров Святого Духа являются теми живыми силами, посредством которых Православие преобразит мир и осуществит столь желанное единение всех христиан. Что Православие подвизалось и подвизается не напрасно в этом направлении, видно, например, из статьи, напечатанной в лондонском журнале «Church limes» по случаю созыва конгресса в Лозанне. В ней мы читаем: «В особенности этот конгресс оправдывает себя в следующей перспективе: он предоставил Западу счастливую возможность почерпнуть еще многое из вероучения, благочестия и духовнаго равновесия Православного Востока»⁶⁹.

Деятельно участвуя в экуменическом движении, Православная Церковь становится все более и более известной Западу и благодаря этому производится решительная оценка не только самаго Православия, но и самих усилий, прилагаемых в деле воссоединения Церквей.

«Западные христиане,— говорит один православный экуменист,— стали теперь весьма внимательными к православной вере и богослужению: они с благоговением присутствуют за православными церковными службами и трогательно выражают свое почтение к православным иерерхам… На специальных совещаниях предстоятели западного христианства всегда стараются усвоить и вникнуть в восточно-православное мировоззрение… С другой стороны, и православные начали видеть многое, касающееся западнаго христианства, в другом свете и привыкли ценить все доброе, что там содержится»⁷⁰.

Все более углубляющееся ознакомление с Православием во всех отношениях представляется делом уже давно начатым. Но наибольшая заслуга в смысле этого ознакомления глазным образом принадлежит блестящему сонму русских клириков и богословов, находящихся за границей, которые сделали для установления отношений между Православием и прочими христианскими вероисповеданиями больше, чем все начинания, исходящие от официальных церковных кругов на протяжении четырех столетий. Протестанты, в особенности представители англиканства, единодушно признают первенствующую роль русских богословов в деле раскрытия сокровищ Православия и явления их Западу⁷¹. Эти богословы успели рассеять то нарекание на Православие, что оно является как бы лишь нагромождением обрядов, не содержащих в себе ничего жизненнаго и не способных к духовному творчеству, как претенциозно заявлял полвека назад Ад. Гарнак. Наряду с богословами и русское заграничное студенчество развивает широкую деятельность по сближению и соглашению между Православием и англиканством, группируясь вокруг таких ассоциаций, как: World Student Christian Federation и содружества свв. Албания и Сергия⁷². Как одни, так и другие усердно трудятся для распространения света и авторитета Православия, творческие силы которого становятся незаменимыми во всех современных задачах: социальных, политических и богословских⁷³. Верно, некоторые из этих русских богословов в своих сочинениях и убеждениях разделяют несколько либеральные богословские взгляды, часто слишком снисходительные по отношению к протестантству, и дают своеобразные толкования святоотеческому мышлению⁷⁴. В этом чувствуется их исключительное положение — положение православных людей, обретающихся на чужбине, живущих вдали от. родного православного очага Великой Русской Церкви. Все же их знания, таланты и благочестие являются одними из сильнейших рычагов всего экуменического движения.